Кристалл силы: дьявольская любовь (СИ) - Елена Смертная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я ведь уже сказал, что мне и самому не нравится Париж, хватит извиняться. — настойчиво перебил он её, говоря громче обычного.
— Да я не об этом. — улыбаясь чуть шире, отвечала девушка. — Я не должна была устраивать ту сцену…
— Это уже неважно. Не думай об этом.
— Я просто была очень расстроена, и эмоции взяла верх. — она нервно сжимала кристалл.
— Я всё понимаю, можешь не продолжать. — он выдавил из себя притворную улыбку, уверенно кивая ей.
— Просто я хотела сказать, что ты был п…
Она не успела договорить. Сильная мужская рука обхватила хрупкое женское плечо и почти требовательно развернула девушку. Ева лишь широко распахнула глаза, смотря снизу вверх на дьявола. Он не дал ей времени даже на вдох. Впрочем, в эту секунду Еве показалось, что её легкие просто забыли, как нужно работать. Ведь не успела она осознать ситуацию, как ощутила прикосновение горячих губ. Такое настойчивое, полное решимости. Ей показалось, что она перестала ощущать вообще всё вокруг. Будто абсолютно все прочие чувства пропали. Нет. Даже не так. Они сконцентрировались в этом поцелуе. Она ощущала, как дьявол отогревает своим требовательным поцелуем её замерзшие губы. Чувствовала каждую трещинку и выемку на его губах.
Она замерла. Вся сжалась как снаружи, так и внутри. Её будто струну натянули до самого предела. Растерянная, кажется, совсем к этому не готовая, Ева даже не знала, как ответить. Не понимала, хочет ли отвечать. Не знала, что вообще вдруг произошло. Всё, что она могла сейчас сделать — не мешать. Ощущать его горячие губы. Быть в его власти. Это было такое странное чувство, которое нельзя сполна осознать сразу. Ей просто неожиданно стало невероятно тепло. Нет, не физически, а где-то внутри. В душе зародился жар, зародилось волнение. И это всё плотным клубочком свилось вокруг сердца, ведь Еве показалось, что то просто остановилось, не в силах выдержать чего-то столь неожиданного, столь спонтанного, но… столь согревающего.
Райнхард ощутил, как девичье тело, пойманное им в такую вопиюще несправедливую ловушку, неожиданно всё сжалось и замерло. Чувствовал, что её мягкие губы, бездна, какие же притягательно-мягкие губы, совсем не двигались. Понимал, что она полностью в его власти. И это разжигало в нем невероятное желание. Желание прижать её к себе так сильно, чтобы она просто не имела возможности уйти. Желание забрать её себе, и не давать никому даже смотреть в её сторону. Желание переломать руки каждому, кто просто решит дотронуться до неё. Абсолютная власть. Да, он хотел, чтобы эта девушка была только его. И этот порыв ощущался в их поцелуе. Он с первой же секунды превратился в требовательный, настойчивый захват самого ценного, что дьявол смог найти во всех трех мирах. Самого запретного, самого недоступного. Её губы, её тонкое тело, её чистая душа — это было его глупое библейское яблоко. И даже если всё рухнет в глубины бездны, даже если он до конца времен будет осуждать себя за случившееся, ему не хватит сил остановить себя сейчас.
Его сильные руки требовательно, почти нервно полноценно обняли её, прижимая тонкий стан к себе сильнее. Пусть она будет ближе. Ещё ближе. Он готов держать её до конца времен, лишь бы не отпускать от себя. Он не прерывал поцелуя. Но и не переступал через тонкий порог между страстью и столь навязчивой нежностью. Не смел прикасаться к её холодным губам языком. Даже не думал сомкнуть зубы вокруг одной из её тоненьких губок. Он хотел делать всё постепенно. Хотел исследовать каждый миллиметр её чуть потрескавшихся, искусанных от нервов и переживаний губ. Чтобы закрывать глаза и иметь возможность представить неровный рисунок этих притягательных трещинок. О, Каин, кажется, он окончательно проваливался в самые глубины своего эгоистичного, всеобъемлющего желания обладать ею.
Но Ева не отвечала. Внутри неё всё перемешалось. Была ли она сейчас жертвой в руках самого опасного хищника всех трех миров или же самой любимой и желанной женщиной, которой просто не решались сказать этого ранее? Она не понимала. Ей было так тепло рядом с ним, так уютно и в то же время всё это было внезапно, а главное — запретно. Она ругала себя. Ругала за то, что пытается сейчас думать и анализировать ситуацию. Что не может просто расслабиться и поддаться ему. Полностью растворится в его объятиях. Спрятаться в них, чтобы абсолютно никто и ничто кроме него не смогли бы добрать до неё. Но что это будет? Тёплый плен, тюрьма или искренние объятия любимого мужчины?
Первый поцелуй. Прекрасное место. Горячие объятия. И мужчина, о котором начинает мечтать каждая, лишь завидев его. Так что же было не так? Почему она не могла просто поддаться желанию? Ведь она хотела, так искренне хотела перестать думать, унять неуместное переживание в своей душе и просто насладиться этим великолепным, столь важным для неё моментом. Но её объятое в тиски сердце вдруг начало требовательно и громко стучать. Так сильно, что стук отдавал в уши, как бы возвращая девушке прочие чувства, помимо ощущения горячих мужских губ.
Она вздохнула. Снова начала дышать, заставляя свои легкие работать в такт сердцу. Тело её с этим вздохом расслабилось. Губы чуть разомкнулись, и Райнхард обманчиво подумал, что, наконец, отогрел её, наконец, окончательно победил. Внутри у него загорелась радость хищника, который догнал свою самую желанную жертву. Но длилась она недолго, ведь вопреки ожиданиям и такой настойчивости горячего поцелуя, Ева медленно, кажется, почти нехотя, но все же отстранилась от губ мужчины…
Наследница не спешила открывать глаза. Она будто бы боялась. Но ведь глупо было думать, что подобный Райнхарду мужчина сломается после одного маленького отказа? Девушка ощутила, как он нервно, прерывисто выдохнул. Её холодное лицо обдало горячим дыханием. Он дышал, словно хищник, приблизившийся к жертве, за которой долго, слишком долго гнался.
Мерриман поджала губы. Влажные губы, на которых ещё оставалось тепло, подаренное им. Она ощущала, что хватка Райнхарда не ослабевает. Он всё еще крепко и настойчиво обнимал её. Помедлив, она неуверенно открыла глаза. Веки и ресницы в этот момент показались ей такими тяжелыми, а темнота вокруг — непроглядной. Но в этой тьме прямо подле её лица горели огненно-красные глаза. Только они, будто всё вокруг снова окутала магическая чёрная завеса. Но сейчас её не было, да и она была не нужна.
В этих глазах не читалось осуждения, разве что непонимание. Взгляд
