За нами – Россия! - Дмитрий Манасыпов

Рейд прошел спокойно, без стрельбы, без посадок. Обер-лейтенант Хоффман, командовавший взводом Бернхофа уже второй год, спокойно дремал на «офицерской» лавке у кабины пилотов. В «Драккенах» кабина не закрывалась, и Отто, сидя рядом с командиром, смотрел вперед, стараясь хотя бы что-то рассмотреть в чернильной мгле. Какое-никакое, а развлечение. Клонило в сон, воздух был теплым, тяжелым. Дежурное освещение отбрасывало на лица соседей, ставших такими близкими, странные тени. Сколько он уже здесь, три или четыре года? Отто уже не помнил точно. Отряд югенд-штурма, переподготовка, отправка сначала в Африку, потом сюда, на Русский фронт. Хватило времени, чтобы привыкнуть к разным условиям и дремать в вертолетной тряске.

Отто пробежался глазами по первой странице газеты, которую нашел за откидывающейся лавкой. Все как обычно, чему верить не хотелось. Каждый уважающий себя ветеран понимает границу между пропагандой и правдой.

«Сообщение от 15 ноября 196… года.

На участке обороны 22-й дивизии СС под командованием генерала фон Дорна русскими было проведено тактическое наступление в направлении между населенными пунктами Чишмы и Завьяловка с применением штурмовой пехоты и мощной артподготовкой. Противник продвинулся на 1–1,5 км и был остановлен на рубеже реки Малый Кинель. На данный момент фронт стабилизировался.

Потери противника составляют: убитыми 3675 человек, ранеными и захваченными в плен 2340 человек, потери в танковой технике и самоходных артиллерийских установках – 54 единицы. Также нашими доблестными войсками захвачено стрелкового вооружения в количестве 10 019 единиц, боеприпасов – 3,5 тонны.

Потери наших доблестных войск составляют: убитыми 1102 человек, ранеными и захваченными в плен 543 человека, потери в танковой технике и самоходных артиллерийских установках – 15 единиц».

Ханс, Ханс-мелкий и Эрнст как обычно резались в карты, раскладывая их на патронном ящике. Один из юнцов пополнения глазел то ли на игру, то ли на сами карты. Скорее всего, второе. Ханс ездил домой, в Любек, привез их оттуда. Все хвастался, что рыжая трефовая дама знатно охает во время абер лангзам-лангзам, а блондинка с туза червов вообще на всю голову повернутая на этом деле. Такие вот сувениры стали делать на родине Ханса, фотографируя фрейлейн из местных борделей. А парнишка, видно, не был даже в дивизионном полевом, где за рейхсмарки всегда есть свободные комнатушки для бравого зольдатен. То-то так смотрит на черно-белые фотографии. Отто перегнулся к нему, потрепав за плечо:

– Эй, парень, как тебя зовут, запамятовал? – Отто любил поиграть своего, «рубаху»-парня, как говорят русские. Юнца звали Куртом и родом он был из Нижней Саксонии.

– Курт, господин ефрейтор! – Ишь, чуть не подскочил. Ничего, обтешется, притрется, сам капрал был таким же, правда, очень давно. Почти пять лет, почти пять.

– Все нормально, не подпрыгивай, не на плацу. – Бернхоф положил руку парнишке на плечо. Свой, настоящий немец, высокий, крепкий, глаза светлые. Не то, что всякие приданные из отребья Европы. – Завтра свожу тебя кое-куда, хорошо? Любишь красивых фройляйн?

– Так точно, госп… – Капрал прервал рапортование, еще раз потрепав парня по плечу. – Конечно… красивые фройляйн?

– Всякие, немок, правда, очень мало. Польки, украинки, русские, есть даже какие-то туземки… татарки, что ли. Так что – завтра, рядовой.

Капрал откинулся на металл сиденья, улыбнувшись. Всего ничего, а молокосос теперь будет слушаться во всем. Так и должно быть, в конце концов он, Отто, второй после командира взвода. А лейтенант-то все слышал, вон, зыркнул глазищами из-под бровей. Что у нас тут вообще творится, в, если можно так выразиться, салоне?

Вон Эмиль, отдавший термос юнцам из Тюрингии, недавно прибывшим сюда, начал копаться в карманах парки. Как пить дать, ищет свою гармошку, и, как всегда, найдет ее в нагрудном кармане. Целый ритуал, что и говорить. Хех, камрад, сколько уже было таких вылетов на двоих.

Офицер, который на самом-то деле и не спал, покосился в сторону музыканта. Было очевидно, что Хоффману хотелось курить и приземлиться. Вот лейтенант достал портсигар, заметно, что старый, из серебра, с вставками какого-то камня. Достал тонкую сигарету, помял, понюхал. Перегнулся в сторону пилотов, закричал, стараясь перекрыть голосом звук двигателей. Отто насторожился. Не было у обер-лейтенанта Хоффмана привычки вмешиваться в работу летунов, неужели что-то почуял, старый волк?

