Расплетающие Cновидения - Анастасия Парфёнова

— Немного. Ничего, о чём стоило бы волноваться, миледи. — Он поднял фиалковые глаза, печальные, успокаивающие, неожиданно тёплые. Да, древний понял, о чём я сейчас подумала. И это был едва ли не единственный вопрос, по которому он не собирался со мной грызться. Благо Лейруору — это святое. Такое благо, каким оно видится Зимнему, разумеется.

Кстати, об отцах и детях. Что мы тут имеем? Поющая — папин меч, а папа с Зимним друг друга не больно-то жалуют, вот уже не первое столетие споря из-за славы Первого Клинка Эль-онн. Но в то же время Ллигирллин — преданная ученица и любовница Зимнего, ради него, судя по всему, и отказавшаяся от себя, чтобы стать идеальным воином. Идеальным оружием. Отрёкшаяся от судьбы, от детей, от львиной доли собственной личности. Ради мужчины, из которого без всякой жалости выколачивала пыль на той достопамятной дуэли перед гибелью Нуору. И как во всё это вписывается Рассекающий? Кесрит? И, да поможет мне Ауте, мама с Раниэлем-Атеро?

Любовно-семейные отношения в кланах эль-ин. Что может вернее свести с ума?

«А что вообще она делала в Шеррн-онн?»

— Разве Поющая не должна быть с отцом?

— Консорт Ашен сопровождает леди Даратею как её риани в Погружении в Ауте. В глубоком Погружении. Посторонние, даже одушевлённое оружие, в таких ситуациях не допускаются. Леди Ллигирллин любезно согласилась побыть на это время моей гостьей.

У меня тревожно засосало под ложечкой. Значит, эта мамина экскурсия настолько серьёзна? Да нет, вряд ли, иначе меня как Хранительницу первую бы поставили в известность. Это не старые добрые времена, когда такие вещи в присутствии юной девы предпочитали не упоминать. Сейчас на дворе новые дрянные годы, когда все по-настоящему серьёзные проблемы вываливают первым делом именно на мою грешную голову, дабы я с ними и разбиралась. Что возвращает нас от лирических отступлений к насущным проблемам...

— Вы получили сен-образ с новой информацией?

— Да. — Судя по сухости тона, сообщение пришло не в самый подходящий момент. Хотя существа, подобные ему, вряд ли обращали внимание на подобные мелочи.

— Это как-нибудь влияет на расклад в Ойкумене? — Я подалась вперёд, опустив голову на утопленные в тумане руки.

— Не очень сильно.

— Поподробнее, пожалуйста. — Я вытянулась во весь рост, рассеянно завернувшись в крылья и думая о своём.

— Я привлёк ещё несколько Нэшши к выяснению ситуации с ристами. Гениальная организация! Если удастся выкроить достаточно времени для внедрения в неё наших...

Его холодноватый, хорошо поставленный голос журчал что-то об особенностях экономико-политической обстановки, о тонкостях международного права и семейных связях некоторых официальных правящих династий с высшими функционерами ристов. Я искренне пыталась слушать. Даже вникать. Но тело само собой расслаблялось, завязая в мягкости взбитого дыма, щека коснулась условно твёрдого и очень тёплого воздуха. Глаза широко распахнулись в попытке сохранить внимание.

— Мы постепенно вычисляем все их базы, но информация обо всех силах, находящихся в распоряжении такой разветвлённой системы, более чем приблизительна...

— Реакция на потерю Аметистового Колибри?

— Как и ожидалось: готовят ответный удар. Но куда именно, мы пока не знаем.

Я моргнула. Потом ещё раз. Так. Ответный удар...

— Вероятно, они и сами этого пока не знают. Хорошо бы спровоцировать что-нибудь нам удобное.

— Над этим работают.

Закрыть глаза. Не надолго — так просто легче думается.

— Попробуйте устроить что-нибудь... крупномасштабное. Что можно было бы превратить в урок для всей Ойкумены. Оливулской бойни явно оказалось недостаточно. Точнее, она была слишком странной, слишком непонятной.

— Звучит многообещающе. Только вот как бы нам не нарваться на что-нибудь слишком крупномасштабное.

— А-а... Да. Слишком... — Веки наливались тяжестью, дыхание замедлилось.

— Наши силы на данный момент не годятся для внушительной демонстрации. Расчёты показывают...

Уютная и согревающая темнота. Что-то надо было сделать... Потом. Как-нибудь.

— Антея?

Я подскочила точно ужаленная, испуганно мигая и борясь с отчаянным желанием виновато прижать уши. Почти заснула! Да какое, к Ауте, почти? Заснула! Прямо во время разговора! Посреди планирования настоящей войны — какой позор!

Что из сказанного я успела пропустить?

