Остап Бендер в Крыму - Анатолий Вилинович

— Воспоминания, воспоминания, детушки, — тихо промолвил Бендер, засыпая.

Ночью, когда компаньоны дружно спали, пароход «Ленин» прошел Феодосию, Керчь и утром вошел в Цемесскую бухту Новороссийска. Пароход протяжно прогудел, Остап открыл глаза и выглянул в иллюминатор.

Море было чистым и спокойным. Носились крикливые чайки. Солнце белило и без того белые от заводской цементной пыли предгорья и дома. Дрожь корпуса судна уменьшилась, «Ленин» подходил к причалу.

Технический директор скомандовал: «Подъем!», и компаньоны заспешили на палубу. Смотреть — как пришвартовывается их корабль, как сходят по трапу прибывшие пассажиры и как идет посадка людей отплывающих.

За завтраком Остап сказал:

— Плыть нам еще и плыть, детушки. Туапсе, Сочи… и только завтра к вечеру наш «Ленин» прокрутит себя винтами в Сухуми.

— Уж не жалеете, Остап Ибрагимович, что мы пустились в плаванье? — поггра вил салфетку на коленях Козлевич.

— Ни в коем случае, Адам. Не помешает нам и на море отдохнуть.

— И я так думаю, решили же в Ялте, друзья, — жевал с завидным аппетитом пароходную котлету Балаганов.

— Но вы помните, Шура, что говорила Фатьма об этой самой Екатерине Владимировне? — переменил тему разговора Остап. — Своенравная, необщительная. Поэтому нам следует опасаться, что она не будет с нами откровенной. Надо подумать, что нам следует сделать, чтобы она стала более разговорчивой с нами…

— Командор, вы же сами учили нас — прежде чем соваться к нужному человеку с вопросами, надо узнать, чем он интересуется, какие у него проблемы… Помните, управляющего «Пенькотрестом»?

— Тогда нам здорово в этом деле помогла его домработница, Остап Ибрагимович, — буркнул в усы Козлевич.

— Правильно, очень правильно, господа искатели, — встал из-за стола Бендер, закончив завтрак.

— А может, она все же обвенчалась с тем поручиком, командор? — встал и Балаганов.

— Нет, братцы, вряд ли. Я имею в виду — из-за гражданской войны, — последовал их примеру Козлевич, допив остатки пива.

Глава XIX. БЫВШИЕ ГОРНИЧНАЯ ГРАФИНИ И БЕЛОГВАРДЕЙСКИЙ ПОРУЧИК

За несколько дней до того, как Остап Бендер со своими друзьями плыл на пароходе в Сухум, в этом городе происходила семейная драма. Бывший белогвардейский поручик Вадим Ксенофонтов лежал после дежурства на парусиновой кушетке и жарко дышал. До этого он выпил две стопки виноградной крепкой водки, которую в Сухуме называют «чача». Лежал и в душе был зол не только на весь мир, но и на себя. Полежав с таким настроением какое-то время, он повернулся лицом к Екатерине и с французским прононсом сказал:

— Катрин, неужели ты в самом деле надеешься на наше счастье при этой власти?

— Как и другие. Все зависит от нас, Вадим.

— Не вижу, не вижу перспективы для этого, — сказал Ксенофонтов голосом мрачного человека.

Его густые брови горестно взметнулись и щеки втянулись.

— А я вижу, Вадим.

— Почему же ты видишь, а я нет?

— Потому, что я по-прежнему люблю тебя.

— Катрин! Я еще в прошлый твой рейс поставил тебя в известность, что между нами все кончено.

— Но я… Я не считаю это так, Вадим!

— Это твое личное мнение, Катрин. Я перееду в Батум, а оттуда переберусь за границу. Иначе я не могу.

— Нет, можешь! Не может один человек уйти, если другой его любит!

— Может, — раздраженно сказал Ксенофонтов. — Другой человек, если любит, должен идти с ним. И вообще… перестанем об этом говорит.

— В таком случае, я пойду и заявлю! — закричала несчастная женщина. — Мой дядя, красный командир, спас тебя от расстрела, освободил от тюрьмы, помог тебе с должностью…

— С должностью! — вскочил Ксенофонтов. — С должностью в обезьяньем питомнике! Мне, бывшему офицеру его императорского… Да, лучше бы…

— Не смей так говорить! И если ты действительно сбежишь за границу, пострадает не только мой дядя, но и я, — всхлипнула бывшая графская горничная. В каждый свой рейс я, ссылаясь на болезнь выдуманного мной ребенка, отпрашиваюсь, чтобы увидеть тебя, поговорить, а ты пренебрегаешь моими чувствами, Вадим. Ты вбил себе в голову эту дурацкую мысль о загранице.

— А что же прикажешь делать, почтеннейшая Екатерина Владимировна? Жить с этим мужичьем и ухаживать за обезьянами? Нет уж, изволь понять меня, Катрин.

