В Венесуэле скучно без оружия - Сергей Кулаков

– Ладно, – покорился Роман. – Съем.

Долорес, наконец, села на табурет, и Роман мог заглянуть ей в глаза.

– Какие новости? – спросил он, понимая, что она вырвалась со службы не для того, чтобы напомнить ему о пользе фруктов. – Заговорщиков арестовали?

– Всех до единого, – кивнула Долорес.

– Рамеро не ушел?

– Нет. Они ведь были уверены, что вы погибли в джунглях. Когда высадился десант, они были буквально в шоке.

– И доктора Антонио взяли? – злорадно спросил Роман.

– Всех, – повторила Долорес. – Кроме того, проведены аресты по всей стране. Выявлена целая сеть заговорщиков. Думаю, теперь они не скоро оправяться.

Она взглянула на Романа с непривычной ласковостью.

– И все благодаря вам…

Роман взял ее за руку.

– Мы кажется были на «ты», Долорес?

– Да, – негромко подтвердила она.

– Может, вернемся к такому обращению?

Она улыбнулась.

– Почему бы нет?

У Романа от ее улыбки прошла томная вибрация внизу живота.

Он сжал ее руку сильнее.

– Запри дверь, Долорес, – попросил он внезапно севшим голосом.

– Что?

Она взглянула на него – и по девичьи покраснела.

– Зачем?

– Запри, прошу тебя…

– Но Роман, ты еще так слаб.

– Нет, Долорес, я не слаб. Смотри.

Он схватил нож для фруктов и закрутил его винтом.

– Я не слаб, Долорес. Я так тебя ждал. Закрой дверь и иди ко мне. Ну, Долорес…

Роман молил так горячо, что Долорес, еще немного поколебавшись, заперла дверь и тут же вернулась к нему, на ходу расстегивая блузку.

Венесуэла, Каракас, 23 сентября

Роман, в костюме и галстуке, тщательно выбритый, стоял возле генерала Торреса перед высокой раззолоченной дверью.

Они приехали в резиденцию президента Чавеса час назад и теперь томились в приемной, дожидаясь, когда им разрешат войти.

Для Романа самой невероятной новостью последних дней стало то, что его хотят наградить правительственным орденом республики Венесуэла. Он было начал шутить по этому поводу, но ему дали понять, что такими вещами не шутят и что если президент решил оказать ему эту великую честь, то надо отнестись к ней с должным уважением.

– Я первый раз на таком приеме, – признался Роман генералу Торресу.

Тот, сияя парадным мундиром, ответил понимающей улыбкой.

– Вы лично познакомитесь с президентом, – шепнул он, боясь повысить голос в этом священном месте.

– Я очень рад, – отозвался Роман.

– Тише.

Двери медленно распахнулись, важный распорядитель повел гостей в зал.

Церемония была весьма скромной. Понимая специфику работы российского гостя, ни прессу, ни телевидение приглашать не стали. Но это не помешало президенту разразиться более чем часовой речью.

Приколов орден «Звезда Карабобо» к пиджаку Романа, Чавес пожал ему руку, обнял, потрепал по плечу и долго говорил о дружбе двух великих народов.

Затем пространно поведал русскому другу о своей великой борьбе за счастье народа Венесуэлы, о происках проклятых капиталистов, о светлом будущем, которое ждет их страну в ближайшие годы, и прочее, прочее.

Роман, помня о великой чести, с трудом заставлял себя внимать речам великого оратора.

Зато генерал Торрес ловил каждое слово и, по наблюдениям Романа, ни разу не моргнул за все то время, пока продолжалась речь.

Когда их наконец отпустили, Роман разве что не вприпрыжку побежал по ступенькам.

– Простите, генерал, я забыл, – обернулся он к Торресу. – Как называется мой орден?

– «Звезда Карабобо», – отвечал генерал, неся себя так, как и положено нести орденоносцу. – Это самая почетная военная награда нашей страны.

Роман погладил рукой сверкающий крест на груди. Ну, Карабобо так Карабобо. Пусть будет, не помешает.

– Вы надолго задержитесь у нас? – поинтересовался генерал, когда они уселись в машину.

– Еще на пару дней, – отозвался Роман. – Хочу посмотреть водопад Анхель. Давно мечтал.

Генерал одобрительно кивнул.

– Конечно, капитан.

– В связи с этим у меня к вам небольшая просьба, генерал.

Торресу не слишком нравился фамильярный тон Романа. Но положение орденоносцев их как бы уравнивало, к тому же, нельзя было забывать, кому генерал был обязан своим орденом.

– Да, капитан?

– Мне нужен гид, как вы понимаете. Так вот, не могли бы вы отпустить на пару дней майора Эсперанце?

Торрес нахмурился.

– У майора много дел. Сейчас ведутся допросы арестованных. Каждый человек на счету.

– Да бросьте, генерал, – по-свойски сказал Роман. – Арестованные никуда не денутся. А Долорес, отдохнув, будет работать с удвоенной энергией.

Генерал молчал, косясь в окно.

