Заколдованный остров - Алексей Корепанов

Альтер пристально посмотрел на него.

– Нет, ты веришь, Влад. Ты веришь. Твои глаза могли бы обманывать тебя, тебя мог бы обманывать твой слух, тебя могло бы обманывать твое тело. Но здесь нет твоего тела, Влад, нет твоей оболочки – только твоя сущность. Оболочка находится в другом месте.

– Но я же все чувствую, я дышу, у меня бьется сердце!

– И это тоже иллюзия. Сущность просто помнит свою телесную оболочку – вот и появляются соответствующие ощущения.

– Почему я должен тебе верить?

– Ты можешь мне не верить, – Альтер пожал плечами. – От этого твое положение не изменится. После нашего разговора ты вернешься в Город и будешь жить там в одном и том же дне – созданном для тебя дне, – будешь жить с полным знанием всего, с ясной памятью и пониманием.

Будешь жить до распада пребывающей в другом месте твоей телесной оболочки. И имей в виду, что хотя время здесь все-таки есть, но течет оно иначе, чем у вас. Гораздо медленнее. И еще учти, что кольца уже не действуют и выходов из Города больше не откроют.

– Блюстители Справедливости… – горько сказал Влад. – Какая же это справедливость – пожизненное заключение! До распада… Вы каратели, вы изверги! Пожизненное наказание теряет смысл, если его нельзя смягчить. Это уже не наказание, это какое-то садистское возмездие, а вы – самые настоящие мучители! А если я искренне раскаюсь в том, что совершил? Неужели это мне не зачтется, не приведет к пересмотру приговора?

– Раскаяние ради смягчения приговора не может быть искренним.

Искреннее раскаяние – это совсем другое. Для нас главное – не только покарать за злодеяние, но и уменьшить количество зла и страданий.

Беспросветным и унылым своим существованием здесь, душевными своими страданиями и раскаянием ты очищаешься для нового своего существования, в новой оболочке, в другое время. Это единственный путь стать иным в новой жизни. Неся наказание здесь и сейчас, ты готовишь почву для своей светлой судьбы в последующем телесном воплощении. По-другому нельзя, Влад. Иначе тебе будет хуже – это мы знаем совершенно определенно…

– Но я же не убивал! Я не убийца!..

– Ты знаешь, что ты убийца, Влад. Тоже убийца. Да, у тебя, несомненно, есть и хорошие задатки – ты показал это уже здесь, на Острове. Но слишком поздно, Влад. Повторяю: ты должен вернуться в Город и страдать, чтобы спасти себя в будущем воплощении.

– Да плевать мне на будущее воплощение! Я сейчас хочу жить, сейчас, в моем мире, а не в этой вашей тюрьме! Понимаешь ты или нет?! Вы садисты, а не Блюстители Справедливости! Умоляю, верните меня назад, я же здесь с ума сойду! Я буду хорошим! Верните!

– Нет, – твердо сказал наблюдатель и поднял руку.

– Эх вы, Блюстители… – еще успел прошептать Влад, прежде чем погрузиться в темноту. – Бороться со злом при помощи зла… Чем же вы лучше меня?..

Невнятно звучали неподалеку чьи-то голоса. Это переговаривались во дворе слуги, занимаясь обычными утренними делами. Наступал все тот же день.

Он вновь стоял, опершись ладонями на каменное ограждение набережной, и смотрел на серую Воду, заполнявшую все пространство до самого горизонта. Вода была спокойной. Вокруг плотной ватой висела тишина, и никто не окликал его из-за спины, ни разу после того, как его вернули в Город. И уже никогда не окликнет. Альтера не было в Городе. И дом Дилии был пуст, и исчезли все картины из ее мастерской. И пропал из забегаловок Вийон. И не вышагивал по улицам квартальный надзиратель Скорпион с отрядом своих эфемерных подручных. Город был пуст. Когда Влад бесцельно и обреченно бродил по его мостовым и тротуарам, ему изредка попадались люди, идущие навстречу, – подобия людей, тени, – и безучастно скользили мимо, и он знал, что они просто растворяются в воздухе за его спиной. Потому что Город был пуст… Пуст навеки.

Город был каплей воды, песчинкой, пузырьком воздуха. В Городе томился только один житель – он, Влад…

Он перебирал в памяти воспоминания прежней жизни, стараясь создать хоть какую-то видимость разнообразия, но это совсем не помогало.

Невозможно постоянно жить одними воспоминаниями.

Жить? Он горько усмехнулся и сплюнул вниз, в неподвижную Воду. Это нельзя было назвать ни жизнью, ни существованием. Это называлось возмездием.

Или искуплением…

А если все-таки попробовать? А если вдруг все-таки получится – и удастся вырваться из этой камеры-одиночки? Пусть даже в небытие – до нового воплощения…

Он, перегнувшись через ограждение, смерил взглядом расстояние до серой глади Воды, судорожно вздохнул и одним резким движением бросил свое тело вниз, в метнувшуюся навстречу пустоту. Удар оказался неожиданно сильным, от него зазвенело в ушах. Он погрузился в теплую податливую субстанцию, широко открыл рот и сделал глубокий вдох, впуская эту субстанцию в свои легкие.

Вдруг – получится?..

В ушах продолжало звенеть, сквозь неплотно сомкнутые веки вдруг пробился откуда-то яркий свет…

Был звон, и был свет.

Влад открыл глаза и тут же зажмурился от солнца, безжалостно хлещущего в незадернутое шторой окно. Прикрываясь рукой и все еще плохо соображая, он свесился с дивана и дотянулся до стоящего на полу телефона. Рядом, в пепельнице, раздавленными белыми гусеницами застыли окурки. Болела голова.

– Алло! – хрипло сказал он, обшаривая взглядом комнату. Смятая футболка валялась на стуле, джинсы лежали у балконной двери и их штанины были вывернуты наизнанку – видно, перебрал вчера. Телевизор был включен и показывал какую-то утреннюю хренотину. Надо полагать, работал со вчерашнего вечера, хотя и без звука.

– Слава Богу, хоть до одного дозвонилась! – так же хрипло ответила трубка, но только женским голосом. – Вы че, блин, чуваки, после вчерашнего никак отойти не можете? Муху накручиваю – не отзывается.

Пузан, блин, тоже молчит, как рыба об лед. Бес – в чью-то задницу залез, трубку не берет. А кто девочке шампанского принесет? Мой вчерашний вскочил и смылся – к жене побежал. Только на тебя и надежда, слышь, пусик-Владусик!

– А, это ты, Людка? – откашлявшись, сказал Влад. – Чего трезвонишь-то с ранья? Чего надо-то?

– Ни хрена себе – с ранья! – возмутились в трубке. – Моргалы-то продери, Влад! Уже одиннадцать отгрохало. А до этих мудаков не дозвониться! Ты вчера тоже хорош был, Владусик, официанта заставлял вместе с тобой плясать. Под голубого косишь, да?

– Ну? – сказал Влад.

– Ну – хрен гну! – раздраженно отозвалась трубка. – Тащи шампусика – похмелиться хочется, сил нет. А я тебя за это поцелую. Взасос. Не скажу, куда, сам догадайся.

– Ага, – сказал Влад. – Ладно. Только сейчас соображу, что к чему…