Финал - Бекка Фитцпатрик

Кому поверят нефилимы: юной, неопытной и случайно оказавшейся у власти по воле покойного отца девчонке – или сильному, могущественному и харизматичному мужчине, который выглядит и ведет себя, словно сказочное средневековое божество?

– У меня есть фотографии, – продолжал Данте. – На них ты с Патчем. И ты с Пеппером. И даже – с Дабрией. И выглядишь ты на них весьма дружелюбной. Я переведу стрелки на тебя, Нора. Ты симпатизируешь падшим ангелам – ты на их стороне. Вот как я преподнесу это всем. И они тебя уничтожат.

– Ты… ты не можешь так поступить. – От гнева у меня перехватило дыхание.

– Ты зашла в тупик. И это твой последний шанс повернуть обратно. Пойдем со мной, ты сильнее, чем думаешь. Вместе мы можем создать непобедимую команду. Я смогу использовать тебя…

Я хрипло расхохоталась:

– О, ты уже и так меня неплохо использовал! Хватит с меня!

Я подняла с земли большой камень, собираясь обрушить его на голову Данте, чтобы он потерял сознание, а потом предоставить Патчу решать, что с ним делать. Но тут на лице Данте появилась зловещая улыбка, которая исказила его правильные черты и сделала его похожим в большей степени на демона, чем на сказочного бога.

– Какой талант пропадает… – пробормотал он неодобрительно.

Выражение его лица было слишком самодовольным, учитывая то обстоятельство, что я держала его в плену и намеревалась разбить ему голову. И я вдруг с ужасом поняла, что кнут Скотта не оставляет на его руках таких волдырей, которые возникали на руках у меня при малейшем соприкосновении с ним. И на самом деле, если не считать того, что он лежал лицом к земле, Данте вовсе не выглядел несчастным или жалким.

Кнут со свистом слетел с запястий Данте, и в ту же секунду Данте вскочил на ноги.

– Неужели ты и правда думала, что я позволю Блейкли создать оружие, которое может быть направлено против меня? – издевательски спросил он, скривив верхнюю губу так, что было видно зубы. И управляя кнутом, направил его на меня.

Меня обдало обжигающим жаром, сбивающим с ног. Задохнувшись, я не удержалась на ногах и упала. Падение было жестким, от удара у меня закружилась голова, я с трудом удерживала взгляд на Данте.

– Тебе, наверно, будет приятно узнать, что я собираюсь занять вместо тебя место главнокомандующего армией нефилимов, – усмехнулся Данте. – За моей спиной – вся раса падших ангелов. Я планирую привести нефилимов прямо им в руки. И до самого конца нефилимы не будут понимать, что происходит. Пока не станет слишком поздно.

Единственной причиной, по которой Данте говорил мне все это, могло быть только то, что у меня не было ни малейшего шанса его остановить. И он в это искренне верил.

Но я никогда не сдавалась. Никогда.

– Ты поклялся на крови Хэнку, что поможешь мне привести его армию к свободе. Ты просто высокомерный идиот. Если ты попытаешься занять мое место, мы оба станем отступниками, мы оба нарушим наши клятвы. А какие будут у этого последствия ты знаешь. Смерть, Данте. Вот какие будут последствия. Не самые, я бы сказала, незначительные, – возразила я презрительно.

Данте только язвительно усмехнулся в ответ:

– Кстати, о клятвах. Это было простое и незамысловатое вранье. Когда я говорил о клятве, я просто добивался, чтобы ты мне начала доверять. И мне даже не пришлось особо трудиться – тот образец «дьявольской силы», что я дал тебе, неплохо поработал в этом направлении.

У меня не было времени разбираться, обманывает он или говорит правду. Меня снова словно обожгло огнем – последовал новый удар хлыста, который проник мне даже под одежду. Отчаянно стараясь спастись, я взлетела на стену, услышала, как сзади беснуется собака, и опустилась на землю с другой стороны забора. Холм был влажным и скользким от росы, и я покатилась по нему вниз, к надгробиям.

Глава 30

У подножия холма я подняла голову и взглянула наверх, но Данте не увидела.

Черный пес следовал за мной, явно намереваясь меня защищать.

Я постаралась взять себя в руки. Луна спряталась в густых облаках, я дрожала от холода, мороз щипал кожу. Вскочив на ноги, я побежала, лавируя между могильными плитами, к мавзолею. К моему удивлению, пес бежал впереди меня, оглядываясь через каждые несколько шагов, словно проверяя, бегу ли я следом.

– Скотт! – закричала я, распахивая дверь мавзолея и влетая внутрь.

Внутри было очень темно, окон не было, и я почти ничего не видела. Мне приходилось двигаться на ощупь, выставив вперед руки. Споткнувшись обо что-то, я услышала, как этот предмет откатился в сторону, наклонилась и нащупала на холодном каменном полу фонарик Скотта, который тот, видимо, уронил. Я включила фонарик.

