Бездна - Роберт Силверберг

Длинные корабли устремлялись вперед

В ночь ночей, в бесконечную тьму…

«А может быть, одно из солнц в этом грандиозном созвездии — земное? Нет, нет… Говорят, эту звезду нельзя увидеть с Гидроса, — продолжал размышлять Лоулер. — Сияющие точки, составляющие Крест, совсем иные. Но где-то там, далеко, в этой вселенской тьме, сокрытое в ярких лучах звезд этого созвездия, находится маленькое желтое солнце, под живительным светом которого началась великая человеческая сага…

К призывному свету золотых, сияющих звезд.

Так уходили наши отцы.

И наши матери тоже… То солнце, неожиданная вспышка свирепой жестокости которого уничтожила им же самим когда-то бережно взращенную жизнь… Оно, обратившееся в конце концов против собственного творения, направило на Землю смертоносные стрелы жесткой радиации, мгновенно превратив мир, где зародилось человечество, в почерневший огарок».

Он всю свою сознательную жизнь грезил о Земле. Это началось с тех пор, как дед рассказал ему историю о мире их предков. Но и до сего времени Терра оставалась для Вальбена величайшей загадкой.

Гидрос был слишком изолирован, слишком удален от каких угодно научных центров. Рядом — никого, кто смог бы поведать ему об истинной Земле. Почти все земное недоступно: музыка, книги, искусство, история… Только отрывочные сведения доходили до него, разрозненные сведения. Например, Вальбен знал, что существовало нечто, называвшееся оперой, но он не мог представить себе, что это за зрелище. Люди, поющие какую-то историю? И при этом одновременно играет сотня инструментов? Лоулер никогда не видел, чтобы в одном месте собиралась сотня мужчин и женщин. Соборы? Симфонии? Подвесные мосты? Шоссе? Он слышал эти слова, но вещи, ими обозначенные, казались загадочными. Загадки, загадки, одни загадки… Загадки Земли, ответы на которые давно утеряны.

Этот маленький шарик, — значительно меньше Гидроса, по крайней мере, так говорили — породивший империи и династии, царей и генералов, героев и преступников, сказки и мифы, поэтов, певцов, великих мастеров искусства и науки, храмы и башни, статуи и обнесенные крепостными стенами города — словом, все то таинственное великолепие, которое Лоулер едва ли мог вообразить, проведя всю свою жизнь на жалком и нищем, заполненном водой Гидросе. Земля, породившая людей и после столетий труда и дерзаний пославшая их в ночь, в бескрайнюю тьму, к отдаленным мирам равнодушной Галактики…

И снова перед внутренним взором Вальбена предстала страшная картина из его сна: мгновенная вспышка радиации, выжженные земные просторы, опустевшие выгоревшие города… «Да, дверь нашего дома захлопнулась за спиной, и мы уже никогда не сможем вернуться и открыть ее, — с горечью подумал он. — Человечество осталось в одиночестве, брошенное на произвол судьбы, затерянное среди звезд».

…К призывному свету золотых, сияющих звезд…

И вот мы здесь, на борту крошечной песчинки, влекомой волнами огромного и бескрайнего моря, на планете, которая сама по себе не более чем такая же песчинка в огромном темном океане, облекающем нас всех.

И не плеснет равнина вод,

Небес не дрогнет лик.

Иль нарисован океан

И нарисован бриг?

Лоулер не помнил следующие строчки, но и прозвучавшего было достаточно.

Тряхнув головой, словно избавляясь от одолевших его мыслей, он спустился в трюм, в свою каюту, чтобы хоть немного поспать перед наступлением следующего дня.

Вальбену приснился новый сон о Земле, совсем не похожий на те, виденные им раньше в течение многих лет. На этот раз сновидение принесло с собой не картины гибнущей прародины человечества, а огромное полотно, изображающее исход с нее, полет к звездам. И вновь он парил над знакомым голубовато-зеленым шаром из своих снов.

Взглянув вниз, Лоулер увидел тысячи изящных сияющих иголочек, поднимающихся с Земли, может быть, целый миллион. Словом, так много, что было невозможно подсчитать их. Все они устремлялись к нему, взмывали с поверхности голубой планеты, устремляясь в космос непрерывным потоком. Мириады крошечных световых точек, пронзающих тьму, окружавшую Землю. Это корабли странников Вселенной, тех, кто решил покинуть родной шарик, корабли исследователей, путешественников, переселенцев, отправляющихся в неизведанное, прокладывая путь от своей прародины к бесчисленным звездам Галактики.

Лоулер следил за ними, отыскивая взором по всей Вселенной, провожая взглядом до самого конца перелета, до множества тех миров, названия которых известны большинству, но для него они оставались столь же таинственными, волшебными и недостижимыми, как и сама Земля: Набомба Зом, где море алого цвета и солнце — голубое; Альта Ханналанна, на которой огромные неповоротливые черви с самородками драгоценного желтого самоцвета во лбу роют туннели в пористой почве; Галгала, золотой мир; Ксамюр, где воздух напоен восхитительными ароматами, а наэлектризованная атмосфера мерцает и лучится красотой; Ириарте, Ментирозо; Мулано, мир двойного солнца; Рагнарок, Олимпус, Малебольге, Энсалада Верде и Санрайз… И даже Гидрос, тупиковый мир, из которого нет возврата.

Космические корабли устремлялись с Земли во все концы Вселенной. И где-то в пути свет Терры навсегда гас для них.

Лоулер метался в беспокойном сне и вновь — уже в который раз! — видел эту страшную вспышку пламени, за ней опускалась непроглядная тьма и звучал последний вздох по погибшей планете. Но, казалось, никто не замечает ее гибели. Все спешили все дальше, дальше, дальше…

Следующее утро принесло тот самый роковой день, когда Госпо Струвин пнул ногой то, что ему показалось сваленными в беспорядке мокрыми канатами желтого цвета, и выкрикнул свой последний вопрос: «Эй, кто здесь оставил эту сеть?»

— Я же говорил вам, — повторял потом Кинверсон несчетное количество раз, — что не верю спокойному морю.

А отец Квиллан вновь произнес:

— «Да, и если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла» (псалом 22:4).

2

Смерть Струвина оказалась слишком неожиданной, — они находились в плавании так недолго — чтобы смириться с ней или даже просто осознать ее. На Сорве уход в мир иной был обыденной повседневностью: вы заплывали слишком далеко в залив на своей рыбацкой лодке, и внезапно начиналась буря; вы прогуливались по кромке защитной дамбы острова — поднимается Большая Волна и уносит в открытое море; иногда находите каких-нибудь вполне аппетитных, на первый взгляд, моллюсков, которые оказываются не такими уж безобидными и тому подобное. Создавалось, однако, впечатление, что корабль можно считать неуязвимой территорией. Возможно, именно поэтому все хватались за это ложное утверждение, хотя на самом деле судно было весьма беззащитно, подобно пустой деревянной скорлупке, маленькой щепке, плывущей посреди немыслимо огромного пространства.