Тайна греческого гроба. Грозящая беда - Эллери Куин

Эллери рассеянно повертел листок в пальцах.

— А-а… не могли бы вы съездить со мной в управление, мистер Нокс, помочь с осмотром часов?

— Буду рад. Я очарован этими детективными штучками.

Зазвонил телефон на его столе, Джоан поднялась и сняла трубку.

— Вас, сэр. Из Шьюрети-Бонд. Сказать…

— Я отвечу. Извините, Квин.

Пока Нокс вел сухой, непонятный — для Эллери, конечно, — и страшно нужный деловой разговор, Эллери встал и подошел к столу Джоан. Он посмотрел на нее со значением и сказал:

— Э-э… мисс Бретт, вам не трудно скопировать на вашей машинке эти номера? — Это, разумеется, был лишь повод склониться над ее стулом и пошептаться с ней.

Джоан послушно взяла у него карандашную запись, заправила лист бумаги в машинку и начала печатать. Не останавливаясь, она с упреком прошептала:

— А почему вы мне не сказали, что тот неизвестный — мистер Нокс?

Эллери предостерегающе повел головой, но Нокс не прерывал своего разговора. Джоан выдернула лист из машинки и громко воскликнула:

— Вот досада! Придется написать слово «номер».

Заправив новый лист, она быстро заработала пальчиками.

Эллери прошептал:

— Есть новости из Лондона?

Джоан покачала головой, летающие по клавиатуре пальцы немного запнулись, и она опять громко пожаловалась:

— Никак не привыкну к личной машинке мистера Нокса — это «ремингтон», а я всегда пользовалась «ундервудом», но в доме нет другой машинки… — Она завершила работу, вынула лист и подала его Эллери, прошептав: — Скажите, это возможно, что Леонардо у него?

Эллери так сжал ей плечо, что она поморщилась и побледнела. А он самым сердечным тоном произнес:

— Превосходно, мисс Бретт. И спасибо вам. — Засовывая листок с номерами в карман жилета, шепотом добавил: — Осторожнее. Не рискуйте. Не нужно здесь ничего разыскивать. Доверьтесь мне. Вы — только секретарь, и ничего больше. И никому ни слова об этом банкноте…

— Здесь все точно, я уверена, мистер Квин, — сказала она звонким голосом и злобно прищурилась на него.

Эллери удостоился чести проехаться в городском автомобиле мистера Джеймса Дж. Нокса, бок о бок с великим человеком и позади чопорного Харона в скромной, шоферской ливрее.

Прибыв к Главному полицейскому управлению на Сентр-стрит, они вышли из машины, поднялись по широким ступеням и исчезли внутри здания. Эллери позабавился, заметив, какое оглушительное впечатление произвела на мультимиллионера всеобщая сердечность, проявляемая полицейскими и детективами к персоне сына инспектора Квина. В архиве Эллери, опираясь на свою фиктивную власть, затребовал улики по делу Гримшоу-Слоуна. Из выданного ему стального ящика Эллери достал только старинные золотые часы. Они с Ноксом удалились в пустую комнату, где сначала просто молча рассматривали часы.

В этот момент на Эллери накатило дурное предчувствие. А Ноксу, похоже, было просто любопытно. И Эллери открыл заднюю крышку корпуса часов.

Под ней лежал тоненький квадратик. В развернутом виде это оказалось тысячедолларовым билетом.

Эллери не скрывал разочарования. Возможности, которые он, можно сказать, держал за хвост в «каморке» Нокса, исчезли с материализацией банкнота. Тем не менее, будучи основательным молодым человеком, Эллери достал из кармана список номеров банкнотов и сверился с ним. Номер действительно присутствовал в списке, представленном Ноксом. Эллери захлопнул крышку часов и вернул улики в архив.

— Что это вам дает, Квин?

— Не слишком много. Новый факт ничего не меняет в существующих обстоятельствах по версии Слоуна, — печально ответил Эллери. — Если Слоун убил Гримшоу и был его неизвестным партнером, то наша находка может означать только то, что Слоун ничего не знал об этих деньгах. То есть что Гримшоу скрыл их от партнера, не собирался говорить партнеру о тысяче долларов, которые ему удалось вытянуть у Халкиса, не думал ими делиться со Слоуном, и это доказывается странным выбором места для хранения купюры. Затем Слоун, убив Гримшоу, с какой-то своей целью забрал у него часы, но не подумал заглянуть под крышку, поскольку у него не было оснований подозревать, что там что-то может быть. Следовательно, банкнот остался лежать там, куда его спрятал Гримшоу. Что и требовалось доказать, и все это чепуха!