Вот он. В углу.

Скотт лежал на спине, глаза его были открыты, но он был без сознания. Я бросилась к нему и принялась отчаянно дергать за светящуюся призрачным синим светом веревку, которой были связаны его запястья, пока не развязала ее. Тогда Скотт издал полный муки стон. Кожа рук у него сплошь была покрыта волдырями.

– Я думаю, Данте ушел, но все-таки не теряй бдительности, – сказала я ему. – Там у двери собака – она на нашей стороне. Лучше тебе оставаться здесь, пока я не вернусь. А я должна найти Патча.

Скотт снова застонал, а потом выругался в адрес Данте.

– Я не заметил его, – проговорил он.

Как и я.

Я выскочила наружу и побежала по кладбищу, тонущему в практически абсолютном мраке. Я выбрала короткую дорогу – напрямик через кусты. Перепрыгнув через кованый забор, я рванула прямо к одиноко стоящему в стороне черному грузовичку.

Даже на расстоянии нескольких футов от него я увидела, как мерцают голубым светом окна машины. Рывком распахнув дверь, я выволокла Патча наружу, положила его на землю и начала старательно распутывать многочисленные узлы на веревке, змеившейся по его груди, обвивавшей его руки и прижимавшей их к его бокам, он был словно закован в жуткий корсет для пыток. Глаза у Патча были закрыты, а кожа приобрела синеватый оттенок. Я наконец ослабила путы и отбросила веревку в сторону, не обращая внимания на обожженные пальцы.

– Патч! – с трудом выговорила я, тряся его. Слезы бежали из глаз, а горло перехватило от страха. – Очнись, Патч! Очнись! – Я затрясла его сильнее. – Все будет хорошо. Данте ушел, а я распутала веревку. Пожалуйста… пожалуйста, очнись! – Я постаралась, чтобы мой голос звучал убедительнее: – С тобой все будет хорошо. Мы теперь вместе. Мне нужно, чтобы ты открыл глаза. Мне нужно знать, что ты слышишь меня.

Его тело била дрожь, как в лихорадке, жар чувствовался даже через одежду, я разорвала ему на груди рубаху и задохнулась при виде вздувшихся на коже чудовищных волдырей, там, где касалась кожи веревка. А кое-где кожа почернела и обуглилась, напоминая сгоревшую бумагу. Если бы его пытали паяльником – картина была бы примерно та же.

Я понимала, что он не может чувствовать эту боль, но я-то могла ее чувствовать! Я сжала зубы от лютой ненависти к Данте, а по лицу у меня без остановки струились слезы.

Данте совершил громадную, непростительную ошибку. Патч был для меня всем. И если «дьявольская сила» причинила ему хоть какой-то вред, Данте будет жалеть о своем поступке всю оставшуюся жизнь, уж я позабочусь об этом! Хотя эта ее часть в таком случае будет не слишком продолжительной – об этом я позабочусь тоже.

Впрочем, в данный момент гнев, который кипел во мне, и жажда мести уступили место тревоге и страху за Патча. Отчаяние, чувство вины и дурные предчувствия терзали сейчас мою душу.

– Пожалуйста, – прошептала я дрожащим голосом. – Пожалуйста, Патч, очнись.

Я умоляла его очнуться, целуя его в губы, надеясь, что это чудесным образом сможет его пробудить. Тряхнув головой, я постаралась отогнать дурные мысли – ни за что на свете я не позволю случиться плохому! Патч – падший ангел. Ему нельзя причинить никакого вреда. Не таким образом. И мне плевать, насколько могущественна «дьявольская сила», она все равно не сработает в случае с Патчем.

Я почувствовала, как пальцы Патча сжимают мои, и тут же его низкий голос слабо завибрировал в моем сознании:

«Ангел».

Сердце у меня подпрыгнуло от радости.

«Я здесь! Я рядом с тобой! Я люблю тебя, Патч! Так люблю!» – разрыдалась я в ответ. И не в силах сдерживаться, прильнула губами к его губам. Мне нестерпимо хотелось быть сейчас как можно ближе к нему, и я осторожно опустилась на его бедра, а локтями упиралась в землю около его лица, стараясь не причинить ему лишних страданий. Видимо, ему хотелось того же, что и мне, потому что он обнял меня и очень крепко прижал к себе.

– Тебе же будет хуже! – пискнула я, пытаясь отстраниться. – «Дьявольская сила»… твоя кожа…

– Ты мое лучшее лекарство, Ангел, – проговорил он, нашел мои губы и решительно прервал все мои протесты поцелуем. Глаза у него были закрыты, на лице лежали тени от усталости и пережитых страданий, и все же – как только он начал целовать меня, все остальное перестало иметь хоть какое-то значение. Я обмякла и устроилась на нем поудобнее. Рука его скользнула мне под рубашку, и я почувствовала тепло и защиту, когда он прижал меня к себе еще крепче.