Истребитель драконов - Уильям Кинг

С мгновение казалось, что недовольный ропот и насмешки остальных гномов заставят его заткнуться, но, как ни в чём не бывало, Бьорни продолжил. Феликс обменялся взглядом с Ульрикой.

— Может, пойдём прогуляемся? — спросил он.

Она согласно кивнула.

Запах испарений и омытой дождём земли будоражил обоняние Феликса. Он осторожно огляделся. Они далеко отошли от дома и костра. Возможно, даже слишком далеко, что в этих горах было небезопасно. Однако он ощущал, что им обоим хотелось оказаться наедине и спокойно поговорить вдали от гномов. А это был единственный способ ненадолго уединиться. Он готов был пойти на риск, хотя бы на несколько минут.

Рука Ульрики была тёплой. Феликс отметил, что её пальцы огрубели от меча. От волос исходил слабый запах пота. Как и от одежды. Не самый благородный из ароматов, но он был её персональным и нравился ему. Феликс разглядывал её лицо, восхищаясь профилем. Ульрика, безусловно, была более чем красива, а в этот момент выглядела задумчивой.

— Феликс, что с нами будет? — спросила она.

Он некоторое время раздумывал над её вопросом, сознавая, что со времени посещения Карак Кадрина так и не приблизился к ответу на него. Затем он заговорил:

— Я пойду с Истребителями на дракона. Ты отправишься в Кислев и доставишь предупреждение своего отца Ледяной Королеве. Если я выживу, то потом тебя разыщу.

— И что тогда?

— Тогда, вероятнее всего, мы отправимся в Прааг или куда–то ещё, где назначат сбор войск для битвы с ордами Хаоса.

Феликс поглядел вверх, на светящую зелёным светом луну, и вздрогнул.

— А затем мы, вероятно, погибнем.

— Не думаю я, что хочу умереть, — тихо произнесла Ульрика.

Слова прозвучали так, словно их смысл оказался для неё откровением. Возможно, так оно и было. Феликс понимал, что Ульрика родилась и выросла на равнинах северного Кислева, где понятия о долге и смерти дети заучивали сразу, как только становились достаточно взрослыми, чтобы понимать их значение.

— Никто не хочет.

— Я приняла на себя священный долг перед моим отцом. Я несу его весть о чрезвычайном положении нашей госпоже. И всё–таки я обнаружила, что задумываюсь о том, чтобы… бросить свою службу и сбежать на поиски укромного места, где смогу и смеяться, и любить, и жить. Обнаружив, что думаю об этом, я пришла в ужас. Что подумает отец? Что подумают духи моих предков?

— А что думаешь ты?

— Если я сбегу, последуешь ли ты со мной?

Феликс смотрел на неё. В этот момент он позабыл о своей клятве Готреку, предназначении, о котором говорил Макс Шрейбер, о своих героических мечтах и иллюзиях.

— Да. Ты хочешь уйти?

Ульрика надолго замолчала, и происходящая в ней внутренняя борьба была заметна Феликсу по выражению её лица. Слеза скатилась по её щеке, и Феликс уже было потянулся, чтобы смахнуть её. Что–то его остановило. В этот момент он ощущал, что жизни их обоих взвешиваются на весах, и одним своим словом Ульрика способна изменить их судьбы. Вглядываясь в её глаза, Феликс заметил душевную борьбу и подумал: «Она действительно меня любит». Он собрался высказаться, но в этот момент Ульрика отвернулась. Он не шевелился. Тишина затягивалась.

— Я не знаю, — произнесла Ульрика. — Я не знаю тебя, и теперь даже саму себя не узнаю. Ты дурак, Феликс Ягер, и сделал дуру из меня. Я отправлюсь с тобой на битву с драконом.

Она развернулась и убежала от него в сторону занимаемого отрядом дома, спеша так, словно за ней по пятам гнались все демоны Хаоса. Феликс остался в недоумении, обнаружив, что не имеет даже намёка для понимания произошедшего.

Возвратившись, Феликс застал у костра незнакомца. Это был высокий, покрытый шрамами мужчина, одетый в кожу. Его лицо затеняла широкополая кожаная шляпа. В ножнах на боку покоился длинный меч. К концу воткнутого в земляной пол посоха был привязан матерчатый узел, а лютня, струны которой незнакомец небрежно перебирал пальцами, выдавала в нём странствующего менестреля.

Никто не проявлял к нему ни малейшего интереса, но, казалось, незнакомца это не особо беспокоило. Он лишь благодарно смотрел на огонь и тех попутчиков, с которыми его разделял. Феликсу и в самом деле не было дела до странника. Он желал поговорить с Ульрикой, но она уже опустилась на землю по другую сторону костра и улеглась между своих телохранителей, решительно отказываясь замечать присутствие Феликса. Непонятно почему, но Феликс обиделся. Пострадала его гордость. «Ну, раз уж она этого хочет, — подумал он, — пусть поступает, как знает». Ему в любом случае хотелось какое–то время поразмыслить над тем, что сказала Ульрика.

