Новая наука о жизни - Руперт Шелдрейк

Д-р Шелдрейк действительно верит в то, что его идеи могут быть подтверждены экспериментом, но его предложения по части таких экспериментов неудовлетворительны и носят весьма предварительный характер. Так, «если тысячи крыс обучались выполнению новой задачи в лаборатории в Лондоне, после этого такие же крысы должны быстрее обучаться выполнению той же задачи в других лабораториях где-либо еще. Если скорость обучения крыс в другой лаборатории, скажем в Нью-Йорке, измеряется до и после обучения крыс в Лондоне, то крысы, испытываемые во втором случае, должны обучаться быстрее, чем в первом».

Ну да, но так же должно быть и без вмешательства Лондона, и любые количественные предсказания действия этого гипотетического принципа настолько произвольны, что поставить такие эксперименты действительно может быть очень сложно. Д-р Шелдрейк признает, что в своих весьма случайных предложениях некоторого набора экспериментов для каждого он описывает возможный результат, подтверждающий формативную причинность, но при этом противоположный результат оказывается неубедительным. Было бы хорошо, если бы он мог предложить нам предсказания своей гипотезы, неподтверждение которых закрыло бы вопрос.

Всякий, у кого возникает искушение принять всерьез формативную причинность или морфический резонанс, должен спросить себя, почему он это делает. Мир, постоянно посещаемый посланиями из прошлого, причем некоторые из них, исходящие, например, от морфических единиц вымерших видов, обречены вибрировать вечно, напрасно ища морфогенетический зародыш, с которым они могут вступить в резонанс, — такой мир может быть призывом к поэзии. К сожалению, он может порождать также упорный страх перед научным пониманием явлений. Д-р Шелдрейк в начале книги объясняет, что некоторые известные проблемы биологии весьма сложны, а другие — в принципе неразрешимы, например те, которые связаны с эволюцией и происхождением жизни. Оказывается, ни одна из этих проблем не может быть решена и с помощью формативной причинности, поскольку они носят характер, скорее, творческий и уникальный, нежели повторяющийся. Но в конце его изложения по крайней мере один читатель имел явное впечатление, что внутренняя неразрешимость имеет для автора свою привлекательность и что гипотеза формативной причинности была его вкладом в счастливое состояние помрачения ума.

Д. Р. Ньюс (5 ноября 1981)

Тем не менее в рождественском книжном приложении к «Нэйчур», в котором публиковались мнения выдающихся ученых о том, какие книги им особенно понравились в 1981 году, лорд Эшби, член Королевского Общества, выбрал «Новую науку о жизни», назвав ее «удивительным вызовом ортодоксальным теориям развития растений и животных».

Статьи об этой гипотезе и вызванные ею дискуссии в последующие три года появлялись в газетах, журналах и книгах в Англии, Австралии, Индии, Японии, Южной Африке, США, в Западной и Восточной Европе, а также обсуждались на радио и телевидении по крайней мере в десяти странах. В подавляющем большинстве этих дискуссий высказывались симпатии к новым направлениям исследований, предлагаемым гипотезой, но, разумеется, оппозиция не сложила оружия. Например, после статьи об этой гипотезе в газете «Гардиан» профессор Льюис Волперт, член Королевского Общества, снова выступил в печати.

Факты или фантазии?

Научной аналогией художника, голодающего в мансарде, может служить визионер вне обычной лаборатории, идеи которого вначале презирают, но в конце концов их принимают. …Брайан Айнглис увековечил этот образ своей статьей («Тело и Душа», 28 декабря), в которой он полностью поддерживает идеи, высказанные в «Новой науке о жизни» Руперта Шелдрейка.

Шелдрейк выдвинул идею, что в мире живого такие процессы, как эмбриональное развитие, эволюция и обучение, включают мистический процесс, называемый морфическим резонансом. Он предположил, что путь развития руки или глаза можно понять только с помощью морфогенетических зародышей в клетках, которые вступают в резонанс с прошлыми формами. Таким образом, он отвергает как не соответствующие (научным) требованиям всю генетику, эмбриологию и теорию эволюции (не говоря уже о теории обучения) и утверждает, что нашел ответ на все несоответствия в рамках своей новой теории.

