Терновая крепость - Иштван Фекете

— Вица?

— Ага.

— Так ей еще рано.

— Тетя Нанчи, раз Вица просила акушерку, значит, надо. Они же не сказали, что срочно. Балаж успеет сначала отвезти купорос в амбар, а потом — акушерку к Вице.

— Хорошо, скажу.

— А дети пусть спят.

— Но они, бедняжки, даже не поели.

— И хорошо сделали. Тем лучше будут спать и тем лучше у них за завтраком будет аппетит. А сейчас и вам пора ложиться. Давайте спать, потому что скоро уже утро.

В доме все стихло. Старушка еще раз в раздумье посмотрела на баночки со снадобьями, на склянки с самыми надежными лекарствами, потом поставила их рядком, решив: «Ужо завтра…» — и на этом успокоилась.

До завтра, правда, было еще далеко, но это чувствовал только Дюла, да и то во сне. Впрочем, сновидения его были хотя и сумбурными, но не тяжелыми, поэтому наутро он их позабыл. Плотовщик то сбрасывал с себя одеяло, то закутывался в него, потому что ему было то жарко, то холодно, но и в эти минуты он ни разу не проснулся.

Когда же он наконец открыл глаза, в комнате было уже светло. Слышно было, как во двор въехала телега. Потом донесся голос дяди Иштвана.

Однако уши Дюлы словно не воспринимали эти звуки. Боли он никакой не чувствовал. У него было такое ощущение, словно его обволакивал непрекращающийся мягкий шепот, который подхватывал и нес его. И он опять закрывал глаза.

Вскоре он снова их «открыл и увидел у своей кровати, рядом с дядей Иштваном, какого-то незнакомого человека.

Дюла посмотрел в сторону Кряжа, желая убедиться, наяву или во сне к нему явилось это немое видение, и понял, это наяву, потому что с другой кровати на него глядел его друг.

— Может, ты сел бы на кровати, бравый Плотовщик? Вот доктор хотел бы тебя осмотреть. А вообще-то доброе утро!

Плотовщик испуганно приподнялся, что оказалось далеко не легким и не безболезненным делом.

— Прошу прощения! Доброе утро! Я так крепко спал…

— Можешь спокойно лечь, Плотовщик, и скажи своему дяде, чтобы он не брал на себя роли врача. Вот так.

Плотовщик с трудом улыбнулся и тут же почувствовал на своем запястье мягкое прикосновение сухой и холодной руки доктора.

— Вам не удалось укрыться от града?

— Нет. Он настиг нас на озере, в камышах. И мы поздно заметили, что надвигается гроза. Грести же мы вообще не могли, ветер был ужасный.

— Представляю себе, — проговорил дядя Иштван. — А сухих курток вы, разумеется, с собой не захватили?

— Иштван, может быть, ты выйдешь из комнаты? — спросил доктор.

— Нет! Я его второй отец!

— Сядь, Плотовщик. — И доктор помог Дюле сесть. — А в другой раз, когда тебе понадобится второй отец, приходи ко мне. Дыши!

Тем временем дядя Иштван шептался с Кряжем.

— Дядя Иштван, а зачем доктор?

— Он осмотрит вас.

— И меня тоже?

— Разумеется. А потом уйдет. Я слышал, ты потерял сапоги. Получишь другие.

— У мамы есть деньги.

— Ты что, подзатыльника захотел? Я же сказал, что я вам — второй отец.

— Можешь лечь, Плотовщик, — проговорил доктор. — День-два постельного режима, а затем снова сможете отправиться под крылышко Матулы. Садись теперь ты, Кряж.

Кряж сел и заулыбался, потому что доктор вел себя так, точно они были десять лет хорошо знакомы. Это действовало очень успокаивающе.

— У тебя что, нет шляпы?

— Есть, но я не ношу, — с гордостью ответил Кряж.

— Весьма глупо, что вы не берете с собой шляп, хотя бы в рюкзаке.

— Так она же сомнется. А у меня совсем новая, охотничья шляпа!

— Ну понятно. Зато сейчас у тебя такая голова, что противно смотреть. Та-ак… Скажи: «А-а!»

— А-а-а!

— Шире, пожалуйста!

Кряж сумел выдавить из себя только хриплое «а», и доктор объявил:

— Этот тоже простужен. Ну, мы можем идти, Иштван.

Когда они пришли в контору и сели, Иштван взглянул на доктора:

— Ну что скажешь?

— У гостя ничего особенного, а вот племянничек твой мне не нравится, особенно его легкие. Как бы дело не кончилось пневмонией.

— Не пугай, а то меня хватит удар.

— Конечно, хватит, но только через пару лет, не раньше. А пока…

— Пока…

— Нужно срочно послать в аптеку за пенициллином, потому что у меня кончился.

— Пиши рецепт.

Когда чуть позже Кряж выглянул в окно, он увидел, как по двору проскакал всадник.

— Слушай, Дюла, а они не сказали, что нам можно вставать? Как ты думаешь?

