Малинка с горечью - Аглая Отрада

Несколько раз любопытная Машенька пыталась выведать мою родословную, но я технично уходил от ответов, не желая придумывать легенды и портить карму враньем.

К тому же я боялся сглазить свое счастье. Каждый день я видел свою девочку и сына. И самое восхитительное – Малинка, наконец, разрешила укладывать Мишку спать. Поговорить перед сном, почитать книжку. А потом я мог садиться в кресло в холле и ждать, когда Вилена отпустит Малинку.

Мое состояние счастья излучалось, как мощные радиоволны на сотни километров. А чужое счастье некоторые простить не могут.

Машенька подловила момент, когда я целовал Малинку, сгорая от желания утащить ее в свою комнату. Конечно, это не спальня в моем доме с огромной кроватью, а маленькая каморка с почти солдатской койкой. Но мне было глубоко наплевать на спартанские условия.

– Малинка, ты меня сведешь с ума! – горячо шептал я, как обычно провожая до двери комнаты. – Понимаешь, это просто смешно. Взрослые люди. У нас растет сын. У меня есть все, чтобы обеспечить нормальную жизнь вам. А мы, как школьники целуемся в коридоре, в чужом доме.

– Я тебе сказала. Я не хочу быть содержанкой! И не хочу привыкать к тебе, пока ты не мой!

– Ты будешь моей женой. Через несколько дней возьму половину выходного и подпишу все бумаги.

– И женой-содержанкой не буду, – покусывая губы, продолжает упираться она. И меня распирает чувство радости – это все та же Малинка, в которую я влюбился по уши. Упрямая, цельная, с чувством собственного достоинства и умением не поднимать лапки кверху в трудной ситуации. И я очень рад, что работа над книгой ее так увлекла.

Она преобразилась. Если раньше в ее глазах глубоко таилась печаль и озабоченность, то сейчас они сияли, как настоящие сапфиры.

Хотелось бы думать, что это не только из-за увлеченности интересным делом, но и из-за меня… И даже предпочтительней, чтобы сначала из-за меня. А потом из-за книги.

– А-а, у вас тут не скучно! – крысиный носик высунулся из-за угла. – А вы не думаете, что Вилене это не понравится?

Малинка вздрогнула и отшатнулась от меня, будто, правда, совершала что-то непристойное.

– Я думаю, что ей больше не понравится, что у нее работает человек с размытыми моральными принципами, – холодно отчеканил я, снова сгребая Малинку в свои объятия.

Даже в полумраке было видно, как злобно сверкнули маслинки глаз нашей шпионки, давая понять, что продолжение последует.

Малинка сникла. Очарование момента было грубо разрушено. И хоть крыска и скрылась в свою норку, осадочек остался.

Только сейчас я полной мере ощутил, что значит быть наемным персоналом. Паршиво зависеть даже от такой вот завистливой и недалекой Машеньки, которая сама намечтала себе уже фату с подвенечным платьем, а теперь обижается, что не получит. Не хватало еще Вилене объяснять, что у нас с Малинкой все серьезно, а не какие-то шашни! Но и показать норов я не имею права, потому что Малинка еще держится со мной, как с горячей кружкой – в любой момент готова выпустить из рук.

Но оказалось, что крыску я непростительно недооценил. Просто удивительно, как ограниченные в плане ума люди оказываются неимоверно изобретательны и упорны, когда нужно сделать пакость!

Не прошло и двух дней, как грянула буря, разметавшая только-только выстроенную уютную хижину наших с Малинкой отношений…

Как обычно, я возился с Мишкой возле гаража и не переставал удивляться, какого же потрясающего мальчугана подарила мне моя девочка. Сообразительный, воспитанный, он дал возможность испытать неизведанное до сих пор счастье отцовства. Поскольку Малинка была занята, времени с Мишкой мы проводили вместе даже больше, чем я надеялся. Книжки, пазлы, машины, планы на жизнь – из этого состоял наш досуг. Единственное, что омрачало радость, – Малинка из упрямства не разрешала брать его с собой в город. Иначе я завел бы его в торговый центр и скупил бы все, на что глаз глянет.

И пусть говорят, что детей баловать нельзя слишком…. Хотя от кого я это мог слышать? Детей в моем окружении нет, от слова совсем.

– Макс, а ты будешь к нам приезжать? – Мишка вдруг оторвал взгляд от головоломки.

Я чуть не поперхнулся от неожиданности.

– Вообще-то я не собираюсь уезжать. Мне с вами хорошо!

– Со мной и с мамой?

Вот она детская непосредственность. И что я должен сказать? Правду? А вдруг он вспомнит про папу официального? Но ничего другого не придумывалось.

– С тобой и с мамой! – для убедительности я ответ сопроводил кивком головы.

– А ты на ней женишься?

Мишка смотрел не по-детски серьезно, испытывающе. Либо мой сын интуитивно все чувствует, либо одно из двух.

– Женюсь.

– Обещаешь?

– Даже без обещаний. Женюсь однозначно, – потрясенный неожиданным переходом от игр к не детскому разговору, я не мог поверить, что все так удачно складывается. Не нужно ломать голову в поисках объяснения – почему они будут жить у меня.

– И я смогу называть тебя…, – сын запнулся, стушевался, очевидно, осознав, что мама бы не одобрила такое форсирование событий. – Я сейчас за книжкой схожу.

Он быстренько порысил в сторону беседки.

Сердце мое толкнулось в ребра, разгоняя кровь до скорости адронного коллайдера. У меня на миг даже потемнело в глазах. Неужели он хотел сказать – смогу называть тебя папой?! То, о чем я мечтать боялся, вдруг оказалось на расстоянии вытянутой руки. Если бы я не ошалел от счастья, уже вопрос бы разрешился.

Надо же! Политик юный! Кто научил убегать от опасных вопросов? Я сидел на старой покрышке, заменявшей скамейку еще моему предшественнику, и совершенно по-идиотски лыбился. Это самый волшебный момент в моей жизни!

Был бы…Если бы его не отравили…

По дорожке семенила Машенька. И судя по ее победно задранному носику, несла она не самые приятные новости.

– Максим, Вилена Ивановна велела прийти к ней в кабинет. Прямо сейчас.

В полнейшем недоумении я поднялся.

– Сейчас приду.

Я пошел не тем путем, которым явилась разносчица плохих новостей, а вокруг дома, мимо беседки.

Я боялся упустить тот самый главный момент, когда сын готов признать меня.

А он, видать, сам испугался своей смелости. Забился в угол с книжкой и не собирался выходить. Задыхаясь от переполняющей нежности, я подхватил его на руки и крепко прижал к себе.

– Мишаня, я буду очень-очень рад, если ты будешь называть меня не Макс, а так, как тебе хочется. На папу согласишься?

– А можно? – робко, почти шепотом, спросил он.

– Конечно, можно и нужно! Почитай немного, я сбегаю,