Апельсиновый сок - Мария Воронова

Вообще-то Вероника была уверена, что не перенесет операцию. Но это будет смерть без мучений, под наркозом. К тому же она, пусть в самом конце жизни, пусть всего несколько дней, но успеет побыть счастливой!..

В эти дни она часто вспоминала Костю. Он умер, будучи гораздо моложе ее нынешней, и умер в муках. Правда, он не знал, что смертельно болен, но разве двадцатилетний человек может поверить в свою скорую смерть?..

За два дня до операции она уехала из дома – ей захотелось погулять в окрестностях Военно-медицинской академии. Общежитие, где они с Костей были так счастливы, давно снесли. Зато учебный класс, где они впервые были вместе, остался почти таким же, как тогда, и Вероника долго сидела за партой, вспоминая свою первую ночь любви… А потом она пошла в бар гостиницы «Санкт-Петербург», заказала бокал вина и кофе…

Наверное, виновато было вино, но она вдруг отчетливо увидела на соседнем стуле Костю.

– Скоро мы встретимся, – еле слышно прошептала она, – и больше никогда уже не расстанемся.

Костя улыбнулся, но покачал головой отрицательно.

Галлюцинация исчезла.

– Вдобавок к онкологии я еще сошла с ума, – весело сказала Вероника вслух.

Официант, решив, что она зовет его, подошел к столику.

– А не так уж плохо все и было! – сказала она ему и попросила принести еще вина.

За дверью, кажется, ругались. Она прислушалась.

– Ты не будешь сидеть с Вероникой! – кричал Громов. – Выкинь эту блажь из головы, ты же сама больная женщина.

– Я? Больная? Спасибо, сынок!

– У тебя желчный пузырь вырезан!

– Вот без тебя наука не знала, какую важную роль играет желчный пузырь в нашем организме! Без него, оказывается, ни в магазин сходить, ни занавески повесить, ни с невесткой посидеть!

– С Вероникой буду сидеть я.

– Но как же… Она ведь женщина.

– И что дальше?

– Она будет стесняться тебя.

– Ой, мама! Думаю, не будет.

Вероника хихикнула и поскорее нажала на кнопку звонка. Это тоже было новым ощущением – звонить в собственную квартиру.

– Наконец-то! Где тебя носит, интересно знать? – накинулся на нее Громов. – Ужин давно готов.

Наталья Соломоновна захлопотала, Вероника пошла мыть руки и присела на край ванны – от счастья у нее внезапно закружилась голова.

Эсфирь Давыдовна говорила: если хочешь быть счастливой в браке, запомни – мужчина не добыча, а друг! Но слова «брак» и «семья» всегда были для Вероники синонимами. Строить семью значило для нее строить отношения с мужчиной. Свое совместное существование с Надей и отцом она никогда не считала семьей. Она была сама по себе, а Надя с отцом – по другую сторону баррикад, хотя оба любили порассуждать о семейных ценностях. Впрочем, возможно, они-то как раз и были семьей. Но Вероника к их семье не принадлежала.

Так что же такое семья? Это содружество людей, готовых утешать и поддерживать друг друга. Наталья Соломоновна так деликатно заботилась о ней, что Вероника думала: интересно, почему считается, что детям лучше жить отдельно от родителей? «Допустим, сейчас она возится со мной, потому что я больна. Интересно, а если бы я была здорова, она что, придиралась бы ко мне, требовала готовить только те блюда, которые любит ее сын, и заставляла бы класть полотенца в строго отведенные для них места? А даже если и так! Главное не это, а то, что в трудную минуту я могу на нее положиться… Для того чтобы жить мирно, нужны всего-то две вещи – уступать и заботиться друг о друге. Ну пожалуй, еще одна – не вести счет своим уступкам. Все. Этого достаточно, чтобы людям всегда хотелось домой. В свою семью».

Вероника вспомнила, как однажды Катя Колдунова разоткровенничалась с ней о сложных отношениях со своей матерью.

– Представляешь, я как-то заехала к ней, а у нее на столе лежит книга «Психопатический круг в семье».

– С подзаголовком «Как его создать и поддерживать»? – засмеялась Вероника.

– Типа того. И знаешь, я так ярко себе представила – вот семья сидит за столом, а над ней такой круг, вроде нимба, и он весь гудит от напряжения. Но ведь надо очень много злой энергии, чтобы питать этот психопатический круг! А выключи питание, и он сам собой погаснет…

«Если я вдруг выживу, то никогда не буду питать своей энергией психопатический круг, – пообещала себе Вероника. – Я найду для нее лучшее применение».

По молчаливому соглашению никто не напоминал ей о предстоящей операции, но срок ее неумолимо приближался. Благодаря тому, что рядом с Вероникой постоянно находилась Марьяша, ей разрешили беспрецедентное – ночевать накануне операции дома. А еще днем к ней заехала Саня, любимый анестезиолог Колдунова и Миллера. Саня оказалась в Питере по важному делу – ей не терпелось показать отцу недавно родившегося внука. Веронике неловко было отвлекать ее от семейных забот, но, узнав, что Смысловской требуется помощь, Саня безапелляционно заявила, что наркоз даст она, и никто другой.

– Но ты же кормишь грудью, – возражала Вероника. – А препараты для наркоза попадают в молоко. Это может повредить ребенку.

– Ты отстала от жизни! – смеялась Саня. – Я дам такой наркоз, который не повредит ни моему ребенку, ни тебе.

Она оставила ей таблетки и объяснила, как их принимать. В восемь утра Вероника должна была приехать в больницу, где для нее приготовили отдельную палату.

Следуя своим принципам, Смысловская не хотела использовать служебное положение и пыталась требовать, чтобы ее, как обычную больную, поместили в общую палату хирургического отделения. Но Колдунов жестко пресек эти порывы.

– Что за легкомыслие? – возмутился он. – Тебе предстоит серьезная операция, и послеоперационный период будет тяжелым. Считай, что отдельная палата необходима тебе по медицинским показаниям.

«Он не хочет, чтобы я умирала на глазах у других пациентов, – догадалась Вероника. – И он, конечно же, прав».

…А пока она не могла надышаться неожиданно свалившимся на нее счастьем и смаковала каждую его секунду.

Марьяша, объявив, что ей надо отдохнуть перед завтрашней операцией, вместе с мужем удалилась к себе в комнату, захватив горку оладий с яблоками, приготовленных Натальей Соломоновной. Сама Наталья Соломоновна уехала домой, в сотый раз напомнив Веронике, где лежат вещи, которые завтра надо взять в больницу.

Вероника с Громовым сидели на кухне, курили и беззаботно болтали о разной ерунде.

Внезапно раздался звонок в дверь.

– Кто бы это мог быть? – спросил Громов.

– Думаю, это моя сестрица, – предположила Вероника и не ошиблась.

В последнее время Надя перестала мучить Веронику своими визитами, довольствуясь разговорами по телефону. После того как стали известны результаты компьютерной томографии и выяснилось, что время для операции упущено, она продолжала настаивать на химиотерапии. Разговоры неизменно заканчивались вопросом, встала ли Вероника на учет у районного онколога, и Вероника каждый раз обещала сделать это при первой же возможности. О предстоящей операции она не сообщила Наде из суеверия. Кроме того, она сама считала операцию авантюрой и знала, что Надя, конечно же, не может ее одобрить.