А командир уже вскочил, нависнув над пилотскими креслами и всматриваясь в темноту за стеклом пилотского фонаря. Бернхоф подумал. И решил посмотреть вместе с ним. И быстро понял, что так заинтересовало Хоффмана. Внизу стреляли, из, скорее всего, чего-то крупнокалиберного, если судить по темпу стрельбы и мощным вспышкам. Где-то далеко внизу, на самом краю темноты, что позволяла что-то видеть. Как обер-лейтенант умудрился рассмотреть красные трассы?!!

– В этом квадрате не должно сейчас быть наших ребят, так? – Хоффман наклонился к пилоту.

– Да. – Худой и небритый гауптман почесал выступающий подбородок. – Думаете, русские, лейтенант?

– Не думаю, уверен. У вас же полный боезапас?

– Именно. Хорошо… – пилот щелкнул тумблером на приборной доске. – Фриц, это Август, слышишь меня? Да, да, это я. Какая разница, что не на закрытой частоте, Фриц? Я сейчас в квадрате семьдесят пять, захожу на вираж, тут что-то непонятное. Да, со мной десант егерей. Все, Фриц, дальше передача по обстановке.

«Драккен» ощутимо качнуло, когда вертолет резко взял на правый борт. Отто вздохнул, понимая, что предчувствия не обманули. Все-таки будет сегодня что-то не очень хорошее, как чувствовал. Машина дрожала, заложив сильный вираж. Капрал вцепился в поручень, глядя вперед через стекло, стараясь увидеть хотя бы что-то, понять. Только что?

Откуда-то снизу неожиданно выросли в его сторону красивые красные точки, выравниваясь в одну линию. Она дергалась, хлестала из стороны в сторону, пытаясь зацепить тяжелое хищное тело «драккена». В ответ винтокрылый дракон огрызнулся, сразу с обоих пилонов, где крепились скорострельные пушки. Капрал чуть не упал, когда вертолет заложило в неожиданном падении. Вот черт, полностью пропало настроение…

Эйхвальд рыкнул сквозь зубы, когда пролетающий мимо снаряд пробил борт платформы. Заодно отлетевшим в сторону небольшим куском железа его резануло по лицу. Кровь выступила сразу, мешая прицеливаться, смахнуть ее было некогда.

Сафин молчал, молчал уже больше минуты. Что с ним было, жив ли или нет, лейтенант не знал. Насколько мог – растягивал ленту из короба, уже третьего короба, последнего. Платформа пока сохраняла скорость, аккумуляторов хватало, скорость не падала. Рустем, перед тем как сам Эйхвальд открыл огонь, заклинил переключение скоростей, чтобы не было поводов отвлекаться. Сначала лейтенант не понял этого поступка. Но потом, подумав, согласился. Самым главным было прикрыть отход ребят, не дать зацепиться за них немцам и рискнуть, вызывая вертолет на бой.

Сейчас бой был им практически проигран. Лейтенант разведчик рычал, понимая, что вот еще немного, всего с десяток звеньев, и все. Сначала вертолет расстреляет спокойно катящуюся платформу, потом пойдет дальше. Он дернул стволом, пытаясь хотя бы зацепить темный крутящийся силуэт очередью. Трассеры уходили мимо, мимо, если и задевая вертолет, то лишь чуть-чуть.

Когда, неожиданно, в небе расцвел цветок пламени, Эйхвальд не поверил. Он не верил еще несколько секунд, потом все это стало неважно. Вспышку от устремившегося вперед реактивного снаряда он не смог бы заметить, даже если бы захотел. Но, уже начав падать, пилот успел отправить к ним последний гостинец.

Громыхнуло перед самым лицом громилы лейтенанта. Борт дрезины встал на дыбы, не давая жидкому огню прорваться к нему, скрутился, мгновенно покрываясь сажей и копотью. Эйхвальд закричал, но не от боли, от радости. Он смог сделать то, что требовалось. Спустя пару ударов сердца огонь все же добрался до него. Разведчик успел заметить рыжие сполохи, закрутившиеся перед глазами, прежде чем упал в непроницаемую мглу.

Глава 12

«Командир РДГ должен быть уверен в своих подчиненных, в их морально-волевых качествах и психологической надежности».

Ветер бил в лицо, заставляя иногда просто-напросто отворачиваться от него. Еще минут десять назад его было незаметно, но сейчас он перерос в настоящий шквал. Плюс к этому – скорость состава стала практически критичной. Наплевав на осторожность, Гречишина встала сама за «штурвал».

Сейчас локомотив, такой неказистый с виду, пер вперед, разрезая металлической грудью сплошное белое полотно перед ними. Прожектор, который был так нужен, включать было нельзя. Куминов всерьез опасался прибытия к месту недавнего боя еще нескольких коллег винтокрылой машины. Снег, который повалил так вовремя, внезапно оказался большой проблемой. Скорость сбрасывать было нельзя, а вот двигаться вперед без света стало не просто опасно. Куда ни кинь – всюду клин. Куминов выматерился, да так, что Саша покосилась на него. Но не с неодобрением. Скорее с невольным уважением к таланту капитана.