— Леди Тея-тор? — В голосе Зимнего было столько недоумения, что оно почти перевешивало привычное высокомерие. А на лице — то самое обеспокоенно-вопрошающее выражение, которое я уже имела удовольствие лицезреть на физиономиях Аррека, риани и даже северд-ин. Должна признаться, это дурацкое безмолвное «что-ты-с-собой-творишь-могу-ли-я-что-нибудь-для-тебя-сделать?» успело мне уже здорово надоесть.

Я взглядом отмела все предложения подобного толка, которые могли бы появиться у Мастера из Атакующих, всем своим видом демонстрируя, что инцидент обсуждению не подлежит. Зимний, несмотря ни на что, был в достаточной степени эль-ин, чтобы молча это проглотить.

— У вас есть какие-нибудь рекомендации, Мастер Оружия?

— Для начала, не следовало ссориться с этими ристами...

— Я просила рекомендации, — тон мой был обманчиво мягок, — с критикой пока повременим.

— Ну что ж. — Он вдруг стал очень серьёзным, очень холодным, очень бесцветным. Мне стало страшно. — У древних людей был забавный способ избавляться от крыс, обитавших на их кораблях. Когда маленькие твари наглели настолько, что сжирали всех кошек, которых на них напускали, команда отлавливала трёх самых наглых. А затем бросала их в пустую бочку. И оставляла там. Через неделю две крысы совместно убивали третью и съедали её. А ещё через некоторое время последняя тварь загрызала свою товарку и оставалась в гордом одиночестве. И эту последнюю выпускали на корабль. Удивительно, как мало времени ей требовалось для того, чтобы очистить шхуну от себе подобных.

Он это говорил серьёзно. А я это серьёзно слушала. Новое толкование жестокости, так?

Сонливость исчезла, будто её никогда и не было, руки под покровом крыльев чуть тряслись.

— Я... обдумаю ваше предложение, Мастер. — Я соскользнула с постели и попятилась к выходу. — Спасибо, что уделили мне внимание.

Прочь отсюда...

— Антея-тор.

— Да? — Неохотно задержалась в дверях.

— Где ваши телохранители?

А не видит ли он Истину? Да нет, я бы заметила. Просто очень старый и очень умный интриган, очень многое повидавший на своём пути.

— Они отлучились на пару дней... сообщить старшим своего народа о некоторых открытиях Круга Тринадцати.

— Ах. Понятно. — И ему действительно было всё понятно.

Я сбежала. Самое лучшее, что можно предпринять, имея дело со старейшими. Ллигирллин, подружка, во что же ты вляпалась?

Увы, удрать от древнейшей мудрости так и не удалось. Стоило как следует разогнаться, как я врезалась во второй её источник, со всей силы впечатав локти в появившееся точно из ниоткуда поджарое тело.

— Ау!

От неожиданности и боли я завопила, судорожно тряся в воздухе ушибленной кистью. А ему — хоть бы что. Точно о железяку приложилась, а не о собственного Учителя.

— Спешите куда-то, леди Хранительница?

Глаза и имплантант — синие. Сине-сине-синие. Нет, не так. Полночно-бирюзовые, тёмные, наполненные цветом и смехом. Огромные, глубокие, бесконечно синие глаза, лишённые белков и со зрачками столь тонкими, что, кажется, их и вовсе нет. Омуты тщательно сдерживаемой силы.

Волосы цвета воронова крыла, небрежной гривой падающие на плечи, белейшая кожа. Макияж синеватых узоров, асимметрично взлетающих к уголку правой брови. И фигура, хрупкая и тонкая, изящная до потери любого сходства с людьми, очень мужественная. Не та красота, что приковывала взгляд в Арреке, и не та, что привлекала в Л’Рисе. Раниэль-Атеро отличался тем великолепием, которое ничего общего не имело с совершенством. Красота, так напитанная силой, что смотреть на неё было больно. И я отвернулась, пытаясь спастись от этой боли, как всегда безуспешно.

— Антея? — Ах, прогресс. Раниэлю-Атеро не нужно ждать, пока я засну посредине разговора, чтобы почуять неладное. Этот наверняка узнал о том, что грядут неприятности, задолго до того, как меня разбудил достопамятный сон.

«Будь честна хотя бы перед собой. Не сон. Кошмар».

— Учитель. — Я склонилась, отведя назад крылья, как склоняется младший перед страшим. Поклон, который Хранительница не выполняет ни перед кем. — Полагаю, нам нужно поговорить.

Отчим уронил голову набок, птичьим, полным неожиданного достоинства жестом. Позади танцевали сен-образы такой сложности, что мне и думать было нечего пытаться их понять. Можно было считать лишь общий эмоциональный фон — мрачновато-ироничный.

— Я искал вас, Хранительница. — Ага, мы снова вернулись к деловому стилю. — Пройдёмте.