Все красное или преступления в Аллероде - Хмелевская Иоанна

Херберт покачал головой.

– Ты не дозвонишься, они сейчас живут в Хюмлебеке. Хочешь, я сам возьму сверток и передам тебе? Ведь все равно нам придется завтра или послезавтра встретиться по наследственным делам.

Алиция с благодарностью приняла его предложение. Я бестактно вмешалась в разговор, так как он показался мне важным, а я не была уверена, что все правильно поняла. Оказалось, все правильно.

– Если твои вещи до сих пор лежат в их доме, значит, ты оставила их пять лет назад. Что же такое, скажи на милость, ты могла забыть и не вспоминать столько времени?

– Мне самой интересно, – ответила Алиция. – Только потому мне и хочется заполучить этот сверток, а так, ведь наверняка мне те вещи уже не нужны.

Поздним вечером гости покинули дом, рассыпаясь в благодарностях за чудесный ужин и без конца чихая. В прихожей вонь была и вовсе непереносимая. Оказалось, Зося в спешке оставила там бутылку с остатками растворителя. Алиция проводила Херберта и его жену до машины.

– Вот интересно, как подействует наш смрад на их насморк? – задумчиво произнес Павел. – Излечит или наоборот?

– Поставь эту проклятую бутылку на место, – приказала ему Зося. – Мыть посуду сегодня не будем.

Павел не успел выполнить приказ, так как зазвонил телефон. Он поднял трубку.

– Алиция, тебя! Герр Мульдгорд.

Мы бросили все дела и стали ждать, когда Алиция закончит разговаривать с полицией. Вдруг что-нибудь новенькое!

– Черта с два! – повесив трубку, раздраженно сказала Алиция. – Так ничего и не узнали! Хотя иногда мне кажется, что он все-таки что-то от меня скрывает…

– Полиция всегда скрывает, – заметила я, – так уж им положено. А кроме того, что скрывают, ты больше ничего нам не сообщишь?

– У Аниты на вчерашний вечер нет алиби. У Роя тоже нет. Енс звонил не от себя, а от одного знакомого, у которого в тот момент как раз сидел гость. Иностранец. Полиции он уже давно не нравится. Этот гость слышал наш разговор и мог сделать выводы. Полиция фотографировала, правильно мы думали. Машина – «мерседес», в ней сидел человек в больших очках и в кепке, надвинутой на лицо. Который выходил из машины, может быть кудлатым. Ну, тем самым, что тогда крутился возле дома без определенной цели. А может и не быть. И еще полиция интересуется, не пришел ли мне счет из магистрата за стрижку живой изгороди. Не приходило ничего такого?

Мы в один голос заверили, что ничего такого не приходило.

– Ну так придет. Кроме того, сказал – они предприняли какие-то потрясающие новые меры, так что в следующий раз преступник уж обязательно попадется.

– А кто-то из нас должен стать добровольной жертвой? – поинтересовалась Зося.

– Не знаю, – вздохнула Алиция.

– Наверное, было бы лучше, если бы я все-таки отыскала это чертово письмо от Эдика.

Мы тоже вздохнули.

– Да, Павел! – встрепенулась Зося. – Поставишь ты, наконец, бутылку на место?

Павел с любопытством взглянул на мать:

– Ты по аналогии вспомнила о том письме?

– О каком письме?

– Ну о том, которое заткнуто в дверцы антресолей. Я же вам вчера говорил.

Три бабы молча уставились на него. Пришло письмо, Алиция хотела его распечатать, но тут кто-то ей помешал… Она никак не могла вспомнить, куда его сунула… А дверцы антресолей все время распахивались… Павел!!

Павел уже был на табуретке. Мы кинулись к нему и, мешая друг другу, подавали необходимый инструмент. Павел вырвал письмо из щели клещами, чуть заодно не сорвав дверцы с петель. Алиция выхватила у него из руки помятый конверт.

– Письмо Эдика! Матерь божия! – только и могла она произнести.

