Просто слушай - Сара Дессен

— Так ты под домашним арестом? — уточнила я.

— Да.

— А за что?

Оуэн поморщился, покачал головой и отвернулся к фонтану. Кто бы мог подуматься, что Оуэну Армстронгу, самому честному юноше на свете, так тяжело дастся правда? Но он все равно мне ее скажет — надо только спросить. Это я уж знала наверняка.

— Оуэн, — сказала я, а он весь съежился. — Что ты натворил?

С минуту Оуэн молчал, а затем выдохнул:

— Врезал Уиллу Кэшу.

— О чем ты только думал?

— На самом деле ни о чем. — Оуэн покраснел еще больше. — Я не хотел его бить!

— Так случайно получилось?

— Нет. — Он взглянул на меня. — Ты точно хочешь знать, что случилось?

— Иначе бы не спрашивала.

— В общем, вчера, когда ты уехала, я сильно разозлился. Я ведь тоже человек!

— Кто бы спорил, — согласилась я.

— Я просто хотел его получше рассмотреть! Вспомнил, что он иногда играет в группе с этими придурками из «Перкинс Дей», а они как раз должны были вчера выступать в «Бендоу». Прикинул, что и он тоже придет. Так и получилось. Ты только подумай, какой подонок! Ему завтра в суд, а он по концертам ходит! Да еще группа хуже некуда. Это…

— Оуэн! — прервала его я.

— Нет, серьезно! Они выступали ужасно! Даже для кавер-группы. Если уж признаешься, что сам ничего сочинить не можешь, так хотя бы чужие песни хорошо исполняй…

Я молча на него смотрела.

— А, ну да. — Он снова пригладил волосы. — Так вот: он был там, я его нашел, вот как бы и все.

— Очевидно, что не все, — строго заметила я.

Оуэн неохотно продолжил:

— Досмотрел я их кошмарное выступление, потом вышел воздухом подышать. Вдруг вижу: Уилл курит. И эта мразь подзаборная, говнюк гребаный посмел со мной заговорить! Как будто мы приятели!

— Оуэн, — мягко проговорила я.

— Я понял: еще немного и я взорвусь. — Он поморщился. — Знаю, надо было сделать глубокий вдох и ехать домой. Но я остался, где был. Тут он докурил и на обратном пути похлопал меня по плечу. Ну я и…

Я подошла к нему поближе.

— …не выдержал. Просто потерял самообладание.

— Ничего страшного, — успокоила я Оуэна.

— Я уже когда бил его, понимал: зря, он того не стоит. Но было поздно. Я, по правде говоря, совсем потерял голову.

— Понимаю.

— Я ему всего один раз врезал, — проворчал Оуэн. — Но это не значит, что я правильно поступил. Разнял нас вышибала и, к счастью, не позвонил в полицию. Просто велел проваливать. Если бы он… — Оуэн замолчал, а затем продолжил: — В общем, глупо вышло.

— Но ты все равно обо всем рассказал маме, — уточнила я.

— Когда я вернулся домой, она сразу поняла, что я в бешенстве. Спросила, что произошло, и мне пришлось ей ответить…

— Потому что ты всегда говоришь правду. — Я подошла к нему еще ближе.

— Ну да, — ответил Оуэн, глядя на меня сверху вниз. — Она, мягко говоря, разозлилась и сурово меня наказала. Но сегодня, когда я собрался к тебе, начались трудности.

— Ничего страшного, — повторила я.

— А по-моему, как раз страшно. — За спиной Оуэна шумел фонтан, а в капельках воды отражалось солнце. — Потому что я себя так больше не веду. В этот раз просто голову потерял.

Я убрала у него с лица прядь волос.

— Да?

— Что да?

— Ну, не знаю… — Я пожала плечами. — По-моему, вот совсем нестрашно.

— Нестрашно, — повторил Оуэн, задумался и наконец понял. — Ах, ну да!

— По-моему, — я сделала еще шаг вперед, — страшно убегать, не говоря никому, что случилось, и долго мучиться, пока не взорвешься от раздирающих тебя чувств.

— Это для кого как.

— Наверно.

Вокруг нас по-прежнему бегали люди. Они торопились за перерыв успеть переделать как можно больше дел. Я знала, что на нас смотрят мои родные, но все равно коснулась руки Оуэна.

— Знаешь, мне кажется, у тебя на все готов ответ. — Он сжал мои пальцы.

— Если бы, — ответила я. — Просто каждый раз стараюсь как могу.

— И как, получается? — спросил Оуэн.

Кратко на его вопрос не ответить — слишком долгим бы получился рассказ. Но ведь смысл любого рассказа в том, чтобы его кто-нибудь выслушал. И понял. Но в тот момент я просто ответила:

— Да так, раз на раз не приходится.