– Так что, генерал? – нажал Роман. – Или мне обратиться со своей просьбой к президенту? Он обещал выполнить любое мое желание, помните?

Торрес вздрогнул. Этот русский – отчаянная голова. Чего доброго, и правда дойдет до президента.

– Будь по вашему, – обреченно сказал он. – Но только два дня.

– Благодарю, генерал, – улыбнулся Роман. – Вы настоящий друг.

Торрес только вздохнул, не зная, радоваться этому заявлению или огорчаться.

– А все-таки, капитан, – спросил он через минуту. – Кому вы звонили из туалета на вилле Рамеро?

– Даю вам честное слово, генерал, – ответил Роман, – это был звонок самого личного характера.

– Да ну вас, – отвернулся от него Торрес.

И добавил вполголоса.

– Благодарите Бога, что все так закончилось.

Роман на это только улыбнулся, думая о том, какое платье будет на Долорес сегодня вечером.

Москва, ГРУ, 24 сентября, 10.00

– Что у вас, подполковник? – спросил генерал Слепцов у вошедшего помощника.

– Я по поводу капитана Морозова, товарищ генерал.

Слепцов поморщился.

– Вечно у вас дурные вести с утра.

Он махнул рукой.

– Садитесь.

Дубинин присел на стул.

– Ну, что там? – сверкнул золотом оправы Слепцов.

– Вы приказали дать ход рапорту об отставке Морозова, товарищ генерал.

Слепцов пожевал губами.

– Ну. И что же?

– Но ведь операция в Венесуэле завершена успешно, товарищ генерал.

Слепцов грозно выпрямился.

– Только потому, что Морозову опять повезло. Но его подход к делу ни к черту не годится! Он проявил в очередной раз вопиющее самоволие, поставившее под угрозу всю операцию.

Генерал по обыкновению налился багрянцем: воспоминания о том, как его чихвостил венесуэльский генерал, были еще слишком болезненны.

– Но он был в безвыходной ситуации, товарищ генерал, – твердо ответил Дубинин. – Он едва не погиб, но сумел сообщить данные о покушении службе безопасности. И покушение не состоялось.

Слепцов забарабанил пальцами по столу.

– К чему вы клоните, подполковник?

– Я думаю, товарищ генерал, – без колебаний заявил Дубинин, – что рапорт надо придержать.

– Вы думаете?! – разозлился Слепцов, вскакивая.

Он забегал по кабинету.

– Вы думаете! Хорошо вам сейчас думать. А что думал я, когда не знал, объявится ваш Морозов или нет? В который раз он нарушил все инструкции! Я больше не могу терпеть этого разгильдяя в отделе. Пускай он ищет работу в другом месте, а с меня достаточно. Все, подавайте рапорт наверх. Я свое слово сказал.

Слепцов сел за стол и уставился в окно. Но, как ни странно, Дубинина не прогонял.

– Вряд ли нас поймут, товарищ генерал, – немного помолчав, сказал подполковник.

– Это почему? – метнул на него настороженный взгляд Слепцов.

– Вряд ли нас поймут, если мы уволим орденоносца.

– Какого еще орденоносца? – засопел Слепцов.

– Президент Чавес наградил капитана Морозова орденом «Звезда Карабобо», – сообщил ровным тоном Дубинин. – За особо выдающиеся заслуги перед Республикой Венесуэла. Кроме того, назвал своим другом и обещал всяческую поддержку.

Слепцов медленно выпрямился.

– Вот как?

Дубинин положил на стол письменное уведомление.

– Только что получили, товарищ генерал.

Слепцов углубился в чтение.

– Хм… «Звезда Карабобо». Первый раз слышу. Но – действительно орден.

Он отодвинул бумагу в сторону.

– Так что с рапортом, товарищ генерал? – напомнил Дубинин.

– Давайте сюда, – потребовал Слепцов.

Дубинин немедленно положил перед ним рапорт.

Слепцов взял бумагу, секунду подумал, затем разорвал на четыре части и бросил в корзину.

– Будем считать, что я ничего не подписывал. Но это – в последний раз, подполковник, имейте в виду.

– Да, товарищ генерал. Я могу идти?

– Идите, подполковник.

– Есть, товарищ генерал!

И, чеканя шаг, Дубинин вышел из кабинета.

Москва, 27 сентября

Роман разулся, повесил куртку на вешалку и прошел в гостиную.

Ну, вот он и дома.

Тополя во дворе уже пожелтели. Но солнце светило бойко, хотя это было, конечно, совсем не то солнце, под которым он нежился каких-то двенадцать часов назад.

Медленно привыкая к своему новому положению, Роман с наслаждением ходил босиком по квартире, стряпал нехитрый обед, варил кофе и думал о том, что надо бы как-то отпраздновать свое возвращение и награждение, ибо ордена дают не каждый день, а «Звезда Карабобо», несмотря на экзотическое название, орден серьезный и вполне себе почетный и заслуживает того, чтобы поднять за него бокал в тесном дружеском кругу человек эдак на двадцать.