Возвращение принцессы - Марина Евгеньевна Мареева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все потратили уже? — спросил охранник.
— Все. В июле еще.
— А отдавать по новому курсу?
— А как же иначе! — усмехнулся Олег. Докурил, бросил окурок на пыльный асфальт, хлопнул охранника по плечу. — Бывай, служивый, — повернулся и пошел прочь, не оглядываясь.
* * *
— Ну что ты делаешь? Посмотри!
Нина подняла голову и вопросительно взглянула на мать.
— Ты ему только что манную кашу посолила. Нина! Ты вообще сегодня не в себе. Вот сахарница.
Нина кивнула, открыла сахарницу. Сын Вовка придвинул к ней тарелку с манной кашей. Нина взяла ложку, лежавшую рядом с тарелкой, аккуратно, не торопясь, зачерпнула в нее манной каши и опустила ложку с кашей в сахарницу.
— Ни-и-ина! — возмущенно завопила мать. — Ты что? Ты в своем уме?
Вовка закатился радостным хохотом, молотя ладошками по клеенке.
— Мама, — сказала Нина, переждав хохот и вопли. — А что, если мы продадим твою квартиру? У Димки долгов — куча. И на лечение сейчас деньги понадобятся. Продадим твою квартиру, ты переедешь к нам, в конце концов, ты уже немолодой человек, тебе нужна моя…
Дальше Нина могла не продолжать. Все те полчаса, которые ушли на то, чтобы торопливо скормить Вовке сладко-соленую кашу, одеть его, одеться самой, лихорадочно собрать в детский рюкзачок шорты и майки, — все эти полчаса Нина внимала гневному материнскому монологу.
Мать безостановочно и надрывно кричала, следуя по пятам и оглушительно хлопая дверями. Да, вопила мать, продавайте, хоть завтра же, я сама найду маклера, здесь живет один на четвертом этаже, возьмет недорого, продавай! Только дай мне полдня на то, чтобы я включила газ и сунула башку в духовку! Лучше помереть сразу, чем подыхать медленной смертью, загибаться под одной крышей с твоим спивающимся шизоидом!
— Мама, я прошу тебя, не при ребенке, — шептала Нина, запихивая в рюкзак Вовкину пижаму. — И шизоид, между прочим, сам тебе эту квартиру купил. Крылатское, воздух, две комнаты, окна во двор, все, как ты хотела.
Мать мелко кивала, трясущимися руками открывая склянку с валериановыми каплями. Да, соглашалась она, Крылатское, воздух, хорошо продадите, не прогадаете, и травиться я здесь не буду, чтобы покупателей не отпугивать, я пойду завтра на Курский вокзал и лягу на рельсы, под электричку. Деньги на похороны отложены, в правом нижнем ящике стола, так что тратиться вам не придется, не бойся!
— Мама, ты меня прости, но боюсь, их не хватит. — Нина истерически, негромко смеялась, открывая входную дверь и выталкивая Вовку на лестничную клетку. — Они обесценились, мама. Кризис. Ты не торопись под электричку, пожалуйста, мне только этого сейчас не хватало! Муж — в реанимации, мать — в гробу, денег нет, менты вот-вот нагрянут…
— Какие менты? — насторожилась мать, мгновенно успокаиваясь. — Зачем?
Нина только поморщилась, кляня себя за досадный промах. Бросила на ходу:
— Все, успокойся, никто твою квартиру продавать не будет.
Лифт, двор, маршрутное такси.
— Ма, а где наша машина?.. А Владик почему не приехал? — вопрошал Вовка, елозя на жестком сиденье маршрутки.
— Вова, машины больше нет. Забудь.
Вовка скис, скорчил недовольную рожицу, отвернулся к пыльному окну. Машины больше нет. Все, что от нее осталось, сгреб на широкую свою ладонь, увез невесть куда, в преисподнюю для средств наземного транспорта, эвакуатор с надписью «Ангел» на дверце. Они там тоже шутить научились по-черному…
Вход в метро. Вовка пугливо замер у турникета, не зная, куда опустить пластмассовый жетон. Как дети быстро забывают! Как охотно привыкают они к правилам новой жизни, где нет ни метро, ни автобусной давки, а только авто к подъезду, дверцы распахнуты и улыбчивый Владик заботливо пристегивает Вовку ремнями безопасности…
И Левки нет в Москве, как назло. Он ни о чем не знает. Нина позвонила ему сразу же после того жуткого ночного разговора с незнакомцем вымогателем, и Левкина жена, тоже плача, сказала ей: «Нина, он в Минске. Срочно вылетел. Надолго. У него вся надежда была на Минск, на новых партнеров, а теперь, похоже, труба. Им невыгодно. Кризис».
Левки нет. Посоветоваться не с кем. Как вышло, что Нина совсем одна? Вот так и вышло.
Она тащила сына наверх по эскалатору. Скорее домой, запереть Вовку и — на рынок Дима попросил меда. Липового меда, светлого, густого, душистого, вдруг ему захотелось меда. Слава богу, аппетит возвращается, возвращаются нормальные человеческие желания, а то сутки лежал лицом к стене — медсестра рассказала Нине, не зря ей Нина пятьдесят долларов сунула и флакончик духов.
Теперь бегом по бульвару. Три часа дня. Успеет и на рынок, и в больницу. К Димке еще не пускают. Она ему каждый день писала записки, старалась, чтобы веселые. Неделю он молчал, вчера наконец: «Привези меда».
Тридцать тысяч долларов… Ничего, что-нибудь придумаем.
Вовка закапризничал, выдернул руку. Устал, бедный.
Вот и подъезд.
Что-нибудь придумаем, главное — Димка жив, все живы. Она сказала этому кошмарному типу в микроавтобусе тогда, ночью: «Дайте мне три дня. Я решу, как быть. Три дня. Только мужу, умоляю, ни слова! У нас все решаю я. Слышите?»
Нина нажала на кнопку одного из лифтов.
Вовка стоял радом. Она поправила лямку детского рюкзачка, полусползшую с узкого Вовкиного плеча. Двери лифта открылись.
Нина коротко, хрипло охнула. Кто-то — кто? откуда он взялся? — кто-то невысокий, широкоплечий, втолкнул Вовку в кабину, двери тут же закрылись, и лифт взмыл вверх.
Куда? Где остановится?
Нина завыла в голос, метнулась к окошку консьержки — никого. Она принялась судорожно давить на обе кнопки, замолотила кулаками в сомкнутые створки дверей.
— Помогите! — крикнула она. Кому? День, ни души…
Дверцы соседнего лифта наконец раскрылись. Нина вытолкнула оттуда девчонку лет двенадцати, нажала на кнопку своего, десятого, этажа.
Лифт пополз наверх — медленно, как медленно, это невыносимо! На каком этаже они вышли? Кто это? Что это?! Надо было бежать по лестнице! Господи Боже, Вовочка, сын, помогите же кто-нибудь, пронеси, Господи!
Десятый.
Плохо понимая, что делает, ведомая не разумом — инстинктом, Нина ринулась в узкий коридор, соединяющий четыре квартиры. Попыталась открыть на бегу сумочку — пальцы не слушались, соскальзывали.
Она подбежала к своей квартире, и дверь распахнулась прежде, чем Нина успела поднять руку. Какой-то человек, вцепившись в ее
