Тени Пост-Петербурга - Андрей Дьяков

Топот босых ног в бетонной кишке дренажного желоба был практически недосягаем для слуха. Лишь редкие всплески воды выдавали присутствие людей там, где их путь пересекался со струящимся по дну коллектора ручейком. Бесшумной поступью отряд достиг горловины туннеля и выскочил в нутро объемного резервуара. В лучах лунного света, проникавшего сверху, сквозь канализационные решетки, стали различимы детали странного одеяния крадущейся в тишине группы. Голые торсы, всклокоченные волосы, нарукавники с шипами, грубо скроенные кожаные юбки на манер шотландских килтов. Лица ходоков закрывали повязки из небрежно намотанной в несколько слоев материи. Лишь один – в примитивном, видавшем виды респираторе. Короткие копья и увесистые, в зазубринах, мачете добавляли колорита экзотичным воинам.

Проскочив открытое пространство, отряд скрылся в очередном штреке. Человек в респираторе вел группу уверенно, привычно минуя давно заученные развилки. Изредка, правда, он останавливался, подзывая одного из ведомых. Выставив вперед клетку с диковинным зверьком, отдаленно напоминавшим крысу, тот внимательно следил за поведением животного. Единожды зверек заметался, издавая отрывистый клекот. Похоже, учуял невидимую смерть. Маршрут пришлось изменить – воины предпочитали не спорить с показаниями «живого дозиметра».

Новый путь преподнес неприятный сюрприз – туннель внезапно обрывался на краю разлома внушительных размеров. Гигантская трещина в земле протянулась на добрую сотню метров в длину. Наверху маячила полоска сумрачного предрассветного неба. Противоположный край разлома виднелся метрах в пяти впереди, словно край слоеного торта в разрезе, обнажая пласты земли, норы неведомых обитателей нового мира, останки фундаментных плит и ржавые трубы теплотрасс.

Посовещавшись, ходоки споро наладили переправу, накинув лассо на торчавший обрезок водопроводной трубы. Пока воины по одному перебирались на противоположный край разлома, опасно раскачиваясь на тросе, их вожак пристально следил за небом сквозь прицельную рамку арбалета – охочих до человечины хищников всегда хватало.

Преодолев препятствие, ходоки снова углубились в лабиринт подземных коммуникаций. Ужами протискиваясь в полуразрушенные сбойки, пробираясь по давно покинутым кабельным коллекторам, они то и дело припадали к земле, вслушиваясь, изучая. Когда из очередного бокового штрека послышались звуки человеческой речи, воины затушили большую часть факелов и пошли осторожнее, стараясь не обнаружить свое присутствие ни единым шорохом. Совсем рядом проходила ветка метрополитена, и всего несколько метров земли отделяло ходоков от обитаемой станции. Но не она являлась целью путешествия.

Крадучись, отряд почти миновал опасную зону, когда из мрака стремительно выскочил комок чего-то живого, аспидно-чер– ного, распрямляясь в полете подобно спущенной пружине. Мелькнули в свете факела хитиновые сочленения. Ближайший воин дернулся, едва не заорав, – в бедро, свернувшись вокруг ноги, впилась крупная, длиною не менее метра, сколопендра. Спутники мгновенно бросились на выручку. Борьба проходила в абсолютном безмолвии. Несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы отодрать извивавшуюся тварь от пострадавшего. Костяной наконечник копья пригвоздил сколопендру к земле, размозжив голову, однако та уже сделала свое дело. Вожак осмотрел раненого. Место укуса посинело, а нога стремительно, буквально на глазах, распухала. Воин забился в предсмертных судорогах, глухо застонав. Глаза бедолаги закатились. Зажав ему рот рукой, вожак придерживал агонизирующее тело, пока конвульсии не стихли.

Прощание было недолгим – любое промедление грозило провалом миссии. Сбросив труп в ближайший канализационный колодец, вожак погнал своих людей дальше, к одному ему известной цели. Еще несколько туннельных смычек, пара узких технических переходов – и впереди, наконец, показалась заветная гермодверь с круглым оконцем посредине. Сквозь помутневшее от времени стекло просачивался уютный неяркий свет.

Один воин с зажатым в зубах ножом бесшумно вскарабкался на притолоку над дверью, остальные сгрудились за углом, приготовив оружие. Вожак скинул респиратор и, сделав на руке короткий порез, размазал кровь по лицу и груди. Затем громко постучал в дверь и распластался на бетонном полу, застыв в неподвижной позе.