— Вадим, я тебе уже неоднократно говорила: чтобы жить за границей, нужны средства. А у тебя их нет. И вообще… — замолчала женщина.

— Ну-ну договаривай, что «вообще»? Извольте продолжить, Екатерина Владимировна, — подождав немного, промолвил Вадим. — Договаривайте…

— Да ты пойми, дорогой, что даже для того, чтобы перейти границу, нужны деньги, как я слышала от сведущих людей. В Батуме те же самые аджарцы-проводники не проведут тебя через границу, если ты им не заплатишь.

— Это я знаю, им надо заплатить. И ты мне в этом поможешь, — опустился на стул бывший белогвардейский поручик.

— Каким это образом, Вадим, я могу тебе помочь тебе в этом? Ведь у меня тоже нет денег, — непонимающе смотрела на него Екатерина.

— Продашь бриллиантовое кольцо, которое подарила тебе Елизавета Андреевна, как ты говорила, помнишь? Надеюсь, оно сохранилось?

— Ни за что! Не продам подарок графини, — встала и вновь села на стул Екатерина Владимировна. — Кольцо подарила графиня только мне и Софье, за верную службу. Перед самым отъездом подарила… — с чувством ностальгии промолвила женщина.

— Деньги тебе вышлю, когда переберусь и предстану перед своими, — не слушая ее возражения, говорил Ксенофонтов.

— Нет, нет, нет!

— Такая твоя любовь? — усмехнулся Вадим.

— Понимай как хочешь, но с кольцом я не расстанусь, — твердо ответила Екатерина.

— А может, это кольцо подарил тебе тот поручик, обещая с тобой обвенчаться? — испытывающее смотрел на нее Ксенофонтов.

— Кольцо — подарок графини. Что же касается моего венчания… Это не делает вам чести, господин бывший поручик Ксенофонтов, напоминать мне об этом, — встала и подошла к окну. И оттуда, не глядя на собеседника, промолвила. — И сейчас верю, что он сдержал бы свое обещание, если бы вы, как крысы, не побежали бы из Крыма.

— Прости, что я напомнил твое откровение о неудавшейся первой любви… Наступило долгое молчание обоих. За окном пели птицы, покачивались ветви деревьев с плодами айвы, мандарина, инжира и граната.

А они думали каждый о своем. Она — о пропитом и о планах своего любимого, а он — о своей мечте перебраться за кордон.

— Да, жизнь… — протянул Ксенофонтов, глядя на Екатерину, стоящую у окна. Женщина ничего не ответила. В голове роились мысли и обиды за свои безответные чувства к нему, и поиски мер, могущих повлиять на его неосуществимые стремления.

Ксенофонтов плеснул в стопку чачи и выпил, отломил кусочек брынзы, сунул в рот, зажевал выпитое, прогоняя гримасу от крепкого напитка.

Екатерина взглянула на него и со вздохом сказала:

— Ну, хорошо, Вадим. Я согласна поплыть с тобой в Батум, чтобы ты посмотрел и убедился в невозможности выполнить свое желание. Сегодня вечером туда идет пароход «Пестель». Мы можем побывать в Батуме вместе. Добро, что на «Пестеле» мои друзья. Платить за билеты нам не придется.

— Вот это разговор, Катрин, это дело! — воспрянул духом Ксенофонтов. — После таких слов в моем сердце пробудились более теплые чувства к тебе. Собираемся в путь, — взглянул на часы он.

Пароход «Пестель», делающий очередной рейс, как и пароход «Ленин», прибыл в Батум утром. Екатерина Владимировна и Вадим Ксенофонтов сразу же сошли на берег и устремились к батумскому базару.

Торговцы на всех языках Кавказа зазывали покупателей, предлагая им все, что только душе было угодно. Мандарины, апельсины, граната плоды, яблоки, виноград. Груши, орехи, изюм, хурму разные сорта мяса, рыбы и даже пласты дельфиньего сала с нарезанными дольками лимона. Шашлыки, чебуреки, хачапури, лаваши и другая снедь дополняли выбор продуктов и овощей. Не говоря уже о чаче в бутылях, заткнутых кукурузными кочерыжками. А рядом со стаканчиками — нарезанные ломтики сыра и брынзы для закуски тут же. И еще много-много всего на этом шумном базаре, чего невозможно перечесть.

Ксенофонтов пытался завязать разговор на интересующую тему с одним, с другим, с третьим. Но те качали головами в тюрбанах, махали руками и отвечали по-разному, но смысл их слов был почти одинаков: «Нет, нет, дорогой, не по адресу. Такой возможности не имеем, и не знаем даже», — и предлагали свой товар: «Покупай лучше, дорогой, кушай на здоровье».

В таких безрезультатных поисках и прошел длинный батумский день. Уже к вечеру, перекусив кое-как, бывшие направились в порт, чтобы на том же «Пестеле» вернуться в Сухум. Там Екатерина должна была дождаться пароход «Ленин», где она служила, и снова плыть в Батум, но уже без своего любимого. А оттуда рейсом в Одессу.