Любовь - Макс Каменски

– Нет. Живой человек. Только малость того, – ответил Джо. – А это ещё что?

Харгул заметил новую опасность: люк подземных катакомб, располагающийся в противоположной от входа стороне, был распахнут, и из него торчала чья-то голова в шлеме.

– Кто там? – окликнул его Харгул.

– Харг, ты? – поинтересовался знакомый голос.

– Лерой? – нахмурился десятник.

– Слава богам, мой друг! – воскликнул человек, выбираясь наружу. – Стимп! Зови ребят. Вернулся Харгул!

– Лерой! Какого чёрта тут произошло? Что, провались всё в Бездну, ты делал в подземельях? – в голосе Харгула звучало недовольство.

– Я узнаю этот тон, – Лерой тепло обнял Харгула. – Но он не заслужен мною. Умереть вместе с гарнизоном мне не позволил Стимп. Несносный мальчишка утащил меня в подземку на руках, – командир Башни покачал перевязанный бок.

– Он был ранен, а я его лечил, – пожал плечами лекарь и улыбнулся.

Харгул не смог скрыть ответной улыбки.

– Нас выжило всего десять. Остальные…

– Мы видели, – перебил Лероя десятник и резюмировал: – Позиция уничтожена. Холм потерян.

– Что вам удалось узнать? – спросил бывший глава Башни Дозора.

– С таргосовцами произошло то же самое, что и здесь.

Молчание повисло в тёмном нутре Башни. Каждый пытался переварить услышанное.

– Интересно, – пробормотал Стимп. – Мы уж думали, Таргос какое-то новое оружие испытывает.

– Не исключено, – заметил Джо. – Солнечный тиран никогда особо не жалел ни чужих, ни своих.

– В любом случае, – прервал воинов Лерой, – нужно убираться отсюда и доложить командованию. Прошу всех использовать эликсиры. Нам предстоит пройти полсотни километров в максимально короткий срок. Есть возражения? Нет? Отлично. Давайте же покинем это унылое место.

С восходом солнца остатки гарнизона Башни Дозора покинули позиции. Они ушли, оставив друзей и товарищей гнить под солнцем. И так происходило на всех фронтах. Отступающие и наступающие не шибко заботились о костях сослуживцев, оставляя их на произвол времени и ветра.

***

Ромунда разбудил Хрюшик. Он возбуждённо хрюкал и тёрся влажным пятачком о щеку хозяина.

– Малыш, ещё чуть-чуть. – пробормотал Ромунд и почему-то испугался собственной мысли.

Открыв глаза, маг резко сел и осмотрелся. Игнок расположился радом и увлечённо жарил на костре что-то из припасов. Сильвестор сидел у выхода и внимательным взглядом изучал округу.

Подобрав довольного и мурлыкающего питомца на руки, Ромунд подполз к очкарику.

– Доброе утро, – сказал тот, не отрываясь от наблюдения. – Я думал, ты проспишь весь день.

– Доброе, – кивнул юноша и выглянул на улицу. И снова увиденное ошарашило его. Хрюшик невольно засвистел.

– Ты тоже помнишь смерчи и мракобесие, творившееся накануне? – усмехнулся Сильвестор. – Значит, не я один сумасшедший.

– Но как же? – побормотал Ромунд, с трудом пытаясь осознать происходящее. Всё, что вчера видел он и Сильвестор, все ужасы и катастрофы, терзавшие округу, исчезли без следа. Яркое и тёплое солнце заливало зеленеющую округу. Никаких следов произошедшего не было. Словно ночь прошла так же безмятежно, как и утро.

– Я пару часов пытаясь понять это.

– Унтанга никогда не оставлять следы, – вмешался Игнок. Сидящий на руках Хрюшик вдруг подпрыгнул и дёрнул карлика за ухо. Тот улыбнулся под довольное хрюканье малыша.

– Никогда? – изумился Сильвестор.

– Да. Идите есть. До Тедо осталось недалеко, – предложил Игнок и вновь утопал вглубь разрушенного дома.

Несмотря на удивление, Ромунд задерживаться не стал. Желудок настойчиво требовал еды.

Завтракали каким-то жёстким и воняющим тиной мясом. Спрашивать о природе этого лакомства Ромунд посчитал излишним. Другого не было, а для пищеварения лишние знания ни к чему.

Выбравшись из маленького склепа, путники несколько минут наслаждались тёплым солнцем. Утренним его было не назвать: Сильвестор уверял, что рассвет был давно.

– Расцвед? Ут…дро? – поворчал Игнок. – Не знать такого. Есть Унтанга и есть после Унтанга. Другого не придумать.

– Ясно, – сдался Сильвестор. – Не буду спорить. Короче, после Унтанга было давно.

– В принципе, особого значения это не имеет, – заметил Ромунд, наблюдая, как Хрюшик гоняется за летающими вокруг бабочками. – У этой дряни нет чёткого цикла, и появиться оно может в любой момент. Хоть через полчаса.

– Мудрый юноша, – заявил Игнок. – Дело говорить.

– Ладно, ладно! Консилиум старейшин, – рассмеялся Сильвестор и поправил сумку на плече. – Давайте выдвигаться. А то проболтаем до следующей Унтанги.

Местность загадочного мира на следующем отрезке пути преобразилась до неузнаваемости. Путники следовали вдоль неширокого русла реки, стекавшей с острых вершин голых холмов: лишь редкие копны мха и кустистой зелени покрывали их мощные серокаменные тела. Повсюду расцветала пышная яркая зелень: низкорослые деревья с широкими кронами плавно переходили в раскидистые кустарники и разноцветные бутоны цветов.

Речка была неглубокой и прозрачной: можно спокойно видеть дно и мелкую живность, плавающую в толще воды. Игнок клялся, что речка безопасна. По странным причинам никакие хищники не населяли её. Данное обстоятельство порадовало маленького Хрюшика, который с удовольствием по самое брюхо бегал в воде и плескался.

Однако красота быстро кончилась: вместе с поворотом русла реки ушли и красочные пейзажи. Игнок повёл людей через голые каменистые нагорья. Маленький питомец Ромунда при этом взгрустнул.

Холмистая местность постепенно перешла в непролазные джунгли. Через такие Ромунд вместе с Тринадцатым легионом продирался на войну. А затем и на Шестнадцатый вал.

– Стой! – едва успел крикнуть Игнок.

Но было поздно. Задумавшийся Ромунд оказался лицом к лицу с одним из обитателей здешних джунглей.

Это была огромная-преогромная тварь с невероятно большим телом, длинным шипастым хвостом и длинной шеей, заканчивавшейся приплюснутой мордой, которой существо напоминало ящерицу. Создание стояло на небольшой опушке и с удовольствием поедало листья с деревьев. Юноша стоял в трёх метрах от левой передней лапы рептилии – размером она была с рост юноши.

– Тише, не надо резких движений, – прошептал Сильвестор, бесшумно подобравшийся к Ромунду. – Держи Хрюшика крепче. Его чрезвычайная активность сейчас лишняя.