Взгляды Шелдрейка — это взгляды модернизированного виталиста, мистические и бесполезные, как всегда. Главная идея в том, что природа живых организмов никогда не может быть объяснена на языке физики и химии. Особенно странно, что витализм нужно оживлять сегодня, когда молекулярная биология успешна более, чем когда-либо раньше. Доброжелательный отклик на такие идеи отражает, по-видимому, глубокую и искреннюю потребность у многих людей в мистических объяснениях, которые оставляют душу незатронутой и позволяют более терпимо относиться к тому, что все мы смертны. Подобно религиозным верованиям, такие представления не имеют ничего общего с наукой.

Мы знаем гораздо больше о развитии организации и формы, чем допускает Шелдрейк. Его обсуждение регенерации типично для его общего подхода. Многие животные способны восстанавливать утерянные части тела. Шелдрейк утверждает, что такая биологическая регуляция не может объясняться с помощью любой машиноподобной системы. Но это значит игнорировать наше современное понимание, например, одной из простейших регенерирующих систем — гидры.

Мы не достигли исчерпывающего понимания того, как гидра регенерирует свою голову, когда ее удаляют, или как маленькая, но вполне нормальная гидра регенерируется из фрагмента особи большего размера, но имеется множество экспериментальных подробностей и, что более важно, существуют модели, которые дают очень хорошее объяснение процесса регенерации. Они ясно показывают, как физико-химическая система может обеспечить основу для регенерации определенной структуры. Никакие из этих работ не требуют каких-либо концепций типа морфического резонанса. Верно также, что есть много аспектов, которые мы пока не понимаем. Но это не означает, что такие процессы представляют непроницаемую тайну, совсем наоборот — у нас имеется ясное представление о том, на какие вопросы мы хотим получить ответ.

Чтобы новую теорию можно было принять всерьез, она должна, как минимум, оперировать современными экспериментальными данными, а также современными теориями. Морфический резонанс в этом отношении совершенно безнадежен, поскольку он даже не касается экспериментальных данных. Он просто утверждает действие неизмеряемых, количественно неопределяемых сил. Но, кричат его защитники, теория проверяема и потому удовлетворяет критерию научности Поппа. Это абсолютно неправильное понимание природы науки. Можно иметь абсурдные теории, которые проверяемы, но это не делает их наукой. Рассмотрим гипотезу, что поэтическая Муза обитает в маленьких частичках, содержащихся в мясе. Она может быть проверена путем выяснения того, улучшаются ли поэтические способности у тех, кто съедает больше гамбургеров.

Одной из характерных черт псевдонауки является ее опора на одиночные наблюдения. Одиночные случаи могут доказать ошибочность теории, но, чтобы опровергнуть всю генетику и развитие, нужно быть очень уверенным в том, что наблюдения, свидетельствующие против них, действительно правильны. Вас можно убедить в том, что Королева является агентом России, но поскольку для этого вам нужно было бы отказаться от всех ваших убеждений и доказательств противного, то эти другие свидетельства должны быть подавляющими и непреодолимыми. Так происходит в науке.

Прогресс науки достигается не усилиями чудаков, которых вначале отвергают, а затем признают. Совсем наоборот. Наука движется вперед благодаря людям, которые делают трудоемкие и часто сложные эксперименты, спорят друг с другом, меняют свои мнения, придумывают новые теории и модифицируют их в результате широкой инициативы (научной. — Прим. пер.) общественности. Разумеется, новые идеи часто воспринимаются скептически, так и должно быть. Но эти идеи лежат в принятых научных рамках.

Неудивительно, что Айнглис предполагает, что идеи Шелдрейка могут явиться основой для понимания паранормальных явлений. Это было бы объяснением нереального через нереальное, подобно умножению нуля на ноль.

Льюис Волперт, профессор биологии в применении к медицине из Медицинской школы госпиталя Миддлсекс

(11 января, 1984)

Теоретические модели регенерации у гидры, на которые ссылается профессор Волперт, учитывают возможные физические или химические факторы, которые могут влиять на клетки в их различных положениях в тканях, вследствие чего синтезируются различные белки. Однако это никак не умаляет обсуждение морфогенеза в нашей книге, так как в ней предполагается — в порядке дискуссии, — что такие факторы можно не только постулировать теоретически, но и обнаружить фактически путем эмпирического исследования.