История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I - Петр Рябов

«Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна

В 1517 и 1526 годах Московию посетил посол Священной Римской империи барон Сигизмунд Герберштейн. Он более года провёл в Московском государстве и позднее издал «Записки о Московии», – книгу, сразу переведённую на многие языки, многократно переиздававшуюся и ставшую для европейцев важнейшим источником сведений о быте, порядках и нравах московитов.

Вот что писал Герберштейн об отношениях между Великим князем Московским и его подданными: «Властью, которую он имеет над своими подданными, он далеко превосходит всех монархов целого мира… Всех одинаково гнетёт он жестоким рабством… Свою власть он применяет к духовным так же, как и к мирянам, распоряжаясь беспрепятственно по своей воле жизнью и имуществом каждого из советников, которые есть у него; ни один не является столь значительным, чтобы осмелиться разногласить с ним или дать ему отпор в каком-нибудь деле. Они прямо заявляют, что воля государя есть воля Божия, и что бы ни сделал государь, он делает это по воле Божией… Все они называют себя холопами, то есть рабами государя… Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе».

А вот что писал Герберштейн о домашнем быте московитов: «Положение женщин весьма плачевно… Московиты не верят в честь женщины, если она не живёт взаперти дома и не находится под такой охраной, что никуда не выходит».

О московском войске начала XVI века посол отзывался не слишком лестно: «При первом же столкновении они нападают на врага весьма храбро, но долго не выдерживают, как бы придерживаясь правила: «Бегите или побежим мы»».

V

Московская Русь (XVI–XVII века)

5.1. Грозный государь: от реформ к опричнине (1547–1584)

После периода междуцарствия и боярского правления, последовавшего за смертью Елены Глинской, на московский престол вступил сын Василия III и Елены Глинской, первый русский царь Иван IV Васильевич (Грозный), в деятельности которого самодержавная тенденция и борьба власти против собственного населения достигли своего апогея.

Выросший сиротой (потеряв отца в три года, а мать – в восемь), в атмосфере придворных интриг, борьбы между боярскими группировками, лести, казнокрадства и переворотов, Иван IV глубоко впитал в себя страх, недоверие к людям, жестокость, желание мести и подозрительность. В Иване причудливо сошлась кровь двух противников, сражавшихся некогда на Куликовом поле: Дмитрия Донского и Мамая (по матери он был прямым потомком Мамая).

Н.М. Карамзин писал об Иване IV: «Несмотря на все умозрительные изъяснения, характер Иоанна, героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка». Про «кровопийцу в летах мужества и старости» – сказано, бесспорно, верно. А вот «героем добродетели в юности» Иван IV, конечно же, не был. Он с детства развлекался, сбрасывая с вершины терема кошек и собак, топтал конём и грабил прохожих на улицах. Он в тринадцать лет приказал своим псарям зарезать боярина Андрея Шуйского – правителя Московии. А, когда к семнадцатилетнему царю с жалобой на произвол псковского наместника прибыла делегация почтенных псковичей, он велел в ответ поджечь им бороды!

И всё же в словах Карамзина есть доля истины, поскольку правление Ивана IV распадается на два, существенно различающихся, этапа, Первый (1547–1560) обычно называют эпохой правления «Избранной рады» (то есть кружка приближённых к царю людей, фактически, управляющих страной). А второй (1560–1584 годы) – обычно связывают со зловещим и жутким словом «опричнина» (хотя собственно опричнина, как учреждение, существовала с 1565 по 1572 год).

Личность Ивана IV– необычайно яркая и зловещая – всегда привлекала внимание историков, одних чаруя магией силы и таланта, других ужасая своими утончёнными и необузданными злодействами. По словам историка Л.М. Ляшенко: «У Ивана IV одновременно были задатки крупного государственного деятеля и деспота, тонкого, красноречивого литератора и палача». Неуравновешенный, скрытный, подозрительный человек с явными психическими патологиями, садист, маньяк и палач, убийца собственного сына и некоторых жён (которых только официально у него было семь!), распутник (похвалявшийся тем, что лично растлил тысячу дев), самодур и изверг, заливший Русь кровью и, одновременно, умный и талантливый правитель, образованный и набожный человек, замечательный писатель, изощрённый психолог, сочинитель церковном музыки, – всё это различные ипостаси одного человека, поистине ренессансной личности, современника Чезаре Борджиа и Генриха VIII – Ивана IV Московского.

