Я выбираю тебя - Рона Шерон

— Взгляни сам. — Изабель улыбнулась, положив коробочку на ладонь и протянув ее графу.

Эшби развязал бант, снял оберточную бумагу и поднял крышку. Сердце замерло у него в груди.

— Карманные часы.

— Да. Не сомневаюсь, что у тебя множество часов, но… я увидела эти в магазине на Бонд-стрит и… не смогла устоять. — Изабель робко улыбнулась. — Посмотри на крышку. Там есть надпись.

— Ты купила мне подарок? Но почему?

— А разве должна быть какая-то причина?

Пульс Эшби участился, а руки задрожали, когда он с благоговением сжал в руках блестящие золотые часы на цепочке и посмотрел на крышку. На белом золоте был выгравирован его фамильный герб — лев, вокруг которого вилась надпись: «П.Н. Ланкастеру, Coeur de Lion[8]. С любовью, Изабель». Эшби судорожно вздохнул.

— Ты ничего не имеешь против французского языка?

— Сердце льва. Нет, мне нравится. — Эшби сглотнул. — Ты так думаешь обо мне?

Глаза Изабель ответили утвердительно, но сама она после шила сказать:

— Это не подкуп. Подарок не имеет никакого отношения к приглашению на бал…

— Если ты скажешь еще хоть слово, я расплачусь. — Эшби накрыл ее рот поцелуем, давая понять, как глубоко тронул его ее подарок. В последний раз он получал подарок от родителей.

— А теперь отложи часы в сторону, потому что я еще не закончила рассказывать о бале.

Потрясенный таким проявлением чувств со стороны Изабель, Эшби любовно уложил часы в коробочку и поставил ее на верстак. Он подошел к ней с бешено колотящимся сердцем.

— Слушаюсь, ваше величество.

Изабель вновь обвила шею Эшби руками и наклонила его голову, чтобы слиться с ним в нежном неспешном поцелуе. Теплые прикосновения пухлых губ Изабель и бархатные ласки У ее языка окончательно пленили графа. Вот она, ее отличительная черта — поцелуи, опустошающие его душу и превращающие его в законченного глупца.

— Один-единственный визит — это все, о чем я прошу, — прошептала Изабель. — Подумай.

Если бы только она знала, о чем просит… Но что Эшби мог ответить? Как он мог объяснить, что осознание собственной жестокости преследовало его повсюду, что он являлся живым полем боя сотен тысяч изуродованных призраков, что ему нет места в обществе?

Глава 19

Оберон. Нее добрый час я при сиянье лунном

Надменную Титанит встречаю.

Титания. Как, это ты, ревнивец Оберон?

Летимте, эльфы, прочь!

Я отрекаюсь

От общества и ложа Оберона.

Оберон. Постой, негодная!

Не я ль супруг твой?[9]

— Что за роскошный прием!

Одетая в костюм райской птицы — голубое шелковое платье с яркими перьями и такой же яркой маской, — Софи светилась от удовольствия при виде богато украшенного, заполненного гостями танцевального зала.

— Я боялась, что из-за дождя многие останутся дома, но, похоже, все представители высшего общества собрались сегодня здесь. Это настоящий успех.

— Я слышала, что Принни уже в пути, — прошептала Айрис, глаза которой также светились радостью. Она выглядела чарующе в своем изумрудно-зеленом кельтском наряде. — О! Смотрите, герцогиня Девонширская поедает шоколадные конфеты у стола с угощением. Это очень хороший знак.

— Все надели маски и пришли, чтобы посмотреть на нашего покровителя, — произнесла Айрис. — Даже Чилтон бродит где-то здесь.

— Твой муж, впрочем, как и все остальные, будет чрезвычайно разочарован, потому что Эшби не придет, — сказала Изабель. Она сама испытала глубочайшее разочарование, после того как в течение двух часов тщетно пыталась отыскать в толпе нужную ей маску. Изабель чувствовала себя ужасно несчастной.

— Кто не придет? — раздался тихий голос у нее за спиной. Изабель подскочила от неожиданности, и, прежде чем увидеть голову, увенчанную копной золотисто-каштановых волос, она узнала голос. Он принадлежал Райану Макалистеру. Айрис оказалась проворнее, а посему тотчас же, извинившись, откланялась. Бросив на Изабель взгляд, в котором говорилось, что та будет считаться предательницей, если станет общаться с врагом, Софи последовала за своей убежавшей подругой. Изабель осталась на месте.

Одетый в костюм гусара мужчина взял Изабель за руку и поклонился:

— Основа[10] к вашим услугам, ваше величество.

— Откуда вы узнали? — Изабель улыбнулась под усыпанной серебристыми блестками маской.

— То, что вы Титания, королева эльфов? Проницательные голубые глаза Макалистера, видневшиеся сквозь прорези в темной полумаске, принялись разглядывать Изабель. Они начали свой путь от серебристых туфелек, поднялись вверх по пестрому платью из желтого, розового и бледно-голубого газа, ненадолго задержались на ее груди, открытой больше, чем обычно, серебристым корсетом, и, наконец, остановились на блестящих локонах, ниспадающих на плечи из-под крошечной серебряной тиары. Увы, надевая столь соблазнительный костюм, Изабель думала вовсе не о Макалистере.

— Это было вполне безобидное пари. Безобиднее, чем предположение, что вы оделись, как…

— Как кто? Скажите, умоляю, — с вызовом произнесла Изабель.

— Я,конечно, рискую получить веером по пальцам, но я бы предположил, что на вас надет костюм «Наполеона» — пышного торта с кремом, состоящего из тонких, как папиросная бумага, слоев теста, обильно промазанных сладким…

— Как вам не стыдно, майор! — Изабель легонько стукнула веером по костяшкам пальцев Райана, не в силах сдержать улыбку. — Сравнить леди с тортом! Что натолкнуло вас на эту мысль?

— Надеюсь, не француз.

— Француз проиграл войну, и вы рискуете проиграть свое сражение.

Майор склонился к уху Изабель:

— Она вернула мое письмо?

— Нет, — прошептала Изабель в ответ. — Но вы только что совершили непоправимую ошибку.

— Какую? Что вы имеете в виду? — В голосе майора послышалось беспокойство.

— Во-первых, вам стоило подойти к ней, а не ко мне. А во-вторых, нужно было воспользоваться тем, что зал переполнен, а гости в маскарадных костюмах, и поговорить с ней наедине. Но вы неразумно обнаружили свое присутствие. Теперь она будет старательно избегать вас весь вечер.

— Вы правы. Я глупец. — Он провел рукой по волосам, взъерошив их. — Просто она такая… у меня перехватило дыхание, когда я увидел ее в этом изумрудном платье. Она заставила меня нервничать, — печально признался майор.

К сожалению, Изабель не могла облегчить его страданий. Даже если Айрис простит его, им никогда не быть вместе, как, возможно, ей с Парисом. Подобная перспектива начала ее пугать.