Он улыбнулся, а я улыбнулась в ответ. Подошла совсем близко и подняла голову. Пока Оуэн меня целовал, перед глазами была не бесконечная темнота, а кое-что другое: тонкий, но отчетливо различимый лучик света. И тут как будто какая-то моя частица выпорхнула на волю и полетела ему навстречу. Что ж, неплохо для начала.

Глава двадцатая

Я надела наушники и взглянула на Ролли. Он поднял вверх большие пальцы, и я нагнулась к микрофону.

— Сейчас без десяти восемь. Вы слушаете общественное радио «РАС». «Управление гневом» снова выйдет в эфир через… — я сверилась с блокнотом, где над аккуратным списком песен стояла большая цифра «2» с восклицательным знаком, — две недели. А пока «Как я тебя понимаю» и с вами я, Аннабель Грин. А сейчас «Клэш».

Я внимательно смотрела на Ролли, пока не послышались первые звуки «Бунтарского вальса». Затем наконец выдохнула — казалось, я не дышу нормально уже целую вечность. Тут из громкоговорителя раздался голос Кларк:

— Хорошо. Почти незаметно было, что нервничаешь.

— Почти, но ведь не совсем.

— Все прошло отлично! — вмешался Ролли. — Не понимаю, почему ты так волнуешься? Это же тебе не в купальнике перед публикой дефилировать. — Кларк посмотрела на него укоризненно. — Нет, а что я такого сказал? Только правду.

— Вести передачу гораздо труднее, — сказала я, снимая наушники. — Гораздо!

— Почему? — спросил Ролли.

Я пожала плечами:

— Не знаю… Может, потому, что передача — это что-то очень личное. Настоящее.

Так оно и было. Миссис Армстронг решила, что единственный способ наказать Оуэна — это запретить ему вести передачу, и тогда он попросил меня его заместить, а я пришла в ужас. Но Оуэн сказал, что Ролли (вместе с Кларк) возьмет на себя техническую сторону дела и будет со мной каждую неделю. Вот так месяц назад я согласилась разок попробовать провести передачу вместо Оуэна. И хотя до сих пор волновалась, все равно получала удовольствие. Ролли даже стал меня уговаривать пойти на подготовительные курсы при общественном радио и претендовать на собственный эфир, но я пока не была к этому готова. Хотя поживем — увидим.

Конечно, Оуэн не оставил передачу без присмотра. Первый раз заставил меня поставить песни из его списка. Но я не хотела, чтобы люди слушали музыку, которую я ненавижу, и на следующей неделе стала кое-где вставлять свою. Оуэн больше не пытался возражать, поскольку понял, что все равно не сможет мне помешать. Мне нравилось что-то доносить до людей, будь то песня или просто вступительное слово. И пусть они сами решают, что я хотела сказать на самом деле. Не нужно было больше переживать из-за внешнего вида, из-за того, что он не соответствует внутреннему. Музыка говорила сама за себя. И за меня. А мне очень нравилось мое новое положение — слишком часто раньше я бывала на виду.

Ролли постучал в стекло, подавая мне знак, чтобы я готовила другую песню — Дженни Риф для Мэллори. Сестренка Оуэна стала моей первой поклонницей. Каждую неделю она старательно просыпалась по будильнику, чтобы успеть сделать заявку. Я махнула Ролли, дождалась, пока стихнет «Клэш», и включила Дженни Риф (без паузы, что непременно должно было расстроить Оуэна. Он по некоторым соображениям упорно слушал передачу в одиночестве в машине). Послышались ритмичные удары, а затем зазвучала сама песня. Я заерзала на стуле и уставилась на фотографии перед компьютером. Вначале я очень сильно волновалась и решила черпать вдохновение откуда только возможно. Принесла фотографию Мэллори в боа, чтобы помнить, что хоть кто-то меня слушает. Свою от Оуэна, чтобы не забывать, что, в сущности, не важно, сколько у меня поклонников.

И еще одну. С Нового года. На ней я с мамой и сестрами. Но, в отличие от фотографии в прихожей, она не профессиональна и сзади нет необычного пейзажа. Мы о чем-то разговаривали на кухне, не помню даже о чем, как вдруг парень Кирстен, Брайан (занятия закончились, моя старшая сестра и ее учитель были теперь совершенно свободны и твердо решили не скрывать своих отношений), попросил нас повернуться и щелкнул затвором. С технической точки зрения в фотографии не было ничего особенного. Позади в окне отразилась вспышка, у мамы был открыт рот, а Уитни смеялась. Но мне фотография очень понравилась: на ней мы выглядели как в жизни. И что самое главное, на этот раз никто не стоял посередине.

Фотография напоминала, как мне нравится, что на душе у меня больше не лежит тяжким грузом тайна. Я начала новую жизнь, в которой больше не нужно было изображать девушку, у которой есть все, о чем только можно мечтать. Теперь я стала другой. Возможно, даже девушкой, которая говорит.