— Ты кто таков? — не слишком тактично поинтересовался Феликс у незнакомца.

Тот довольно приветливо отозвался:

— Звать меня Йохан Гатц, дружище. А как твоё имя?

— Феликс Ягер.

— Ты товарищ этих Истребителей?

— Да.

— Путешествующие вместе гномы и люди вполне обычное явление в этих горах. Но группа из трёх кислевитов, волшебник, имперец и компашка Истребителей — куда менее обычное зрелище. Вы объединились в отряд для большей безопасности в пути, или за этим стоит история, о которой я мог бы сложить песню?

— Это зависит от того, какие именно песни ты распеваешь, — сказал Феликс.

— Самые разнообразные.

— Как я сказал ранее, мы идём убивать дракона, — хвастливо прокричал Улли.

Йохан Гатц вздрогнул и поднял вверх брови.

— И ты сопровождаешь этих Истребителей в их поисках гибели? Твои приятели рассказывали мне самые разные истории о тебе и Готреке. Интересной жизнью живёте, ребята.

— Очевидно так.

Феликс не понимал, почему его задело любопытство мужчины, но так оно и было. Менестрелям обычно присуще любопытство. Довольно часто, помимо песен и музыки, их расхожим товаром являются новости и слухи. Похоже, гномов вообще не особо беспокоило присутствие незнакомца, но было в нём нечто такое, что раздражало Феликса. Он пытался убедить себя, что это предубеждение, что он просто разозлён разговором с Ульрикой, но нечто в этом мужчине вызывало у него подозрения.

— Что подвигло тебя на скитания по этим горам? — спросил Феликс. — Я–то думал, это опасные места для странствующего в одиночестве путника.

— Менестрель может странствовать везде, где пожелает. Даже самый свирепый разбойник не убьёт нищего музыканта, когда может получить песню задарма.

— А я и не слышал, что орки и гоблины столь ценят бродячих музыкантов.

— Я быстро бегаю, — с лёгкой улыбкой произнёс Йохан Гатц. — По правде говоря, я, должен признаться, немного обеспокоен тем, что тут обнаружил.

— В самом деле?

— Да. Последний раз я проходил этой дорогой несколько лет назад. Вдоль Главного тракта тогда стояли городки и деревни, где путник мог заработать себе пропитание и немного монет. Эти места не были столь дики и небезопасны. Здесь не было ни орков, ни бандитов. Знай я то, что знаю теперь, не ходил бы этой дорогой, а остался бы в Остмарке, несмотря на конкуренцию.

— Так было бы мудрее.

— Да, было бы. Как обычно говорила моя дорогая старая маменька: «Задним умом всяк крепок».

— Ты утверждаешь, что самые отчаянные бандиты оставляют в покое менестреля. Встречал кого–нибудь?

— Я встречал тех, которые могли бы ими оказаться, хотя меня они и не тронули.

– Слыхал что–нибудь о Хенрике Рихтере? Ходят слухи, что он король местных разбойников.

Йохан Гатц рассмеялся в голос.

— Значит, правит он довольно бедным королевством, насколько я могу судить. Мне не довелось увидеть ни огромных армий бандитов, ни что–либо услышать об этом разбойничьем короле. Хотя признаю, раз уж ты о нём упомянул, это может послужить хорошей темой для песни.

— Я вот никогда не встречал ни одного разбойника, который был бы хоть близко столь же романтичен, как те, о которых можно услышать в песнях менестрелей, — заметил Феликс. — Ни один из тех, что мне попадались, не занимался тем, что грабил богатых и отдавал добро бедным, или боролся против беззакония землевладельцев, защищая права угнетённых. Те парни, что мне встречались, желали лишь снять мою голову с плеч, а мой кошелёк с ремня.

— Должно быть, ты встречал множество разбойников, господин Ягер? — поинтересовался Йохан Гатц со странным блеском в глазах.

— Нескольких, — отвечал Феликс.

— Тогда ты, должно быть, куда более крутой мужик, чем кажешься на вид, раз всё ещё жив. С позволения сказать, ты не выглядишь наёмником или мастером меча.

— Довольно самоуверенное заявление, — произнёс Феликс, чувствуя в словах мужчины завуалированное оскорбление.

— Феликс Ягер один из самых могучих людей, которых когда–либо знал Снорри Носокус, — заявил Снорри, находящийся по ту сторону костра.

Феликс удивлённо посмотрел на него. Он и подумать не мог, что произвёл на Истребителя настолько хорошее впечатление. Он не заметил, что Истребитель внимательно прислушивается к разговору.