Серебряная река - Шеннон А. Чакраборти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Али вымучил улыбку, хотя отчаяние охватывало его.
— Буду иметь в виду, что нужно будет захватить один дополнительный чемоданчик размером с Бану Нахиду.
— Буду тебе очень благодарна. — Нари направилась было к выходу из беседки, отодвигая ветви на своем пути. — Хотя постой… ты мог бы сделать для меня одну вещь. Но только если это не составит тебе труда. Поскольку ты и так уже планируешь сад.
— И что это за вещь? — спросил он. Она повернулась к нему не полностью, и он лишь частично видел ее профиль, хотя чадра закрывала щеку.
Голос ее звучал неуверенно, смущенно.
— На холмах растут такие маленькие пурпурные цветы. Я никогда не видела их вблизи… Твой отец не позволяет мне выходить за городские стены. Но ты знаешь, о чем я говорю.
Али с удивлением понял, что знает:
— Я думаю, их называют ирисы.
— А мы можем посадить их здесь? — спросила Нари. — Они одними из первых расцветают весной, а их вид всегда вселяет в меня надежду.
— Тогда я посажу их повсюду, — автоматически сказал Али. Но, поняв, что его слова прозвучали, как некая торжественная клятва, он поспешил добавить: — В любом случае попробую.
Подобие того, что, возможно, было улыбкой, изогнуло ее губы.
Али провожал взглядом Нари, которая возвращалась в лазарет, продираясь через лозы. Он хранил молчание, хотя на язык ему просились с дюжину еще не сформулированных толком предложений, путаница чувств и эмоций, которую он был не в силах расплести.
А потому он беззвучно привел в действие свой маридский магический дар, наличие которого у себя только что отрицал, и осторожно прекратил дождь, прежде чем его капли коснулись ее головы.
Зейнаб
Эти события происходят сразу же по окончании действия «Медного королевства». Спойлеры к двум первым книгам.
— Такой? — спросил Али, низко опуская голову, чтобы она могла обследовать его тюрбан.
— Нет, не такой. Дай-ка я… — Зейнаб быстро перемотала тюрбан. Легкая, как перо, ткань безропотно подчинялась ее рукам. — Тебе нужно, чтобы складки были жестче. И тебе понадобятся ювелирные украшения.
Она отвернулась и из груды, лежащей на ее кровати, выбрала два украшения.
Али скорчил гримасу, когда она надела ему на шею жемчужные бусы.
— Если бы я не знал, как оно на самом деле, то сказал бы, что ты получаешь от этого удовольствие.
— Мне нравится. Я словно опять играю с куклами, а за тобой теперь будет должок.
Зейнаб взяла поднос с благовониями, принялась раскачивать его над головой брата, чтобы аромат впитался в его одежду.
— Я упомянул это все в части «на скорую руку», да?
— Особы королевских кровей не очень заботятся о пунктуальности. — Она надела серебряное колечко ему на палец. — Розовый алмаз для Та-Нтри. Будь ты поумнее, младший братик, так ты бы постарался, чтобы хотя бы один элемент твоей ежедневной одежды был нтафрановый. Напоминал бы людям, что в тебе течет кровь двух влиятельных семей.
— Зейнаб, за всю мою жизнь не было и дня, чтобы кто-нибудь не напоминал мне о том, что я аяанле. Обычно это делалось в грубоватой форме. — Али сделал шаг назад и выпрямился. — Ну, и как я выгляжу?
Зейнаб моргнула. Да, это она была автором плана похищения церемониальных одеяний Мунтадира в отчаянной попытке в последнюю минуту не допустить срыва встречи Нари со священниками Храма, и все же вид ее брата в королевских одеяниях по-прежнему поражал ее. В высоком импозантном мужчине, стоявшем перед ней сейчас, не было почти ничего от болтливого мальчишки, который обычно тащился за ней по саду гарема. С помощью одной из своих горничных она волшебным образом удлинила черную мантию, и теперь подол доходил Али до щиколоток. В цветах рода Кахтани вид у него был поразительный, пурпурные и золотистые узоры переплетались между собой. Он по-прежнему носил зульфикар и ханджар — убийственные клинки с потертыми рукоятками резко контрастировали с его пышным убранством, которое выделяло их еще сильнее.
— Ты похож на настоящего короля, — тихо сказала Зейнаб, ее сердце покалывало, как и всегда, когда ее чувства разрывались между двумя братьями. Это было непросто. Она любила Мунтадира и желала ему всего лучшего. Но к ней всю ее жизнь знать и гезири, и аяанле относилась как к немного «другой», Зейнаб не могла отрицать той яростной гордости, которая горела в ней, когда она видела аяанле, одетого королем. — Только ты уж постарайся никогда в таком виде не попадаться на глаза Амма, — предупредила она его. — У нее от этого в голове могут родиться очень опасные идеи.
Али пробрала дрожь.
— Ты даже шутить так брось. Она слышит все. — Он провел рукой по своей бороде. — Как ты думаешь, что-нибудь из этого получится?
— У тебя есть какие-нибудь другие идеи?
— Я мог бы пообещать Диру, что снова прыгну в озеро, если он пойдет в Храм.
Зейнаб хлопнула его по плечу:
— Не смей так шутить. — Она показала на горку принесенных им свитков. Али и бумажная работа в последнее время были неразлучны. — Тебе все это нужно?
— Али перебрал свитки.
— Может быть, некоторые из основополагающих планов… впрочем, священники с большинством из этих планов уже знакомы. — Он сунул один из свитков под мышку. — Господи, надеюсь, все получится. Я больше не могу ее подводить.
«Не могу больше ЕЕ подводить». Не лазарет. Нари. Заметил ли Али, что проговорился, подумала Зейнаб. Ее бестолковый братишка даже не представляет, на какую опасную дорожку он ступает.
Она взяла его под другую руку.
— Все будет хорошо, — пообещала она. — А теперь идем. Нам еще нужно украсть Мунтадирова коня.
НОВЫЙ УКОЛ БОЛИ ВЕРНУЛ ЗЕЙНАБ В НАСТОЯЩЕЕ, ее воспоминания об Али померкли. Она вздрогнула и проскрежетала:
— Ну, ты уже почти закончила?
— Нет, — ответила врач-шафитка. Субха, вспомнила Зейнаб ее имя. — Сидите спокойно.
— Ты не скажешь, сколько еще…
— Вам нужно перестать говорить…
— Это тебе нужно перестать говорить. — Зейнаб была потрясена тем, что ее так грубо прервали, но доктор ни на мгновение не приостановила свою работу.
— У вас повреждено горло, ему требуется отдых. Когда вы в следующий раз соберетесь кричать на весь город, сначала выпейте немного теплого оливкового масла.
Зейнаб задумалась о словах «кричать на весь город» — описывать таким образом адресованное дэвабадским гезири предупреждение о том, что их может убить их собственная реликвия, представлялось
