Заложница любви - Линда Уиндзор

Когда король подвел Бронуин к алтарю, где уже ждал священник, она так разволновалась, что не осмеливалась встретиться взглядом со своим будущим супругом. Если бы она подняла глаза, то, наверное, или упала бы в обморок, или ее вытошнило бы. Ни то, ни другое не способствовало б восстановлению достоинства, которое она так основательно подорвала, смело протестуя против осмотра, устроенного женщинами семьи Кент.

Бледнее, чем белоснежный шелк платья, Бронуин слушала, как священник начинает церемонию. Ее внимание привлекли позолоченные иконы и искусно сделанные фигуры святых. Она едва вслушивалась в произносимые священником слона, но заметила, что голос его такой же низкий и хрипловатый, как у брата. Вдруг Бронуин почувствовала, что король отпустил ее руку.

– Отдаю тебе мою уэльскую дочь, – громко провозгласил Эдуард голосом, звенящим под сводами храма, в котором находилось так много выдающихся произведений искусства. – Во имя чести, – продолжал он, – бери ее себе в жены, чтобы она делила с тобой ложе, закрома и ключи, каждый третий пенни и все права, земли и титул, которые принадлежат ей по закону.

Когда Ульрик взял ее руки в свои, они оказались влажными и дрожащими. Бронуин боролась с паническим страхом, охватившим ее. Она слышала свой голос, повторяющий вслед за священником обет, словно другая женщина находилась в ее теле и выполняла все это вместо нее. В широко раскрытых глазах не промелькнуло выражения каких-либо чувств, когда Ульрик надел ей на палец драгоценное кольцо, с жаром произнеся свой брачный обет. Странная женщина, каковой Бронуин сейчас являлась, ответила бесстрастным обещанием, и вдруг их руки оказались соединенными атласной, белой с золотом, перевязью.

– Да будет ярмо, что призвана она нести, ярмом любви и мира.

Независимо от того, о каком ярме священник говорил столь почтительно, оно уже легло тяжестью на ее плечи.

Повернутая сильными руками жениха, невеста теперь не могла не бросить взгляд на красивое улыбающееся лицо своего суженого. Не могла она, и уклониться от его губ, требовательно прильнувших к ее губам в супружеском поцелуе. Крепкое объятие, казалось, сняло тяжесть, давившую ей на сердце. Шарканье ног и приглушенные голоса больше не досаждали, как только новобрачных, объявили мужем и женой.

– Пусть союз этот будет благословенным и многодетным, – закончил священник и добавил так, чтобы все могли слышать: – Поздравляю, лорд и леди Карадок!

Свадебное пиршество состоялось в большом зале дворца. Бронуин не заметила больших изменений в убранстве, потому что помещение уже было украшено к Рождеству зелеными ветками. Над возвышением, покрытым ковром, висели такие же гирлянды, перемежавшиеся веточками омелы. Однако на этот раз Бронуин не возмущалась, хотя, узнав, что день свадьбы назначен на канун Рождества, была удивлена. Этим же утром король присутствовал на богослужении. Легкий снегопад казался подходящим для обоих случаев и создавал особое настроение. Бронуин не покидала башни дворца, не желая появляться в аббатстве до назначенного часа.

Она была вынуждена признать, что дворцовая жизнь необыкновенно богата развлечениями, и едва обращала внимания на мужа, сидевшего справа. Под звуки цимбал и труб в зал вошел старший дворецкий в пурпурном одеянии и взмахнул белым жезлом. Вслед за ним появились оруженосцы и слуги высокого ранга, каждый из которых нес огромный поднос. После того как на стол был водружен большой олений окорок, королевский кравчий принялся торжественно отрезать куски от окорока, а слуги – наполнять серебряные бокалы тончайшими винами и самым лучшим элем.

Менестрели, барды и танцоры в ярких костюмах не давали гостям сосредоточиться на обильной трапезе, которую благословил священник, брат Ульрика. За столом прислуживали молодые женщины, – большей частью знатного происхождения, они оказывали честь своими услугами и королю, и новобрачным. Гости не могли справиться с бесконечной чередой блюд, поступавших из кухни, откуда их доставляли юноши-слуги.

Снова затрубили в трубы, требуя тишины в шумном зале, гудевшем от голосов пирующих, и король поднялся со своего места.

– Милорды и леди, предлагаю тост за новобрачных, лорда и леди Карадок.

Бронуин не могла не обращать внимания на руку, властно лежавшую поверх ее руки, и на прикосновение ноги Ульрика под столом. До сих пор могла она держаться в стороне, потому что король отвлекал внимание ее супруга, пока они ехали из аббатства в королевской карете.

Кубки и чаши были подняты с одного конца зала до другого, что выражало готовность выслушать речь короля.

– Пусть их союз, как и союз Англии и Уэльса, будет процветающим и озаренным вечной любовью и доброй волей.

– Это оскорбление – не выпить за тост короля, – прошептал Ульрик, поднимая свой кубок. – Особенно за такой!

Вино было красным, густым и кисловатым, и Бронуин не смогла понять, то ли тост, то ли напиток вызвал у нее дрожь, пробежавшую по спине.

– Его величество, оказывается, подвержен полетам фантазии, – прошептала она, сохраняя на лице застывшую улыбку. – Имейте в виду, сэр, не по любви заключен наш союз, а по королевскому велению.

– А вы имейте в виду, миледи, что, независимо от того, как заключен наш союз, он дает все права и привилегии, как мужу, так и жене, – ответил Ульрик, беря круглый хлеб, предназначенный для них, и разрезая его на куски своим обеденным кинжалом.

Куски он затем положил на серебряные тарелки, полагавшиеся тем, кто сидел на возвышении, и самым знатным из гостей.

Нож Бронуин соскользнул, оставив царапину на ее пальце, что явилось следствием, как ее рассеянности, так и многозначительного замечания супруга. Бронуин вскрикнула и выпустила нож из рук, но не успела заняться ранкой, как Ульрик схватил ее за руку.

– Ей-богу, миледи, я столько сил положил, чтобы научить вас обращаться с клинком, а вы все еще остаетесь новичком в этом деле.

Сердитый ответ уже готов был сорваться у нее с языка, как супруг захватил порезанный палец губами. Пока он осторожно языком очищал ранку от крови, Бронуин виновато посматривала вокруг. Конечно же, все могли видеть жаркий румянец, заливавший новобрачную с головы до кончиков пальцев. Когда Ульрик с удовлетворением убедился, что крохотная ранка больше не кровоточит, он поцеловал порезанный палец с такой же нежностью, с какой мать целует ушибы и ссадины своего ребенка.

– Позвольте вам услужить, миледи! В противоположность вашему мнению, по своей вине я не пролил бы ни одной капли вашей крови за исключением той, что уже пролилась во время нашей близости в преддверии сегодняшнего события.

И снова Бронуин огляделась по сторонам, но никто не интересовался нежной беседой, которую муж вел с нею. Собачья душа, он напомнил о том, что в последнее время она притворно считала никогда не происходившим! Бронуин отпила еще вина, чтобы укрепить свои пошатнувшиеся позиции, в то время как Ульрик выкладывал два сочных куска мяса на ломоть хлеба. Мастерски, как все, за что он брался, разрезал он мясо на более мелкие кусочки – гораздо обходительнее, чем кто-либо когда-либо старался для нее. Было ясно, что не впервые ухаживает он за дамой во время ужина.