Однако Дюла ничего не думал, потому что снова впал в полузабытье. Вместо него подала голос тетушка Нанчи, вошедшая в комнату с огромным подносом.

— Вы же умрете с голоду, бедные мои детки.

— А нам нельзя вставать? — спросил Кряж.

— Ни в коем случае!

Дюла улыбнулся пересохшими губами.

— А я ни вставать, ни есть не хочу.

— У тебя, дитятко, ко всему прочему, и желудок испорчен. Тебе я ничего и не дам, только кофе с молоком и хлеб с маслом. Доктор так велел. А Кряж может есть что хочет. У тебя жар, Дюла?

— Доктор не сказал, а градусник унесли.

— Бог ты мой! — заволновалась старушка, которая хотя и не знала истины, но чувствовала, что дело плохо, а потому не отваживалась лечить мальчика своими чудодейственными снадобьями.

— Ну, ешьте, ешьте, а потом я пущу к вам этого старого разбойника — он тоже еще не завтракал, только что пришел из своего камышиного царства. Говорит, никто не виноват, что вы простыли, потому что на новую беду и на старые развалины не сыскать хозяина.

Плотовщик почти не прикоснулся к еде, зато Кряж наелся до отвала. Друзья то и дело поглядывали на дверь, с нетерпением ожидая Матулу, точно они целый год не виделись.

Но вот раздался стук в дверь.

— Я же сказал, что приду, — проговорил старик. — Я и рыбу принес для Нанчи. Такую рыбу и больным есть можно.

Кряж выпрыгнул из постели и пододвинул Матуле стул.

— Да мы вовсе и не больны, дядя Герге.

— А я и не сказал этого. Но вы простыли, а когда так, то лучше слушаться доктора.

— Серку не взяли с собой?

— Там оставил, его место там. Я все прибрал и почистил — шалаш, удочки, катушки, ружье. Искал второй сапог, но, конечно, не нашел. Вы когда приедете-то? Не сказал доктор?

— Да, наверное, через несколько дней.

— Ну и не беда — сейчас после града камыши все полегли, побило их сильно. Ну да через пару дней опять встанут. Патроны тоже отсырели, но я уже купил новые. Н-да, скверная выдалась погодка, что правда, то правда.

Матула говорил все это Кряжу, а смотрел на Дюлу, который снова заснул. Тогда старик тихо встал и кивнул Кряжу.

— Не будем мешать ему спать, — прошептал он и неслышно вышел из комнаты.

Кряж не понял, почему Матула так оберегал сон Дюлы, но после плотного завтрака не стал над этим задумываться. Он тоже заснул.

Еще не наступил полдень, когда Плотовщику сделали инъекцию пенициллина, но он этого даже не заметил. Ему было очень худо: он горел в жару и был почти без сознания.

— Конечно, если бы парнишка был покрепче, другой бы разговор, — сказал позже доктор в конторе. — А этого беднягу Кряжа не держите в постели: он практически здоров. Пусть его полечит тетушка Нанчи. У нее же имеются очень хорошие мази и рука набита на лечении болячек, ожогов и тому подобного.

— Ослаб бедный мальчик, — вздохнул Иштван, — если бы узнали его родители…

— А как они узнают? Надеюсь, ты не собираешься им писать. Не хватает мне еще тут истеричной мамаши! Через две недели ты сможешь передать своего племянничка на окончательное излечение Матуле. Старое доброе солнце, воздух и вода довершат дело. Нужно будет только следить за тем, чтобы он больше не простужался.

— В тот день, когда малец встанет на ноги, ты, Йошка, получишь поросенка.

— Хозяйства у меня нет, так что лучше зажарь его, а иначе что мне с ним делать? Разумеется, не ты сам — пусть Нанчи зажарит. А тогда ты пригласишь меня, и мы вместе с ребятами разделаемся с ним. Под вечер я еще раз зайду.

Когда доктор ушел, дядя Иштван вспомнил о своем обещании написать письмо сестре и рассказать ей о ее сыне. Наконец после долгой подготовки и тяжелых вздохов он засел за письмо.

Дорогой Акош и милая сестра!

Сообщаю вам, что я целиком и полностью доволен вашим сыном, а также и Кряжем. Мальчик крепнет — это утверждает доктор, которого я попросил осмотреть обоих ребят. («Что правда, то правда», — вздохнул агроном и закурил сигару.) Они занимаются математикой, а Дюла на прошлой неделе поймал огромного сома, поскольку я нет-нет да и пускаю их на реку, разумеется, под строгим надзором.

Вчера у нас был сильный град, и сейчас сыро и грязно, так что сегодня я велел ребятам оставаться дома. (И это правда!) Ничего, если они немного поваляются в постели. Сейчас я был у них в комнате, они целуют вас. («Чего бы, черт возьми, еще написать?»)

Нанчи потом пришлите чего-нибудь в подарок, платок или чулки, словом, что хотите. Она кормит ребят как на убой. Целую вас.