Выход за пределы - Чарльз Шеффилд

— Видишь?! — произнес Луис Ненда, сверкнув глазами, и тут же обеспокоенно добавил: — Поспешим.

— Все очень просто, — начал Жжмерлия. Он заторопился им навстречу, оставив позади Хранителя Мира. — Зардалу имеют доступ ко всем уголкам Дженизии, на суше и на море, так как они возникли, став потом разумными. Но им запрещен вход в недра планеты. Представляете, Хранитель не знал об их экспансии по рукаву и последующем изгнании отовсюду, пока я не рассказал. Хранитель Мира может доставить нас в то место на поверхности, которое мы выберем. Но очевидно, мы рискуем попасть в рабство или вообще погибнуть.

— Однако это не единственный вариант. Здесь, внутри планеты, существует станция транспортной сети Строителей. Если ехать на световых транспортерах, туда можно добраться в течение часа. Хранитель Мира заявляет, что меньше чем за день мы можем попасть в любой район Альянса, или Кекропийской Федерации, или Сообщества Зардалу. — Он понизил голос, хотя вряд ли его было слышно через дальше нескольких футов. — Я считаю, что нам надо воспользоваться этой возможностью, пока Хранитель Мира не передумал. В его рассуждениях чувствуется что-то безумное. После погрома, который мы учинили в зале, он хочет поскорее от нас избавиться и, несомненно, зашлет нас к черту на кулички, хотим мы того или нет… но с глаз долой. Так что давайте полетим в безопасное место, пока можем.

Хансу Ребке это показалось очень соблазнительным, но лишь на долю секунды. Если они сейчас улетят, оставшиеся на «Эребусе» скорее всего решат, что у них неприятности, и, рискуя жизнями, попытаются их спасти. По крайней мере один должен остаться.

— Я никого не призываю в герои, — сказал он. — Если вы все хотите покинуть Дженизию по системе транспортировки Строителей — пожалуйста. Но я не могу. Я возвращаюсь на поверхность Дженизии.

Остальные промолчали, но еще до заявления Ребки между Луисом Нендой и Атвар Ххсиал произошел феромонный разговор.

«Меньше чем за день мы можем вернуться домой и спастись от зардалу».

«Да. Это прельщает. Но, Луис Ненда, поразмысли, в какое положение мы попадем, вернувшись в рукав. Без гроша, без рабов, без корабля, точь-в-точь, как на Миранде. А если мы останемся здесь, мы сможем отвоевать часть этих богатств… и превратиться в богачей. Хранитель Мира, может, и не очень здравомыслящий, но приборы делает изумительные».

«Поверь, Ат, я все знаю. Я не слепой».

Луис Ненда заметил, что Жжмерлия придвинулся и внимательно вслушивается в их разговор. Лотфианин лучше понимал нюансы феромонной речи, чем Ненда. Тут ничего нельзя было поделать, да и особого значения это не имело. Преданность и подчинение Жжмерлии своей кекропийской госпоже были абсолютными. Вряд ли он проболтается Ребке или другим.

«Здесь масса поразительных вещей, — продолжал Ненда. — По сравнению с ними добыча на Жемчужине просто берсийские безделушки. Я согласен, нам еще далеко до того, чтобы прибрать это к рукам, но сдаваться рано. Просто нам надо держаться Ребки».

«Согласна, — феромоны Атвар Ххсиал донесли оттенок подозрительности. — Однако я снова различаю за твоими словами эмоциональную заинтересованность. Поклянись, что ты останешься по честным коммерческим соображением, а не из-за какого-то извращенного интереса к человеческой особи женского пола Дари Лэнг».

«Дай передохнуть, Ат, — нахмурился Ненда. — После всего того, что нам довелось вынести, ты должна бы знать меня получше».

«Я слишком хорошо тебя знаю. Потому и беспокоюсь».

«Давай выбираться отсюда».

Ненда повернулся к Хансу Ребке.

— Мы с Ат все обсудили и считаем ошибкой сбежать и бросить Джулиана Грэйвза, Талли, Дульсимера и… кого там еще… на произвол судьбы. — Он яростно сверкнул глазами на кекропийку. — Чтобы они не гадали, куда мы делись. Так что мы решили остаться с вами и попытать счастья на поверхности Дженизии.

— Великолепно. Мне понадобится всевозможная помощь. Значит, остаются только Каллик и Жжмерлия. — Ребка посмотрел на хайменоптку и лотфианина. — Ваши пожелания?

Они поглядели на него, как на ненормального.

— Естественно, мы отправимся следом за Атвар Ххсиал и хозяином Нендой, — сказала Каллик таким тоном, словно разговаривала с несмышленым ребенком. — Какие сомнения?

— Тогда у нас одна дорога, — произнес Жжмерлия. — Вперед и вверх, в буквальном смысле слова. Я спрошу Хранителя Мира, как и когда мы сможем вернуться на поверхность Дженизии.

— И как можно ближе к эмбриоскафу, — напомнил Ребка.

— И подальше, насколько возможно, от зардалу, — добавил Луис Ненда. — И еще не забудь, Жжмерлия, что мы с Ребкой сильно проголодались. Но нам хочется съесть обед, а не стать им.

17

Жжмерлия был уверен, что умер.

Снова.

Он хотел умереть. И не так, как в прошлый раз, а навсегда.

Тогда он всего лишь нырнул в середину аморфной сингулярности, чего ни одно существо, органическое или неорганическое, выдержать не может.

Это привело к физическому расчленению: его тело растянулось и одновременно сжалось, пока не стало нитью субъядерных частиц, а затем потоком нейтрино и гамма-квантов. Конечно, задолго до этого он должен был погибнуть. Несомненно, конец малоприятный, но хорошо изученный и понятный.

Ибо то, чему он подвергся потом, оказалось гораздо хуже: умственное расчленение. Его мозг растащили, бережно отделили дольку от дольки, причем все это время он оставался в сознании и страдал. Затем из глубины его разобранного мозга извлекли все ясное и чистое и отправили выполнять множество таинственных и абстрактных работ. После этого остался обрубок, лишенный смысла и цели… рассеянный, нерешительный и неуверенный.

И теперь эти жалкие останки допрашивай.

— Расскажите о человеке, которого вы называете Джулиан Грэйвз… о хайменоптке, известной как Каллик… о кекропийке Атвар Ххсиал, — вопросы исходили от детища Строителей, Опекуна.

Жжмерлия знал своего мучителя, но это не помогало. Разум его, начисто лишенный воли, должен был отвечать.

— Расскажите мне все, — продолжал допрашивающий, — о членах вашей группы. Я могу наблюдать нынешние действия, но прежде чем принять решение, я должен знать предысторию. Рассказывайте.

Жжмерлия рассказывал все без утайки. То, чем он стал, не могло лгать или сопротивляться.

Но процесс этот не был односторонним, потому что по мере того, как он говорил, в пустоту неопределенности, которой являлся сейчас его разум, изливался поток информации от самого Опекуна. Жжмерлия был неспособен проанализировать или понять то, что он получал. Только запомнить.