Ночной кошмар Железного Любовника - Дарья Донцова

– От защитника, как правило, отказываются невиновные, – встрепенулась Тонечка.

– Или самонадеянные глупцы, уверенные, что они во сто крат умнее полицейских, – возразила я. – Даже если ты не совершил ничего дурного, на допросе лучше сидеть вместе с адвокатом.

– Узнаете нож? – спросил Григорий.

– Да, – ответила Екатерина Федоровна, – он из набора, который мне привез из Америки Иван Леонидович. Прекрасное лезвие, остается острым, как бритва, несмотря на то что я им регулярно на кухне пользуюсь. Иван знает о моем увлечении кулинарией, вот и сделал замечательный подарок – чемоданчик с дюжиной тесаков. Я всегда беру их с собой, когда кто-то из приятелей просит помочь приготовить еду на праздник. Ко мне часто обращаются друзья, я готовлю лучше многих профессиональных поваров.

– Один раз на свадьбе у Виктора Юрского я попробовал невероятно вкусную баранину, и Витя сказал, что блюдо состряпали вы. Потрясающе! – похвалил Пономарев. – А почему вот этот нож, запечатленный на фото, оказался в тайнике, на дне ящика вашего письменного стола в офисе?

– Потому что я его туда положила, – без особых эмоций заявила Екатерина Федоровна.

– По какой же причине вы поместили нож в столь странное место? – спросил начальник полиции.

– Побоялась выбросить, – неожиданно откровенно призналась женщина. – Слишком он приметный. Уже говорила, что набор из США привезли, в Ковалеве, да и, скорее всего, во всей России, ни у кого такого нет. Ручка оригинальной формы, на ней выбито название фирмы. Вдруг кто его узнает? Я ножи не прячу, их многие видели. Подумала, пройдет пара месяцев, шум вокруг убийства Севы и Валентины утихнет, я нож на место верну. Где мне еще такой взять? Спросите любого кулинара, и вам ответят: нож для шеф-повара, как инструмент для музыканта.

– Это вы убили Всеволода Авдеева? – прямо спросил Пономарев.

– Да, – незамедлительно ответила собеседница.

– Вот так просто призналась? – удивилась я. – Отказалась от адвоката и начала давать показания? Невиданное дело!

– Может, она поняла, что бесполезно хитрить? – протянула Тонечка. – Надеется, что суд учтет ее чистосердечное раскаяние, добровольное сотрудничество со следствием и проявит снисхождение? Или ее замучила совесть?

Я ничего не сказала в ответ, а Григорий тем временем решил ковать железо, пока горячо.

– Почему вы задумали лишить жизни Всеволода?

Екатерина Федоровна откашлялась.

– Он очень плохой человек, совершил самое страшное преступление на свете – убил ребенка, собственного сына…

– И как вы об этом узнали? – удивился Григорий.

Я поморщилась. Никогда не надо перебивать человека, который решил откровенно рассказать о произошедшем. Вдруг тот замкнется и замолчит? Но Екатерина Федоровна рассказывала о том, как Сева столкнул Феденьку в подпол и как он с Офелией похоронили тело в Малинкине.

– Откуда вы знаете эти подробности? – поразился Пономарев, когда она замолчала.

Екатерина Федоровна повела плечами и отпила-таки запрещенный ей врачом кофе.

– Я веду всю документацию Ивана Леонидовича. Доктор настоящий профессионал, но считает, что любая информация из ноутбука может попасть в Интернет. Ну, кто-нибудь взломает его, и тайны пациентов станут известны всем. Еще он иногда говорит мне: «Вдруг компьютер украдут? Представляешь масштабы катастрофы? Клиент ведь должен быть во время сеанса предельно откровенным, иначе он не избавится от проблемы». Иван очень переживает за своих больных, поэтому предпочитает работать по старинке – ведет магнитофонную запись, а я ее потом расшифровываю и перепечатываю.

– Иван Леонидович опасается кражи, поэтому не пользуется ноутбуком, но хранит откровения людей в бумажном виде и использует диктофон? Где тут логика? – хмыкнул Григорий. – Историю болезни очень легко утащить. К тому же он нарушает врачебную тайну, поскольку вы все знаете.

Екатерина Федоровна допила кофе.

– Не мое дело, почему именно так предпочитает работать врач, задайте этот вопрос ему. Я служу у психотерапевта много лет, еще с тех пор, когда он был простым невропатологом. Иван Леонидович полностью доверяет мне. И, простите, что вы расследуете? Убийство Всеволода и Валентины или кто-то написал заявление, что Иван Леонидович раскрыл его секреты?

– Вы решили наказать Всеволода? – вернулся к основной теме допроса Григорий.