Эдик писал:

«…И вот еще о чем мне хотелось тебе сообщить. Впрочем, скоро я приеду и тогда обо всем расскажу подробно. А сейчас предупреждаю только, не очень-то доверяй всем подряд. Слишком ты доверчива. А я тут случайно узнал, что эта особа для тебя совсем не подходящая компания. Ну, та, что на фотографиях, сделанных в ее день рождения, ты еще показывала мне снимки, когда последний раз приезжала в Польшу. Вспомни, на двух фотографиях ты, эта особа и большое животное, а на одной – только ты с ней. Так вот, эта особа общается тут с одним подозрительным субъектом, которому въезд в Данию заказан, а если выяснится, что и она вместе с ним занимается махинациями, у тебя будут большие неприятности. Этого комбинатора тут уже взяли под наблюдение, твою знакомую – пока нет, но береженого бог бережет. И вообще она редкая свинья, водит за нос друзей и знакомых и своего мужа тоже надувает, и мне это очень не по душе. Так вот, посмотри, кто это, и больше с ней не встречайся…»

– Ну, дальше приветы, поцелуи и прочая мура, – сказала Алиция, зачитав нам письмо вслух.

Потрясенные, мы молчали. Потом Зося потребовала зачитать еще раз.

Алиция послушно зачитала.

– Я, она и большое животное, – в раздумье повторила она. – Какое животное? Может, лошадь? Иоанна!!

– Вот слово даю, у меня всего одна-единственная фотография с лошадью, – поспешила я отвести от себя угрозу. – Помнишь, я сижу на лошади. Мне девять лет, и тебя я еще тогда не знала!

Зося была очень недовольна манерой изложения Эдика:

– Ну неужели нельзя было написать по-человечески? Большое животное на дне рождения, подозрительный субъект – что нам это дает?

– Очень много дает! – не согласился с ней Павел. – Такой простор для дедукции! Алиция, на чьих днях рождения ты была?

Алиция не разделяла его энтузиазм:

– Разве сосчитаешь! Человек сто наберется, и почему-то на днях рождения любят фотографироваться. Вот, может, муж… Эдик пишет, у нее есть муж. Впрочем, у многих женщин есть мужья…

– Не о том вы говорите! – вмешалась я. – Фотографии – вот главное. Раз ты показывала их Эдику, значит, они у тебя есть. Будем искать три фотографии с одной и той же особой, и чтобы на двух из них было животное.

Грустно качая головой, Алиция устремила мрачный взгляд на нижнюю полку стеллажа, забитую многочисленными коробками с фотографиями, фотопленками и слайдами. Годы потребовались Алиции для приведения этого хозяйства в порядок, и вот на днях весь труд пошел насмарку, когда вместе с магнитофоном и герром Мульдгордом рухнул стеллаж и содержимое коробок повываливалось и смешалось.

– Ну что ж, по крайней мере, у нас будет занятие на ближайшие три дня, – меланхолически заметила Зося. – Беремся за работу, или как?

– Не ищите лошадь! – предупредила я. – Главное, не дать себя сбить с толку этой лошадью. С таким же успехом это может быть слон, верблюд, корова или большой баран. Алиция могла фотографироваться бог знает в каком обществе, от нее всего можно ожидать! Так что искать надо с Алицией и какой-то бабой, а животное уже в последнюю очередь.

Рассвет застал нас за работой. В отдельную кипу мы складывали все фотографии, на которых Алиция была запечатлена в компании с женщинами и животными. Животных, правда, было обнаружено немного, зато почти каждое казалось подозрительным. Много времени отняла у нас фотография, на которой Алиция фигурировала вместе со своей французской приятельницей Соланж и ее мамой, причем почтенная старушка держала в объятиях крупного кота. Разглядывая снимок, Алиция выразила сомнение:

– Правда, эта фотография у меня уже давно, и я вполне могла ее показать Эдику. Но вот можно ли этого кота охарактеризовать как крупное животное? Вы как думаете?

Привлекли наше внимание и две фотографии, представляющие Алицию в обществе Торстена, который совал морковку слону. Фотографии сделаны были в копенгагенском зоопарке.

– Есть животное, – констатировала я. – И, несомненно, крупное. Только вот у Торстена нет мужа, которого можно было бы надувать…

Уже настало утро, когда мы отобрали несколько подходящих снимков, которые соответствовали всем требованиям. На одном Алиция с Эвой были изображены на копенгагенской улице на фоне конных королевских гвардейцев, необходимого атрибута каждого торжественного события в Дании. Второй представлял Алицию с Эльжбетой на фоне коровы во владениях наших хороших датских знакомых. И, наконец, на третьем Алиция с Анитой сидели в каком-то саду в обществе огромного пса.