Eurocon 2008. Убить Чужого - Андрей Синицын

Десантники тоже открыли стрельбу, но их оружие не было огнестрельным, о чём Фомина предупредили заранее, поэтому он сразу включился в сверхбыстрое маневрирование, отрабатывая приём из арсенала русбоя, называемый «качание маятника». Вот когда ему пригодились навыки рукопашника, воспитанного отечественной боевой системой, которую много лет назад восстановили легендарные мастера единоборств Ознобишин, Кадочников и Грунтовский.

От двух выстрелов – мимо с шипением пролетели невидимые гравитационные разряды – Фомин ушёл, удачно поразив одного из «призраков», и улетел в стену от третьего силового шлепка, едва не превратившего его в блин. Перед глазами всё поплыло, но он всё же успел заметить, как в проёме двери возник текучий полупрозрачный силуэт, сверкнул выстрел из снайперской винтовки, и противник Фомина сунулся носом в пол, получив пулю в затылок.

Движение в зале управления РВС прекратилось.

Вика наконец справилась с Алиной, не дав ей ни разу выстрелить из гравитационного разрядника.

Остальные десантники были убиты или ранены.

Фомина же спас Лось, появившийся в самый нужный момент. Как выяснилось позже, их тройку встретили двое агентов «приматов», поджидавшие своих, ранили Шаха, и Лосю с Корнем пришлось какое-то время сражаться в невыгодных условиях, пока они не достали противника меткой стрельбой.

В недрах комплекса завыла сирена.

Фомину помог подняться Соломин.

– Ранен?

– Нет, – прохрипел он, чувствуя себя пропущенным через мясорубку. – Уходим?

– План Б.

– Понятно.

В зал ворвались охранники РВС в пятнистых комбинезонах, вооружённые «калашами».

Соломин вскинул над головой малинового цвета книжечку с золотым тиснением: «Федеральная служба безопасности России».

– Опустите оружие! Работает антитеррор, группа «А»! Террористы уничтожены! Дежурную смену сюда!

Охранники, ошеломлённые столь неожиданным финалом тревоги, переглянулись.

– Кто главный? – уже тише спросил Соломин.

– Я, – вышел вперёд рослый блондин, – капитан Вавин.

– Помогите вынести террористов наверх. И медиков сюда живо! Может, удастся кого-нибудь спасти.

Началась суета.

4

Через восемь минут группа в полном составе разместилась в чреве прибывшего (по заранее утверждённому плану) вертолёта, погрузив туда же тела убитых и раненых «приматов». Лётчиков было двое, и Фомин уже не удивился, узнав в одном из них Гордеева.

Алина Сергеева тоже не удивилась встрече, только скривила губы.

– Значит, я была права… вам удалось вычислить нас…

– Удалось, – ответил Иван Петрович. – Нам многое удаётся, особенно совсем невыполнимое.

– И что же вы намерены делать?

– Мы имеем честь объявить вам войну, – усмехнулся Гордеев. – Всем, кто пытается командовать нами.

– Кем – вами? – прищурилась женщина.

– Людьми.

Алина хотела сказать что-то едкое, но перехватила предупреждающий взгляд Вики и передумала.

А Фомин вдруг впервые в жизни ощутил себя частью команды , очень большой команды, имя которой было – истинное человечество. И ему стало хорошо.

декабрь 2007 г.

Владимир Михайлов

Трудно одержать поражение  [9]

1

У всех четверых были имена – и первые, и вторые. Но их никто не помнил. Имена отмерли, как это происходит с органом или свойством, давным-давно выпавшим из употребления.

Их заменили номера. «Потому что все оттенки смысла умное число передаёт». [10] На каждого – одна цифра со знаком «минус».

Знак говорил о принадлежности к прошлому. Хотя жили все в самом подлинном Настоящем.

Говоря о них, порой номер предваряли словом «доктор». Может быть, они имели какое-то отношение к медицине. Но не обязательно.

А в общем, это были люди как люди. Не из тех, кого узнают на улице, на кого показывают пальцем. И жили, как все. В рабочие дни исправно являлись в контору (так принято называть учреждение, в котором они служили). В свободное время отдыхали. Развлекались, кому как нравилось.

В тот вечер доктор Минус-первый сидел в опере. Второй гонял мячи на корте. Третий ужинал в ресторане «Герб Каруманов» с дамой, чьего имени история для нас не сохранила, а четвёртый вообще уехал из города и расположился с удочками на берегу тихого лесного озерца, не рассчитывая, впрочем, на серьёзный улов.

Вечер был тёплым, спокойным и располагал к расслаблению. Тем более что предстоял выходной. Единственным, что сейчас связывало их с деловой повседневностью, был коммик в кармане у каждого, никогда не выключающийся.

Даже в театре. Правда, звук там убирается. Было бы крайне неуместным, если бы коммик ударил в тот самый миг, когда великая Алга Варесса берёт верхнее «ля» в арии Джизены в третьем акте «Дочери богов». Коммик вместе с его владельцем с позором выкинули бы из зала (сразу после того, как Алга допоёт до конца, никак не раньше). В общем, был бы скандал.

Поэтому коммик Минус-первого не издал ни звука. Только ощутимо завибрировал в мочке уха. Ущипнуть себя за ухо можно и в опере. Чтобы услышать самому, нимало не беспокоя других:

«Разрешено. Немедленно. Точка-один».

Остальные трое услышали тот же сигнал одновременно с М-первым. М-четвёртый не стал собирать удочек: ничего с ними не станется. Только выплеснул трёх пойманных рыбёшек в озеро. Третий сказал даме «Мне очень жаль», оставил деньги на столике и быстро зашагал к выходу, едва не налетев на стюарда – живого, какими «Герб» и славился. Второй взлетел прямо с корта, оставив ракетку на задней линии, а партнёра – с разинутым ртом. Никто не потратил ни секунды лишней.

Лишь М-первый позволил себе нарушить приказание. Он выждал две минуты. И лишь когда Джизена умолкла и застыла, простирая руки к небесам, и зал взорвался овацией – только после этого, извинившись, вышел из ряда, из зала, из театра, взлетел и лёг на нужный курс.

Тем не менее на точке-один он оказался третьим. Последним в оперативном зале – он-то и был точкой – появился рыболов.

Как только он занял своё место, М-первый кивнул, и ожидавшие их люди перешли к делу. Стали докладывать обстановку и прогнозы.

2

Конная статуя Великого полководца возвышалась в самом центре города. Но то были лишь камень и металл. Бренные же останки героя покоились в фамильной усыпальнице на кладбище при соборе Господней Воли, где по надписям на плитах или стенах можно было изучать историю этого мира – планеты Эврил – куда более успешно, чем по учебникам истории. Писаная история нередко меняется, могилы же остаются неприкосновенными. Каждая из них окутана легендой, а в легендах порой бывает больше правды, чем в официальных текстах.