Свет в оконце заслонила чья-то тень. Воины терпеливо ждали, затаив дыхание. Спустя довольно продолжительное время еле слышно заскрипел механизм затвора гермодвери. Воин на

притолоке оскалился, обнажив гнилые, криво торчащие зубы...

– Да ерунда это все!

– Откуда у них иприту взяться?

– Блеф!

– Догнать старика – и в заложники!

– Да чего с ними цацкаться! Взять станцию нахрапом и раздавить к чертям!

Собрание бурлило. Делегаты надсаживали глотки и распалялись все больше, пытаясь убедить друг друга в ничтожности маячившей угрозы. Правда, были среди присутствующих и те, кто лишь следил за эмоциональными речами коллег, не вступая в бурные и бесполезные дебаты. Одним из таких «молчунов» оказался русоволосый плечистый парень в бушлате с эмблемой Приморского альянса – сжатым кулаком в белом круге. За все время он не проронил ни слова, зато когда поднялся со скамьи, споры сами собой прекратились.

– Говорить можно много и нудно, но время, как я понимаю, работает против нас. Сталкеры наблюдали, как моряки Вавилона пробивались к Чкаловской. Техники и оружия у них действительно – как у дурака фантиков. Захотят к воздухозаборникам пройти – пройдут. Никакие патрули не помогут. Да и сталкеры вряд ли согласятся на поверхности войну затевать. И без того мрут как мухи.

– Штурм Чкаловской тоже ничего не даст, – вступил адмиралтеец, сидевший справа. – Подходы к станции перекрыты наглухо, ни одной мертвой зоны. Повсюду пулеметные гнезда, огнеметы в ВШ[12]. Хорошо окопались, грамотно.

Бордюрщик с противоположной стороны вскочил, потрясая кулаками:

– Старикана этого прям тут решать надо было! Или в заложники!

– Никто никого на территории торгового кольца решать не будет! – подал голос коротышка в очках. – Да и заложник из него не ахти какой. Думаете, случайно парламентером старика прислали? Лучше давайте вместе подумаем, кто бы мог устроить подобный взрыв. Может, у кого есть какие соображения на этот счет?

Центральный зал Сенной в очередной раз взорвался криками. Добрая половина делегатов обличающе тыкала пальцами в соседей, оскорбления лились непрекращающимся желчным потоком.

– Мазуты, кто ж еще! – надрывался седовласый бордюрщик, бешено вращая глазами. – Только они могли бомбу смастерить!

– Чушь! – отмахивались те. – Это попросту невозможно в наших условиях!

– Веган это! – грохотал головорез с Кирзы. – Они больше всех на поверхности шарятся, могли и ракетную часть какую обнести!

– А я говорю, с Альянса спрашивать надо!

– Во всем виноваты коммуняки!

– Бордюрщиков к ответу!

Прилагая титанические усилия, Пантелей Громов в который раз пытался утихомирить спорщиков. Становилось ясно, что ни найти виновных, ни договориться о чем-либо в подобном бедламе вряд ли удастся.

Увлеченные перепалкой, делегаты не обратили внимания на одинокую фигуру, покинувшую лобное место. Таран услышал достаточно и теперь направлялся прочь со станции. Предстояло подготовить их с Глебом убежище к возможной атаке беженцев с Вавилона – замаскировать раструбы вентиляционных вытяжек во дворе больницы, усилить гермодвери...

– Погоди, сталкер.

Таран обернулся, остановившись у спуска с платформы. Возле входа в служебные помещения стоял начальник Сенной, Виктор Терентьев. Руки, как обычно, сложены на груди, мешки под глазами от хронического недосыпа, сметливый взгляд из– под кустистых бровей. Сталкер слишком хорошо знал этот взгляд. Оценивающий. Расчетливый. Недаром Терентьева прозвали Тертым.

– Зайди, побалакаем. – Виктор сделал приглашающий жест и первым нырнул в коридор с обшарпанными стенами.

Предчувствия подсказывали, что предстоящий разговор не сулит ничего хорошего. И все же, Таран двинулся следом, косясь на лохмотья старой краски, покрывавшей стены подобно струпьям облезлой шкуры. Серый, в потеках, потолок также не добавлял красоты. Терентьева, похоже, такие мелочи абсолютно не волновали. Не до эстетики, видать. Бизнес всегда на первом месте.

Каморка начальника не отличалась особой роскошью. Койка, дощатый стол, пара стульев, карта метрополитена на стене и огромный дубовый шкаф, заваленный ворохом пожелтевших от времени бумаг, – вот, пожалуй, и все детали нехитрого убранства.

– Чай или чего покрепче?

Сталкер отрицательно помотал головой. Тертый кивнул, словно и не ждал от наемника другого ответа.