Нередко все споры вокруг его правления сводят к единственному вопросу – о психиатрическом диагнозе. Хотя это, в целом, и неправомерно (ибо у его политики были свои причины, своя логика, и законченным безумцем царь отнюдь не был), но некоторая доля истины в подобной постановке вопроса есть. В личности Ивана IV несомненны психические отклонения: приступы подозрительности, зверства и бешеного гнева (во время одного из них он избил свою беременную невестку – отчего она разрешилась мёртвым ребенком, а своего сына Ивана, вступившегося за жену, убил ударом посоха в висок). Иван IV легко переходил от показного и беспредельного смирения и самоуничижения к злобе и высокомерию, любил всяческие маскарады и яркие внешние эффекты и артистические импровизации. Для него был характерен чудовищный (даже для его эпохи) садизм: мучения жертв доставляли царю истинное и глубокое наслаждение. Он неутомимо и вдохновенно изобретал для них самые мучительные казни и пытки. Одних он взрывал на бочке с порохом, других варил в котлах кипящей смолы, с третьих сдирал кожу, приказывал сыну убить отца. По словам историка В.Б. Кобрина (крупнейшего современного исследователя эпохи Ивана IV): «Ведь для политических целей было вполне достаточно простого отсечения головы или повешения; не было нужды поджаривать князя Воротынского на медленном огне, резать живым на куски дьяка Ивана Висковатого, взрывать бочки с порохом, привязав к ним монахов, зашивать людей в медвежьи шкуры и травить собаками».

И эти нескончаемые и изобретательные пытки, казни, оргии, обжорство и пьянство сочетались в царе с глубокой религиозностью: он непрерывно каялся в грехах, щедро оплачивая молитвы монахов за упокой душ невинно убиенных им людей, надеясь купить этим билет в рай (ведь за смерть умерших без покаяния должен ответить виновник их гибели). Иван IV заносил имена своих жертв в специальный список (синодик) и давал монастырям большие суммы на помин души замученных. Личность царя, таким образом, являла собой отвратительное и удивительное сочетание: ума и безумия, набожности и сатанинского садизма и богоборческого юродства, скоморошества и религиозности, зверства и фиглярства, трезвого расчёта и необузданного извращённого воображения, безграничного властолюбия и истерического самобичевания. По словам С.Т. Жуковского и И.Г. Жуковской: «При этом монарх глубоко страдал от того, что его называют «кровопийцей», что им пугают детей и никто не понимает, что он выполняет свой тяжёлый долг царя избранного народа – очищает подданных от греховной скверны накануне Страшного суда и устраивает своё государство в соответствии с Божьим замыслом. После кровавых погромов и массовых казней царь Иван истово молился вместе со своими верными опричниками и рассылал по монастырям длинные списки загубленных им людей – для молитв о прощении грехов своих ослушников». В этих списках: почти все возможные имена людей, живших в то время.

Однако, «пожар лютости», по словам близко знавшего царя человека – князя Андрея Курбского (сперва его соратника, а потом противника), разгорелся в Иване IV не сразу. Первый этап его правления, казалось, не предвещал такого развития событий.

16 января 1547 года 17-летний, недавно женившийся, Иван IV венчался на царство в Успенском соборе московского Кремля. Царский титул значительно повысил международный престиж московских правителей (ведь «великий князь» приравнивался к европейскому «герцогу», тогда как «царь» был по рангу никак не ниже «короля»). По замечанию В.Б. Кобрина: «Новый титул не только резко подчёркивал суверенность русского монарха во внешних отношениях, особенно с ордынскими ханствами… но и чётче, чем прежде, отдалял государя от его подданных: не только эпитетом «великий» отличался он теперь от находившихся у него на службе князей – нельзя уже было заподозрить в нём первого среди равных. Царский титул закрепил превращение князей-вассалов в подданных». Первая жена царя Анастасия (из боярского клана Захарьиных-Юрьевых (позднее – Романовых)) смогла немного смягчить буйный и свирепый нрав мужа, отвлечь его от разгульной жизни и крайнего душегубства.

Царствование Ивана IV началось со страшного пожара в Москве и вызванного им восстания 1547 года. Эти события напугали и потрясли впечатлительного Ивана IV, заставив действовать, и вознесли на вершину власти группу замечательных людей, составивших так называемое правительство «Избранной Рады» (так это неформальное сообщество советников царя впервые назвал князь Андрей Курбский). В их числе был священник-нестяжатель Сильвестр, духовник Ивана IV и протопоп кремлевского Благовещенского собора (замечательный проповедник и составитель знаменитого «Домостроя»), который сумел убедить царя в том, что пожар и бунт в Москве – кара за его грехи и за плохое устройство государства. Сильвестр внушал (и на какое-то время внушил) Ивану, что христианское поведение монарха состоит не в соблюдении всех ритуалов и не в непрерывных богомольных поездках по святым местам, а в борьбе с собственными дурными страстями и в служении вверенному ему Богом народу. Начав царствовать, Иван IV обещал навести порядок в государстве, провести реформы и советоваться с населением. В эти годы восторжествовала возможная альтернатива будущей опричнине. Как пишет В.Б. Кобрин: «самодержавная монархия «с человеческим лицом» – даже начала осуществляться в годы правления «Избранной рады»».