К неведомым берегам - Георгий Чиж

Хорошее настроение Баранова вызывалось еще и другим обстоятельством. Из Охотска ему доставлено было письмо с извещением о выходе в июле предшествующего года эскадры Крузенштерна и с маршрутом обоих кораблей. В Кадьяк должна была прибыть хорошо вооруженная «Нева». Она могла послужить надежным резервом на случай, если начнется схватка с колошами. Поэтому Баранов и оставил на Кадьяке письмо с распоряжением «Неве» немедленно поспешить к Ситхе.

«Екатерина» и «Александр» вышли по его приказанию прямо к Ситхе. Партия в триста байдар ушла вперед к Ледяному проливу под охраной бота «Ростислав», а сам Баранов отправился вдогонку на «Ермаке».

Через Ледяной пролив можно было обогнуть остров Ситху со стороны американского берега и появиться с флотилией с юга, в то время как «Екатерина» и «Александр» должны были подойти к Ситхе прямо с севера. При этом исключалась возможность пропустить ожидаемую «Неву». Но самое главное для Баранова было то, что, идя вокруг Ситхи, он рассчитывал, не вступая в бой, показать всю свою мощь колошам Хуцнова, Чильхата, Какнаута, Акку, Тану, Цултана и других поселений.

Этот мирный маневр и задержал Баранова.

«Ермак» во главе всей лодочной флотилии вошел в Крестовскую гавань 20 сентября. Молчаливый, безлюдный берег усеялся походными жилищами приплывшего на байдарах войска Баранова из покоренных кадьяковцев, аляскинцев, кенайцев и чугачей. Правда, из четырехсот байдар добралось триста пятьдесят, а из девятисот человек — восемьсот, но все же это была небывало внушительная сила.

Стан на полверсты растянулся по берегу. Шалаши из опрокинутых на ребро байдарок были тщательно покрыты тюленьими шкурами, а пол мягко устлан травой. Перед шалашами весело потрескивали искусно сложенные костры, на которых что-нибудь пекли или варили. Шумно стало на берегу. Люди занялись своими делами: одни развешивали вещи для сушки, другие выстругивали палки для копий или чистили ружья, третьи таскали воду с реки или вязанки хворосту из лесу. Некоторые ловили рыбу или, бродя по берегу, собирали съедобные ракушки.

Вооруженный фальконетами сторожевой баркас стоял у самого берега, караулы зорко следили за окрестностями. Десятивесельный катер и ял, спущенные на воду с «Невы», готовы были при первой же тревоге двинуться под командой лейтенанта Арбузова.

Наступила теплая ночь. Погасли костры. Люди, утомленные тяжелым переходом, крепко заснули, и только часовые бодро ходили взад и вперед, охраняя лагерь.

В селении ситхинцев тоже не видно было огней, но там не спали, и оттуда всю ночь доносились исступленные завывания, по-видимому шаманские. А утром пораженный тишиною Баранов выслал туда лазутчиков. Лазутчики побывали в селении, оно оказалось пустым.

Тогда Баранов вошел в это хорошо укрепленное высоким палисадом селение, взобрался на холм и водрузил на нем российское знамя. Здесь он и решил основать новую русскую крепость.

В лагерь пришел один из ситхинских тойонов, но затеянный им пустой разговор сразу же обнаружил, что он явился не для мирных переговоров, а единственно для того, чтобы выиграть время. Поэтому, когда вдали показалась большая лодка с вооруженными людьми, приказано было атаковать ее. Лодка, преследуемая баркасом, бросилась наутек, стала отстреливаться, стараясь уйти. Лишь только началась перестрелка, один из ситхинцев выскочил из лодки у берега и скрылся в лесу. Вдруг после нескольких выстрелов из бывшего на борту баркаса фальконета над лодкой сверкнул ослепительно яркий, острый, как клин, огонь и распустился гриб дыма — до кораблей донесся низкий звук взрыва. Лейтенант Арбузов быстро подошел на яле и стал спасать тонущих и раненых людей. Спасаемые кусались, вырывали у матросов весла, а некоторые, держась за обломки развалившегося бата, защищались кусками дерева и кинжалами.

Нескольких раненых доставили на «Неву», уложили на койки. Долго и неподдельно удивлялся их выносливости судовой лекарь.

— Да вы понимаете, у этого вот, — тыкал он пальцем в богатырскую грудь раненого ситхинца, — у него пять ран, из которых три смертельные. Так вот матросы говорят, что с этими тремя смертельными ранами он, сидя на обломках лодки, продолжал грести веслом и яростно дрался, не желая сдаваться в плен.

В это время ситхинец очнулся, без дальних слов пнул здоровой ногой доктора в живот и потерял сознание.

— Видали? — доктор развел руками. — Удивительно выносливы, ни один не стонет…

К вечеру у лагеря появились четыре парламентера. Они предлагали мир, который был принят Барановым на очень льготных условиях: выслать для переговоров тойонов и выдать десять аманатов.

Утром следующего дня прибыл тот же человек с одним только аманатом, бросившимся у берега в воду спиной плашмя — в знак полной покорности. Аманата вынули из воды, привели в крепость, подарили ему торбачанью парку и приняли подарок ситхинцев — бобра, однако от переговоров с посланным отказались до присылки тойонов.

Около полудня тридцать вооруженных ситхинцев, выстроившись перед селением и не входя в переговоры, просили выдать принятого аманата в обмен на другого. Целый час прошел в бесплодных пререканиях. Баранов пригрозил принять решительные меры. Ситхинцы что-то дружно прокричали и с достоинством удалились.

Все это тоже было похоже на попытку выиграть время. По-видимому, ситхинцы ждали помощи от других племен.

На другой день, когда Баранов двинул свое войско к бывшей Ситхинской крепости, там подняли белый флаг. Баранов ответил тем же. Однако проходил час за часом — никто для переговоров не являлся. Лисянский предложил начать штурм. Ночью к стенам крепости были стянуты отряды под начальством лейтенанта Арбузова и Повалишина. Отряд Арбузова, более сильный, располагал шестью пушками и полутораста ружьями. При отряде находился и сам Баранов.

На рассвете ситхинские стрелки, укрытые за непробиваемыми пулями палисадами, открыли из бойниц меткий огонь. Пришлось решиться на штурм. С криком «ура!» оба отряда, поддерживаемые пальбой из пушек, пошли вперед, но были встречены сильным орудийным и ружейным огнем. Не ожидавшие такого огня кадьяковцы остановились. Только два небольших отряда Баранова и Повалишина подошли под самую крепость и приготовились поджечь палисады.

Тогда осажденные, выбежавши из крепости, подняли на копья одного из матросов и ранили Баранова пулею в руку навылет, а Повалишииа — копьем в бок. Кадьяковское войско дрогнуло, побежало… Ситхинцы выли и плясали от радости.

Обоим отрядам пришлось отступить. Орудийный огонь всех кораблей прикрывал отступление. Арбузов, продержавшись до темноты, благополучно погрузил на лодки свою артиллерию и вернулся на корабль.