— Я понял, что вас не слишком впечатляет версия со Слоуном? — проницательно поинтересовался Нокс.

— Мистер Нокс, я не знаю, что и подумать. — Они уже шли по коридору. — Тем не менее, сэр, я был бы признателен, если бы вы…

— Все, что скажете, Квин.

— Не говорите об этих деньгах никому — вообще никому, из принципа. Пожалуйста.

— Очень хорошо. Но мисс Бретт знает, она была в комнате, когда я вам рассказывал.

Эллери кивнул:

— Можно ее предупредить.

Они обменялись рукопожатиями, и Эллери посмотрел Ноксу вслед. Еще несколько минут он беспокойно бродил по коридорам, потом заглянул в отцовский кабинет. Там никого не было. Он покачал головой, спустился на Сентр-стрит, огляделся и подозвал такси.

В банке мистера Джеймса Дж. Нокса Эллери спросил мистера Баумана, главного кассира. Взмахнув специальным полицейским удостоверением, добытым в свое время с немалым нахальством, Эллери сказал мистеру Бауману, что ему нужны номера пяти тысячедолларовых банкнотов, которые Нокс получил 1 октября.

Номер билета из часов Гримшоу нашелся среди пяти номеров, официально представленных банком.

Выйдя из банка и чувствуя, что праздновать нечего, Эллери не стал садиться в автомобиль, а поехал домой в метро.

Лабиринт, через который Эллери намеревался уверенно пройти, оказался уж больно извилистым. Следующий ход завел его в субботний день в Бруклин. Куда он может вывести? — уныло гадал молодой Квин, шагая под голыми деревьями по длинным улицам в жилых кварталах Бруклина. Субботний день во Флэтбуше… Еще он подумал, остановившись узнать номер дома, что Флэтбуш совсем не так плох, как его изображают в водевилях. В нем что-то есть, какой-то покой и умеренность — очень мирный покой и очень мягкая умеренность… Он представил себе бродвейски броскую внешность миссис Джереми Оделл в этом почти сельском окружении и усмехнулся.

Эллери свернул на узенькую, вымощенную камнем дорожку, поднялся по пяти деревянным ступенькам и ступил на крыльцо дома с белыми рамами. Миссис Джереми Оделл была дома. Она открыла дверь на звонок, и ее золотистые брови подскочили от удивления. Ясное дело, она приняла его за агитатора, вербовщика голосов перед выборами, и с натренированной резкостью опытной домашней хозяйки шагнула назад, чтобы захлопнуть дверь у него перед носом. Эллери поставил ногу на порог и улыбнулся. И только когда он достал свое удостоверение, ее воинственность угасла и что-то вроде страха мелькнуло на широком миловидном лице.

— Входите, мистер Квин. Входите, я не сразу вас узнала.

Стоя перед ним в темном, холодном холле, она нервно вытирала руки о передник, надетый поверх домашнего халата в цветочек. Слева от нее была открыта застекленная дверь, и она прошла в комнату впереди Эллери.

— Наверное, вы хотите видеть и Джерри, то есть мистера Оделла?

— Если можно.

Она быстро вышла.

Эллери с улыбкой огляделся. Этот брак дал Лили Моррисон не только новое имя — замужество, очевидно, пробудило склонность к хозяйствованию, дремавшую до поры в большой и округлой груди Лили. Эллери находился в очень приятной, очень традиционной и очень чистой комнате — Оделлы, конечно, считали ее «залой». Нежные женские пальцы, пусть даже не обладающие необходимыми навыками, создали эти яркие диванные подушечки. Новая респектабельность предписывала выбрать для стен эти безвкусные обои и развесить повсюду почти викторианские лампы. Мебель отличалась массивностью, преобладанием плюша и обилием резных деталей. Эллери представил себе, как Лили, раньше обитавшая в одной среде с Альбертом Гримшоу, стоит рядом с солидным Джереми Оделлом в дешевом мебельном магазине и выбирает самые тяжелые, самые богатые и самые изукрашенные вещи, которые попадаются ей на глаза…

Конец забавным картинкам положило появление хозяина дома — мистера Джереми Оделла собственной персоной. Судя по запачканным пальцам, он приводил в порядок обязательный автомобиль, стоявший в его собственном гараже где-нибудь на заднем дворе. Здоровяк ирландец не стал извиняться ни за грязные руки, ни за внешний вид — отсутствие воротничка и старые башмаки; он просто жестом показал Эллери на кресло и сел сам, а его супруга предпочла постоять с ним рядом. Усевшись, Оделл прорычал:

— В чем дело? Я думал, что с этой дурацкой историей покончено и полицейские больше не будут совать нос в наши дела. Какая муха вас опять укусила?