Кубатура сферы - Сергей Слюсаренко

— Практически, но не на нас. — Малахов произнес это на повышающейся ноте, потому что мгновенно стало понятно, кому предназначался этот пси-посыл.

В нескольких десятках метров от детской площадки, с двух сторон огибая здание дома культуры, выползала толпа зомби. Толкая друг друга, они проходили через обшарпанную полукруглую колоннаду, просачиваясь сквозь плотный молодняк тополей, захватывая в клещи детский городок. Но главной целью этого нашествия были, несомненно, люди. Взвизгнула в боевом развороте резина «Патриота», внедорожник стал передней частью к наступающей биомассе. За последнее время у всех членов группы уже полностью пропали иллюзии о намерениях аборигенов Зоны. Никто не подумал сомневаться и выяснять их. Переведенный в полную боеготовность «Патриот» ощетинился всем своим вооружением. Через мгновение автомобиль окутался огнем из всех стволов. Заброшенная площадка аттракционов превратилась в ад. Близкая дистанция лишала группу маневра, а нападавших не интересовали ни собственные потери, ни огневая мощь противника. Стадо мейндаунов двигалось неотвратимо как саранча, топча окровавленные трупы тех, кто вышел на площадку первыми. Сомнамбулическая отрешенность на мертвых лицах, бессмысленные выкрики: «Эть! Эть!», сжатые в грязных, покрывшихся струпьями руках ветки с привязанными обрывками ткани, придававшие особый безумный вид нападающим, не оставляли никаких сомнений, что бой будет до последнего живого или зомби в городе. Давящее на мозг пси-поле превращало это кровавое побоище в тяжелую работу для людей, бессмысленную и беспощадную. Вадим и Сухой, выйдя из машины, ручным оружием помогали «Патриоту», ревущему огнем из всех штатных боевых систем. Но, топча горы растерзанного мяса, зомби неотвратимо сжимали смертельное кольцо. Когда, казалось, уже нужно было отступать, Гера закричал:

— Источник поля засечен, подавляю. — Не дожидаясь подтверждения, Герман выпустил в небо две ракеты.

Через секунду за зданием раздалось два глухих взрыва. Наступавшие разом, словно им отключили питание, обмякли и стали хаотически разбредаться по окрестностям, не обращая никакого внимания на людей. Только тихое ворчание и звуки бьющихся в конвульсиях висели над полем недавней битвы.

— Откуда шел сигнал? — Малахов протиснулся в салон «Патриота» и глянул на экран сканера. — Это что — наши новые гости? Когда они успели высадиться?

Сканер ближайшего пространства показывал, что ракеты поразили цель прямо за зданием ДК. На том месте сейчас курилась воронка, а вокруг были разбросаны обломки электронных устройств.

ГЛАВА 27

При осмотре частей расчлененного трупа каждая из них должна быть отмаркирована, сфотографирована, описана с обязательным указанием: анатомического характера, размеров и формы отчлененной части тела с характеристикой всех поверхностей, толщины подкожной жировой клетчатки, степени развития мышц.

Зверь мчался через лес так, что казалось, земля летит ему под ноги сама по себе. Неведомая, непонятная ему сила гнала зверя вперед. Зверь чувствовал только голод и жажду, но тот, кто пытался овладеть его сознанием, побеждал, заставляя время от времени забывать обо всем, но все равно — зверя вели инстинкты. Бессознательные и смутные. Он знал, что надо бежать вперед, что там, за последней полосой леса, в городе, его ждет нечто очень важное. Зверь не знал слова «город», он вообще не знал слов, но смутный образ сидел в его мозгу. И все время хотелось есть. И то, что эта сила влекла его, не давая утолить голод, делала голод еще сильнее. Только раз, резко остановившись в своем непрерывном движении, он припал к роднику, бившему из земли посреди деревьев. Утолив жажду, от чего жрать захотелось еще сильнее, зверь опять бросился в направлении видневшихся впереди первых домов. Впрочем, для него они не были ни домами, ни жилищами, ничем. Просто тот, внутри, раньше видел это, и это его не беспокоило.

Мягкая земля сменилась твердым асфальтом. По нему сразу же заскрежетали когти. Бежать стало легче, но непривычнее, зверь теперь должен был следить, чтобы не потерять равновесие на поворотах, поскользнувшись на твердом покрытии. Путь к цели не был прямым, приходилось продираться сквозь стену отвратительной, неестественной вони, которая, казалось, была толще и тверже стен сгрудившихся вокруг зверя зданий. Но вдруг среди смрада он учуял тонкую нить запаха, который показался ему знакомым и приятным. Зверь, потеряв на мгновение осторожность, ринулся ему навстречу, но, словно ударившись о непреодолимое препятствие, остановился. Он почуял, что впереди, прямо за поворотом, находится враг. Страшный. Тот враг, которого надо уничтожить. Зверь, принюхавшись, припал брюхом к асфальту и стал красться осторожно и беззвучно. Он прижал голову к самой земле и практически распластался на дороге, сантиметр за сантиметром приближаясь к цели.

