Владимирские Мономахи - Евгений Салиас

Принять у себя днем молодого Басанова, лежа в постели, было, конечно, невозможно: все обитатели дома пришли бы в негодование от такого соблазна. Встать, одеться и выйти в свою гостиную для приема Сусанна боялась, чувствуя себя еще слишком слабой. Хотя Вениус и дозволил ей это, отвечая, что у нее достаточно сил, чтобы стать на ноги, и что опасности в ее положении нет и малейшей, тем не менее она предпочитала лежать до тех пор, пока не почувствует себя совершенно бодрой.

Оставалось решиться принять Дмитрия тайно, ночью, что было бы уже не в первый раз, а при теперешнем ее положении, в качестве больной, еще менее опасно. Кто бы мог подумать, даже подстерегши его, что он идет или был на свидании у раненой барышни!.. В случае такой беды объяснение было уже приготовленно заранее. Дмитрий должен был сказать, что он из своих окон увидел снова какую-то фигуру на балконе и тотчас бросился в комнаты Сусанны, на всякий случай.

Однажды молодой Басанов около полуночи снова, как прежде, вышел в сад по одной террасе, поднялся по другой и, пройдя быстро пустой коридор, где однако слышались голоса дежурной дюжины, проскользнул в отворенные двери. Разумеется, Анна Фавстовна была на часах, прислушиваясь и оглядываясь на обе стороны.

Войдя к Сусанне и пылко расцеловав ее несколько раз, он молча, сосредоточенно, точно будто тревожно, сел около ее постели. Не она, а он был смущен и взволнован предстоящим объяснением.

— Санна, — начал он тихо и робко, — я хочу тебя спросить… Вот который день я мучаюсь… Все это приключение очень чудно и диковинно… Я хочу у тебя спросить…

— Ну, спрашивай, — невольно улыбнулась она.

— Да. И ты мне отвечай правду. Скажи, ты ответишь правду, не станешь хитрить и обманывать и скрывать?

— В чем? Что? Говори… Я не знаю, про что ты говоришь, чего хочешь, — солгала Сусанна.

— Скажи, что это за приключение? Кто был этот злодей? За что он тебя хотел убить?..

— И непременно убил бы, если б тебя не случилось! — прибавила она с чувством.

— Да. Я тоже так полагаю… Был один миг…

— Смерть была на носу!.. — добавила она.

— Да. Если б не мой рукав, то ножик прямо бы вонзился тебе в шею… Вот куда…

Дмитрий поднялся, показал ей место под левым ухом и снова поцеловал ее.

— Я видел… Я хорошо помню… Моя рука была вот так… А за нею твоя голова и запрокинутая… Хвати он вершком дальше через мою руку, то прямо бы в горло… А бил он шибко… Шутка ли: толстое сукно два слоя и все шнуры — все пробито и прорвано насквозь… Да…

— Знаю. Знаю… А ты говори… Спрашивай? Что ты хочешь знать?

— Я хочу знать, Санна что все это значит. Это не вор был и не грабитель…

— Понятное дело.

— Он тебя прилез убивать… Он тебя назвал очень чудно…

— Назвал? Чудно?

— Да. И не раз…

— Как назвал?.. Я не помню, не слыхала.

— Бранными словами назвал. Скверными. Я и повторять не стану… Но скажи мне, кто он?

— Кто? — странно спросила она.

— Да. Скажи, кто он. Ты знаешь.

— Да. Знаю.

— Ну, и скажи.

— Гончий.

— Что? — не понял он.

— Анька Гончий. Онисим, а прозвищем Гончий.

Наступило молчание.

— Я не про это… — начал Дмитрий как-то робко. — Имя мне ничего не объяснило. Скажи мне, кто он такой.

— Канцелярист дядюшкин. Сын заводского смотрителя…

— Опять я не про это спрашиваю. Что он такое для тебя…

— Для меня? — усмехнулась Сусанна.

— Да. За что он тебя хотел зарезать? Из гнева, ревности, отмщения?.. За что! Он кричал ведь… Он, Санна, кричал: «Теперь другой приглянулся». Потом, увидя меня и доставая нож, он крикнул: «И этот здесь». Что все это значит?

Наступило снова мгновенное молчание, а затем Сусанна вздохнула и вымолвила серьезным голосом:

— Значит это вот что… Слушай…

И она подробно рассказала Дмитрию, что в канцелярии дяди был молодой малый, который дерзнул из самомнения влюбиться в нее. И он стал или от чрезмерной дерзости, или от безумия страсти говорить ей о своей любви. Она была поражена. Стоило ей сказать одно слово Аниките Ильичу, и, конечно, малый был бы стерт с лица земли. Но ей было жаль его. Она надеялась, что это безумие пройдет… Однако поведение молодого малого становилось все смелее, все отчаяннее… Тогда, не говоря ничего дяде, она приказала обер-рунту избавить ее от безумца… Что хотел с ним сделать Змглод, она не знает, но дело в том, что канцелярист скрылся, исчез… Его считали в бегах. И вдруг он явился… тогда… ночью… и отомстил. За что? За отвергнутую любовь. Чью? Любовь крепостного холопа, хама… к ней, дворянке!

Дмитрий просиял и бросился пылко целовать Сусанну. Ему казалось, что он даже не узнал от нее ничего нового. Он именно все это смутно угадывал и предполагал. Так и должно все было быть.

Через полчаса молодой человек довольный, счастливый, снова пробирался к себе через террасы и сад. Он был так же восторженно настроен, как когда-то в тот вечер, что впервые тайно явился к Сусанне тем же путем, что и злодей Анька. Причины быть в восторге были те же. Тогда он знал, уходя от нее, что она любит его. Теперь он снова во второй раз, будто обрел ее, потерянную… Ревность душила его, истерзала, и сегодня оказалось, что он, безумец, вообразил себе Бог весть какую нелепицу. Дело оказалось совершенно простое, и все было так, как он сам предугадал.

Наутро, около полудня, Сусанна сказала своей наперснице твердо и самоуверенно:

— Теперь я не боюсь объяснения с «Китой». Его будет помудренее уверить, но все-таки можно. А расскажу я ему тоже самое… И будет это правдой… А что я не всю правду скажу… так поди-ка, это докажи! Сам Анька, приди говорить, что он пользовался моей благосклонностью, так никто не поверит. А я буду полправды сказывать… А знаете ли вы, что такое полправды?.. Это великая сила! Полправдой можно и самого мудрого мудреца обойти и болваном поставить.

Так как Угрюмова не поняла, что ее барышня хочет сказать, то Сусанна объяснила ей, что решилась во всем признаться дяде.

— Во всем? — воскликнула Анна Фавстовна.

— Во всем, только не во всем всем… — шутила Сусанна, уже весело смеясь. — Я скажу дядюшке всю полуправду… что Анька был мною прельщен до помрачения ума, что я его жалела… Принимала у себя и все его разговаривала да утешала, стараясь образумить. А там, видя, что он решился ума и его мне надо бояться как бешеного волка, я приказала Змглоду его похерить… а Змглод сплоховал. Анька, все пронюхав, пришел мне отомстить… Дело простое. А что этот Анька был моим любезным, знают только вы да вот эти четыре стены.

И Сусанна рассуждала про себя: