Неженка - Сьюзен Филлипс

Изящным жестом руки Франческа изобразила бассейн и поднос с бокалами пунша.

— На другой день часть нашей компании, прихватив камеры, набилась в один из «лендроверов» и покатила за город посниматься. После часа езды, когда водитель сделал крутой поворот — а ехал он на самом деле не так уж и быстро, — прямо на нас выскакивает этот потешный бородавочник! — Для пущего эффекта она выдержала паузу. — Ну вот, послышался глухой удар, «лендровер» столкнулся с несчастным созданием, и оно упало на дорогу. Конечно, мы все повыскакивали из машины, а один мужчина, поистине кошмарный француз-виолончелист по имени Рауль, — тут она закатила глаза, чтобы всем стало ясно, что за тип был этот самый Рауль, — взял камеру и сфотографировал этого бедненького уродливого бородавочника, лежащего посреди дороги. Даже не знаю, что моей матери взбрело в голову, но она сказала Раулю: «Вот будет забавно, если сфотографировать бородавочника в вашей куртке от Гуччи!» — При воспоминании об этом Франческа залилась смехом. — Разумеется, все решили, что это и впрямь будет забавно. И поскольку на бородавочнике не было крови и куртка не могла испачкаться, Рауль согласился. Ну вот, он и еще двое мужчин надели куртку на это животное. Понятно, оно ничего не чувствовало, и все просто покатывались со смеху при виде этого мертвого бедняжки бородавочника в такой шикарной куртке.

Постепенно до Франчески дошло, что вокруг стола воцарилась мертвая тишина, а с лиц сидящих за столом по-прежнему не сходит выражение легкого недоумения. Отсутствие реакции преисполнило ее еще большей решимостью долбиться того, чтобы им понравилась эта история, чтобы им понравилась она сама. Голос Франчески зазвучал еще оживленнее, а жесты стали еще живописнее.

— И вот, стоим мы посреди дороги, глядя на это несчастное создание. Как вдруг… — Она прикусила нижнюю губу и, выдержав паузу для создания зловещей атмосферы, продолжила рассказ:

— Как раз когда Рауль наводил камеру, чтобы сделать снимок, этот бородавочник вскочил на ноги, встряхнулся и умчался в заросли! — Выдав эту эффектную концовку, Франческа торжествующе засмеялась и склонила голову в ожидании, что к ней присоединятся слушатели.

Они вежливо улыбнулись.

Когда до Франчески дошло, что аудитория не уловила сути, смех замер на ее устах.

— Вы что, не понимаете? — воскликнула она с ноткой отчаяния. — Вот сейчас где-то в Кении по заповеднику бегает этот бедный бородавочник, а на нем куртка от Гуччи!

В конце концов в мертвой тишине послышался голос Далли:

— Да, Френси, это действительно история. А не хочешь ли со мной потанцевать?

Не успела она запротестовать, как он не слишком деликатно ухватил ее своей ручищей и потянул к небольшому квадрату линолеума, выложенному перед музыкальным автоматом. Задвигавшись в такт музыке, Далли мягко сказал:

— Запомни, Френси, общее правило жизни среди простых людей состоит в том, чтобы не кончать предложений словом «Гуччи».

Франческа почувствовала страшную тяжесть в груди. Она так хотела понравиться этим людям, а вместо этого выставила себя полной дурой! Она рассказала историю, которую они не сочли забавной, историю, которую внезапно увидела их глазами, а увидев, поняла, что никогда впредь ей не следует привлекать общее внимание, рассказывая истории.

Ее самообладание и до того держалось всего лишь на тонкой ниточке. А сейчас она и вовсе оборвалась.

— Извини меня, — произнесла она голосом, который звучал хрипло даже в ее ушах, и, преодолев лабиринт столиков, выскочила через дверь-перегородку на улицу. Свежий влажный ночной аромат смешивался с запахом дизельного топлива, креозота и пищи из кухни позади бара. Она споткнулась, чувствуя головокружение от выпитого вина, и выпрямилась, опершись о бок грузовичка с забрызганными грязью протекторами и держателем ружей на заднем борту. Из музыкального автомата доносились звуки мелодии из «За закрытой дверью».

Что с ней происходит? Франческа вспомнила, как хохотал Ники, слушая историю про бородавочника, как Сисси Кавендиш утирала слезы платочком от Найджела Макалистера. Ее охватила тоска по дому. Сегодня она вновь попыталась дозвониться до Ники, но никто не ответил, даже слуга. Она попробовала представить Ники сидящим в гриль-баре «Каджун», но безуспешно. Затем попыталась вообразить себя за хепплуайтовским столом в гостиной Ники, увешанной фамильными изумрудами Гвинвиков, и это на удивление легко удалось. Но когда Франческа попробовала разглядеть другой конец стола, где должен был сидеть Ники, вместо него она увидела Далли Бодина. Далли с лицом кинозвезды сидел в своих полинялых синих джинсах, слишком тесной спортивной майке и чувствовал себя за принадлежавшим Ники Гвинвику столом восемнадцатого века, как заправский лорд.

Дверь распахнулась, и в проеме показался Далли. Подойдя к Франческе, он протянул ей сумочку.

— Привет, Френси, — тихо сказал он.

— Привет, Далли. — Взяв у него сумочку, она посмотрела в ночное небо, в котором сияли звезды.

— Ты действительно здорово там выступила.

Франческа мягко и горько рассмеялась. Он сунул зубочистку в уголок рта.

— Да нет же, я не шучу. Когда ты поняла, что сваляла дурака, то ради разнообразия стала вести себя более или менее достойно.

Никаких сцен на танцплощадке, просто тихо ушла. На всех это произвело впечатление. Они хотят, чтобы ты вернулась.

Франческа подколола его:

— Хотят, но не слишком.

Он довольно хмыкнул, но тут дверь отворилась, и на пороге появились двое мужчин.

— Эй, Далли, — позвали они.

— Эй, я здесь.

Мужчины влезли в помятый джип «Чероки», и Далли вновь повернулся к Франческе:

— Думаю, Френси, ты не нравишься мне уже не так сильно, как обычно. Я имею в виду, что ты по-прежнему большую часть времени изрядно достаешь меня, да и вообще, строго говоря, ты не мой тип женщины, но, надо признать, временами бываешь очень даже ничего. Ты действительно здорово выступила с этой историей про бородавочника и полностью выложилась, рассказывая ее, даже когда поняла, что роешь себе глубокую могилу.

Из зала донесся звон тарелок, когда музыкальный аппарат перешел к финальному хору из «За закрытой дверью». Франческа поковыряла каблуком утрамбованный гравий.

— Я хочу домой, — резко сказала она. — Мне не нравится здесь. Я хочу назад, в Англию, где мне все понятно. Я хочу мою одежду, и мой дом, и моего «астон-мартина». Я хочу, чтобы у меня опять были деньги и друзья, которые меня любят. — Ей хотелось, чтобы была жива мать, но она не произнесла этого вслух.

— Ты что, так сильно жалеешь себя?

— А ты бы не жалел, случись тебе оказаться на моем месте?