Майор Кроули нервничал. Во-первых, он очень боялся Зоны. Никто и никогда из его коллег не летал сюда, но легенды об этих местах ходили самые ужасные. О страшной радиоактивности, о том, что пьяные русские здесь бродят прямо по улицам, что озверелые мутанты охотятся за чистой плотью. Его беспокоило то, что десантная группа, которую он доставил, была вооружена до самых зубов так, словно тут ведутся открытые боевые действия. Кроме того, майор был крайне недоволен тем, что для охраны вертолета ему выделили только одного человека. Пусть этот лейтенант и был похож на дикую гориллу и не выпускал М16 из рук, но здесь, в Зоне, надеяться на безопасность не приходилось, и одного человека было явно мало. А еще майор все не мог успокоиться от того, что полетел он не со своим штурманом, а приданым, и что этот штурман, из тех же головорезов, что и остальная часть десанта, сейчас ушел с остальными. А случись что? Как без штурмана возвращаться? Хотя, конечно, можно обойтись и своими силами, но ведь Кроули не нанимался на подвиги и нарушения служебных инструкций.

— Эй, лейтенант. — Майор устал нервничать и решил поболтать. — Долго твои будут по городу рыскать? Не хотелось бы торчать до темноты.

— Да что там рыскать, у них дел-то на пять минут, — охотно отозвался лейтенант, он тоже нервничал, видимо, был недоволен своей участью в этой операции. Так простоишь на посту, а другие потом медали получат.

— А ты откуда родом? — Майор никак не мог понять, был ли этот сержант американцем. — Акцент у тебя странный.

— Словения, — ответил лейтенант, — я там родился, а потом, после школы, в Иностранный легион пошел, а потом…

Что потом, он не сказал, почувствовав на себе посторонний взгляд. Тихо, без единого звука, он жестом показал майору, чтобы он убрался в кабину вертолета, а сам, чуть пригнувшись, резко переместился за ближайшее дерево. Оттуда, стараясь захватить для обзора как можно больший сектор, он начал осматриваться. Было тихо. Настолько тихо, что в ушах зазвенело. Даже ветер, который время от времени гонял по битому асфальту гнилые листья, затаился. Все словно застыло, как муха в янтаре. Если бы лейтенант мог видеть сектор хотя бы на десять градусов больше, он бы успел отследить легкое движение слева, но он этого сделать не смог. Десантник продолжал просматривать по кругу всю территорию, оставляя за спиной вертолет. И уже когда ему стало казаться, что ничего не происходит, что все страхи — это, скорее, плод его фантазии, из-за спины раздался жуткий вопль. Перекатившись кубарем, лейтенант залег за невесть с каких времен валявшимся здесь бетонным блоком. Осторожно, стараясь не выдать себя, он высунулся из-за бетона, пытаясь рассмотреть, что же произошло там, возле вертолета. Вертолет стоял на том же месте. Его черный, матового цвета борт был распорот, словно циклопической вилкой или когтями стального монстра. На вывороченном наружу металле болталась, держась на фрагменте позвоночника, голова Кроули. А сверху, с лопастей ротора, свешивались кишки, слегка курящиеся в осеннем воздухе. Подавляя тошноту, лейтенант потянулся к рации на поясе, включая связь с группой.

— Мэй дей, мей дей, — почему-то шепотом, словно боясь вспугнуть мертвого майора, стал шипеть он в микрофон.

Но десантник сразу же понял, что его никто не слышит. В наушнике не было никаких сигналов, даже обычных шумов и пощелкивания. Понимая, что все идет не так, он попытался вскочить, но что-то остановило его, придавив сверху. Дикий и неуправляемый страх сковал лейтенанта. Он почувствовал, как от лица отлила кровь, как липкий пот потек по спине, которую сверху к земле прижимала неизвестная сила. Медленно, не решаясь увидеть то, что было за его спиной, он оглянулся. Над ним, положив на спину тяжелую переднюю лапу, стоял зверь. Морда угловатая, с выпирающими скулами и страшными клыками, грудь, покрытая пластинчатым панцирем, страшные когти черного цвета. Зверь спокойно смотрел на человека. В другой, свободной лапе он держал обрывок провода от рации. Казалось, что провод просто перекушен кусачками. Лейтенант не отрываясь смотрел на отрезанный кабель, словно это было самое главное в его жизни. На аккуратно срезанную прозрачную оболочку, на белый кружок тефлоновой изоляции, на блестящий, словно золотой, торец медного провода. Но это не было самым главным в его жизни, это было последним, что он увидел. Зверь, посмотрев в очередной раз на десантника своими внимательными глазами, обхватил его шею двумя пальцами и резко дернул вверх. Оторванная голова попыталась закричать, но не смогла. Зверь, уже не имея сил бороться с голодом, припал к хлещущей кровью разорванной шее трупа и жадно пил горячую жидкость. Утолив и жажду, и голод, он ринулся вперед, туда, где его ждали новые враги и новая пища.