Арлекин - Бернард Корнуэлл

Она взглянула на него, ожидая, что он разделит ее возмущение.

Томас нахмурился.

— Я никогда не встречал евреев.

Жанетта чуть не взорвалась.

— А думаешь, я встречала? Тебе нужно увидеть дьявола, чтобы понять, что он злой? И свинью, чтобы узнать, что от нее воняет? Я не знаю, что делать! — заплакала она.

— Мы пойдем к королю, — сказал Томас.

На следующее утро он отправился на север, и Жанетта, несколько мгновений поколебавшись, пошла за ним. Она попыталась отчистить платье, но оно было таким грязным, что ей лишь удалось стряхнуть с бархата сучки и сухие листья. И еще она заплела волосы и заколола их щепками.

— А что за человек король? — спросила она Томаса.

— Говорят, хороший малый.

— Кто говорит?

— Все. Он честный человек.

— И все-таки он англичанин, — тихо сказала Жанетта.

Томас сделал вид, что не слышал.

— Он добрый?

— Никто не говорил о его жестокости, — сказал Томас и поднял руку, призывая Жанетту к тишине.

Он увидел всадника в кольчуге.

Томасу всегда казалось странным, что монахи и писцы, описывая в книгах войну, изображают ее, как праздник. Их беличьи кисти рисовали воинов в ярких плащах и коней в блестящих узорчатых попонах. Но по большей части война была серой, пока стрела, попав в цель, не добавит красного. Серым был цвет кольчуги, и Томас увидел среди зеленой листвы что-то серое. Он не знал, француз это или англичанин, но боялся и тех и других. Французы были его врагами, но врагами были и англичане, пока не убедятся, что он тоже англичанин и что он не сбежал из их войска.

Из-за деревьев выехали другие всадники, с луками. Значит, это были англичане. Но Томас все колебался, не зная, как убедить своих, что он не дезертир. Позади всадников за деревьями, по-видимому, находился подожженный дом, поскольку над летней листвой начал подниматься и сгущаться дым. Всадники смотрели в сторону Томаса и Жанетты, но их скрывали заросли можжевельника, и через некоторое время, убедившись, что никакой враг им не угрожает, англичане повернулись и поскакали на восток.

Томас подождал, пока они не скрылись из виду, после чего провел Жанетту через открытый участок в чащу, а оттуда к горящему дому. На ярком солнце пламя казалось бледным. В пределах видимости никого не было, только возле утиного садка среди перьев лежала собака. Она скулила. У нее было проткнуто брюхо. Томас наклонился над животным, погладил по голове и почесал за ушами, а умирающий пес лизнул ему руку и попытался завилять хвостом. Томас вонзил нож прямо ему в сердце, так что пес умер мгновенно.

— Он бы не выжил, — обратился Томас к Жанетте.

Она ничего не сказала, а только смотрела на горящую солому и стропила. Томас вытащил нож и потрепал мертвого пса по голове.

— Отправляйся к святому Гинфорту, — сказал он, вытирая клинок, и признался Жанетте: — В детстве я всегда хотел иметь собаку, но мой отец их терпеть не мог.

— Почему?

— Он был странный.

Томас вложил клинок в ножны и встал. Дорога со следами копыт вела от фермы к ферме на север, и они пошли вдоль нее, осторожно пробираясь между васильков, поповника и кизила. Это была страна маленьких полей, высоких берегов, небольших рощиц и неровных холмов. Страна засад. Но они не видели никого, пока с вершины пологого холма не заметили приземистую каменную деревенскую церковь, а за ней — солдат. Сотни солдат встали лагерем в поле за домами, а другие расположились в самой деревне. Близ церкви виднелись большие шатры. У входа благородные рыцари поставили свои знамена.

Томас все колебался, не желая заканчивать эти счастливые дни с Жанеттой, но понимал, что выбора нет, и потому с луком на плече повел ее в деревню. Солдаты увидели их, и навстречу вышла дюжина лучников во главе со здоровенным командиром в кольчуге.

Первым его вопросом было:

— Из какого вы ада?

Его стрелки по-волчьи оскалились при виде потрепанного платья Жанетты.

— То ли ты хренов монах, укравший лук, то ли хренов лучник, стянувший у монаха рясу.

— Я англичанин, — сказал Томас.

На верзилу это как будто не произвело никакого впечатления.

— У кого на службе?

— Я служил Уиллу Скиту в Бретани.

— В Бретани!

Начальник стрелков нахмурился, не зная, верить ли Томасу.

— Скажи ему, что я — графиня, — по-французски проговорила Жанетта.

— Что она говорит?

— Ничего, — сказал Томас.

— И что вы тут делаете? — спросил верзила.

— Я отбился от своего отряда в Бретани, — нерешительно сказал Томас. Ему не стоило говорить, что он скрывается от правосудия, но он не подготовил другой легенды. — Я просто ушел.

Это было слабое объяснение, и здоровенный лучник отнесся к нему с должным презрением.

— Это означает, парень, что ты хренов дезертир.

— Будь так, я бы вряд ли пришел сюда, верно? — вызывающе спросил Томас.

— Ты бы вряд ли пришел сюда из Бретани, если бы не заблудился! — заметил командир стрелков и плюнул. — Тебя надо отправить к Скорсби, пусть разберется, кто ты такой.

— Скорсби? — переспросил Томас.

— Слышал о нем? — недружелюбно спросил верзила.

Томас слышал об Уолтере Скорсби, который, как и Скит, возглавлял собственный отряд лучников и латников. Скорсби не пользовался хорошей репутацией. Говорили про его угрюмый нрав, но, очевидно, именно ему предстояло решить судьбу Томаса, поскольку лучники окружили их и повели в деревню.

— Это твоя женщина? — спросил Томаса один из солдат.

— Это графиня Арморика, — ответил тот.

— А я долбаный граф Лондонский, — расхохотался лучник.

Испуганная угрюмыми лицами Жанетта вцепилась в руку Томаса. Ему было тоже не по себе. Когда в Бретани дела шли из рук вон плохо, когда эллекин ворчал и было холодно, сыро и противно, Скит любил приговаривать: «Радуйтесь, что не попали к Скорсби». А теперь Томас, похоже, попал.

— Дезертиров мы вешаем, — с удовольствием сообщил верзила-начальник.

Томас заметил, что лучники, как и остальные войска, которые он видел в деревне, носят на камзолах красный крест святого Георгия. Огромная толпа солдат собралась на пастбище между деревенской церквушкой и цистерцианским аббатством или монастырем, каким-то чудом избежавшим разрушения. Монахи в белых рясах прислуживали священнику, служившему мессу солдатам.

— Сегодня что, воскресенье? — спросил Томас одного из лучников.

— Вторник, — ответил тот, сняв шляпу из уважения к богослужению. — День святого Иакова.

Они подождали на краю пастбища у деревенской церкви. Ряд свежих могил говорил, что появление здесь солдат привело к смерти нескольких жителей. Но большинство селян, вероятно, убежало на юг или запад. Остались лишь двое. Старик, согнутый пополам работой, с белой бородой чуть ли не до земли, что-то шамкал священнику в отдалении, а маленький мальчик лет шести-семи пытался натянуть английский лук на забаву английским стрелкам.