– Да, – подтвердила женщина. – Некоторое время назад он пришел к Ивану, рассказал о случившемся с Федей. И добавил: убитый сын снится ему по ночам, грозит, что правда откроется. Мол, он практически не спит, ему страшно, начались проблемы с желудком. К Ивану Всеволод решил обратиться после того, как чуть не умер от ужаса, увидев в прихожей своей квартиры… Феденьку. Естественно, это был не безжалостно уничтоженный бессердечным отцом мальчик, а другой, вполне живой ребенок примерно того же возраста.

– Точно, – прошептала я, – сынишка Евгении, одной из продавщиц Агаты. Та прибежала к своей начальнице за забытыми ключами от квартиры, а малышу велела постоять в холле.

– Меня возмутило поведение Севы, – говорила Екатерина Федоровна. – Он не испытывал никакого раскаяния, не проронил ни слезинки по поводу гибели малыша. Авдеева пугало лишь одно: вдруг каким-то образом правду узнают, и его посадят. Отвратительно! И я решила восстановить справедливость. Око за око!

Я с изумлением слушала женщину. Помощница Ивана Леонидовича обожает Анатоля, она член семьи режиссера, что подтверждено дипломом. Галина, Петя и Екатерина Федоровна постоянно находятся в квартире Авдеева, и секретарь психотерапевта (кстати, Иван с Лидой тоже причислены к родне местного Станиславского) готовит всем еду, восхищается патриархом клана. И она решила лишить жизни сына своего кумира? Ей-богу, по меньшей мере, странно. Может, все это вранье? Но дама призналась в совершенном преступлении, и ее ДНК найдена на ноже!

– Федор исчез из Ковалева чуть более года назад. Почему же возмездие настигло Всеволода лишь сейчас? – спросил Григорий.

Екатерина Федоровна, не теряя присутствия духа, пустилась в объяснения:

– Мне не хотелось быть пойманной, поэтому я потратила немало времени, придумывая, как выйти сухой из воды. К акту возмездия нужно было тщательно подготовиться.

– Логично, – пробормотала Тоня.

– Всеволод постоянно бывает на людях, – вещала Екатерина Федоровна, – он в Ковалеве человек заметный, а если к нему просто так подойти, тому сразу сто свидетелей найдется.

– И правда, – прошептала Антонина.

– После женитьбы на Агате Сева стал иногда ездить в Москву, – обстоятельно, словно вещая с трибуны, говорила женщина, – он получил работу на телевидении, писал музыку для каких-то проектов и прилично зарабатывал. Анатоль был весьма доволен.

Я приблизилась к стеклу и сказала подруге:

– Агата честно выполняла условия договора с фиктивным мужем, а Сева очень хотел, чтобы окружающие считали его успешным человеком. Бывшая квартирная хозяйка Хашимовой рассказала мне, как случайно подслушала разговор «жениха» с «невестой», и Всеволод…

– Тише, – шикнула Тоня, – я помню твой отчет про ту ситуацию. Помолчи, пожалуйста, мы можем пропустить интересные детали.

А Екатерина Федоровна говорила и говорила.

– Отправиться за ним в столицу я не могла – Сева ездит на машине. Значит, нужно было подстеречь его в Ковалеве. Но днем вокруг люди, вечером он ужинает с родными, еще бегает к своей любовнице, Валентине Михеевой. Да, да, он скрывал эти отношения, похоже, стеснялся связи с не слишком красивой, глупой, небогатой девчонкой, но я человек очень внимательный и видела, какими взглядами обменивалась парочка, когда эта шалава к Агате забегала. Мерзкая девица! Была принята в доме и спала с мужем подруги. Я не знала, как заманить Севу одного в тихий переулок, который бы идеально подходил для убийства, но тут Валентину за ее разврат сам Господь справедливо покарал.

У Тони зазвонил телефон, она вытащила трубку и прижала к уху.

– Привет, Генаша. Слушаю тебя.

Глава 36

– Всеволод перестал ходить к Ивану где-то в конце весны, – продолжила свой рассказ Екатерина Федоровна, – а неделю назад вдруг снова примчался без записи. У доктора неожиданно оказалось окно, какой-то клиент не пришел, вот он и принял Севу. А тот выложил ему правду. Оказывается, Валентина в последнее время плохо себя чувствовала – то температура поднимется, то слабость нападет, то ее тошнит. Во время сессии Михеева ничем, кроме учебы, не занимается, с Агатой не общается, с любовником не резвится, грызет гранит науки. Но в этот раз она изменила своим правилам, встретилась с ним и сказала:

– У меня подозревают ВИЧ-инфекцию, велели сдать анализ на СПИД, и я уже сбегала в лабораторию. Полагаю, тебе тоже надо провериться.

Боже, как он перетрусил! Так кричал в кабинете у Ивана, рассказывая об этом, что даже звуконепроницаемая дверь не помогла. «Я умру! Сгнию заживо!» – прекрасно расслышала Екатерина Федоровна.