Светлая сторона Луны (трилогия) - Сергей Дорош

Он был осторожен. Он понимал, что не просто так я пришел, но не спешил ввязываться в то, чего не понимал. Сперва он прощупывал меня.

— Разговор к тебе есть, Бахрам, — произнес я. — И он не для лишних ушей.

— Зачем мне с тобой говорить? Что ты можешь мне сказать, а? Мы и так живем хорошо.

— А можете жить еще лучше.

— А можем и хуже. Твой отец был велик, но он приносил лишь смуту. Нам смута не нужна.

— Как знаешь. — Я спокойно повернулся к нему спиной. — Племен вокруг много, кто-то да захочет поговорить, кто-то сможет выслушать, а кто-то и понять. Когда я вернусь сюда с ними, не обижайся.

— Чтобы вернуться, надо еще суметь уйти.

— Смелые слова. — Я не оборачивался.

Вместо этого окинул все возраставшую толпу пристальным взглядом. Воины отводили глаза, женщины прятались за их спины. Лишь двое охранников Бахрама медленно потянулись к колчанам со стрелами.

— Тебе какая разница, уйду я или нет, — подпустить в голос металла. — Ведь Шут на сей раз не луки твоим охранникам перерубит, а шеи. И кто помешает мне добраться до тебя? После этого доблестному и мудрому вожаку Бахраму будет все равно, что станет с его убийцами, как и то, скольких мы положим, прежде чем нас угомонят. Впрочем… я-то как раз уйти могу. Неужели ты не слышал о моих меркурианских способностях?

— Зачем угрожать, — поспешно сказал Бахрам. Потом Шут долго смеялся, рассказывая, как вожак при этом побледнел. — Разве я сказал «нет», а? Я всего лишь спросил, что ты можешь нам предложить. И высказал свои опасения, что мое племя не переживет смуты. Заходи в мой дом, посидим, послушаем.

Я усмехнулся. Первая стычка осталась за мной.

— Твое племя переживет смуту и на ее гребне поднимется высоко, — заверил я незадачливого вожака.

За то время, которое я посвятил наблюдению, жизнь диких племен ближнего круга предстала передо мной во всей полноте. Убогие хижины непонятной формы, неопрятные мужчины, женщины, которых и за людей не считали, если те не находили способа проявить себя в бою или на охоте. Впрочем, драться их учили наравне со всеми. Ребенок получал первое оружие в шесть лет. Чаще всего копье с кремневым наконечником.

Хижины стояли несколькими кругами. В центре круга — большие чаны. В них закладывалось мясо, пересыпалось порошками из местных трав и теми самыми, которые входили в пищевой набор, получаемый по амулету. Наконец-то я узнал их предназначение. Дикари выменивали эти порошки у горожан. Надо же, а мы с матерью их просто выбрасывали. Мясо квасилось там дней десять. После этого оно вполне пригодно в пищу.

Стаи крыс часто совершали набеги на чаны. Для защиты от них дикие содержали множество кур. Эти птицы с мощными клювами, унизанными острыми треугольными зубами, и голенастыми ногами легко расправлялись с грызунами. Заметив крыс, курица начинала громко и противно орать. На эти звуки сбегались ее товарки со всего селения, расправляясь со стаей без жалости. Ну а также куры служили резервным запасом пищи, а из их перьев делали оперение для стрел.

Еще в селении жили своры полудиких собак. Каждая из них включала в себя доминирующую самку и от пяти до десяти кобелей. Собаки охотились сами по себе, принося хозяевам часть добычи. Если же вечером они заявлялись домой без мяса, в чан бросали пару кобелей. Умные животные прекрасно понимали эту закономерность. Правда, оставалось неясным, почему они не уходят от хозяев, влача столь жалкую жизнь. Возможно, дело было в том, что люди всячески опекали доминирующих сучек, а уж те держали в узде всю свору. А еще собаки были неплохим подспорьем при обороне селения.

Вот такая сложилась жизнь в Диких землях. И одно племя в этом мало отличалось от прочих. Правда, в степях еще выращивали быков. Там их можно было держать на подножном корму, травы хватало, а быки — животные всеядные. Но в этом была определенная опасность. Коровы и быки-производители обладали весьма скверным характером, потому держали их все время на привязи, а рога спиливали подчистую. Телок, если они не нужны, убивали при рождении, бычков же сразу кастрировали, если опять же не было нужды в новом производителе. Дети племени весь день собирали еду для рожающих коров и единственного быка-производителя. Им же частенько скармливали чужаков, пленников и провинившихся членов племени. А вот случка быка с коровой была непростой задачей. Свести двух диких, могучих зверей так, чтобы не повредить им и самому не погибнуть… За это брались только лучшие охотники племени, а все остальные на это время покидали селение, чтобы не погибнуть, если бык или корова вырвутся. Ну а еще имелись племена, приручившие коней — без сомнения, самых умных зверей на Плутоне.

По крайней мере, теперь мне стало ясно, почему ту или иную женщину мы называем сукой или курицей. Все это шло от диких племен, от их повседневной жизни. И жизнь эта, надо признать, воспитывала не таких уж плохих бойцов. Несомненно, уступавших тем, кто прошел Паучатник, но все же по-своему опасных.

Невысокий столик, циновки с неприхотливым узором, нехитрая снедь. Преимущественно какая-то кашица из мяса или рыбы. Живности на Плутоне хватало, иначе племена не могли бы прокормиться, но мясо оставляло желать лучшего. Что ты с ним ни делай, оно оставалось жестким и пахло не очень приятно. А вот дикие нашли способ. Их еда оказалась вполне приличной, особенно если учесть, что добывали ее здесь же, на Плутоне… Но городская пища, даже получаемая по амулетам, не в пример лучше. К еде принесли какое-то хмельное пойло, очень крепкое и вонючее. Видно, люди не могут без алкоголя и насобачиваются гнать его из чего угодно.

Нас было трое. Я сидел, подвернув под себя ноги, лицом ко входу. Справа — Бахрам, слева — тот самый человек, который во время нашего первого разговора стоял на входе в жилище вожака. Спиной ко входу здесь сидеть не принято. Третьего звали Мустариб. Молодой: в бороде и длинных волосах ни одной седой волосинки. Карие глаза чуть-чуть навыкате. Лицо смуглое, обветренное. Когда Мустариб говорил, он не смотрел в глаза собеседнику. Поймать его взгляд было сложнее, чем плутонского коня голыми руками. При этом он вел себя гораздо спокойнее Бахрама. Сначала я не понял, зачем здесь нужен он, но Бахрам объяснил: Мустариб претендовал на место вожака соседнего племени. Их обычаи отличались. Власть там бралась боем. Драку он проиграл, но сумел спастись с горсткой своих сторонников. Сюда он пришел, потому что в племени Бахрама у него была родня — не ахти какая близкая, и все же лучше, чем ничего.

Здесь я должен пояснить кое что. Племена не имеют названий. В разговорах их называют по имени вожака. Так вот, чтобы второе из трех племен лучников стало племенем Мустариба, последнему надо было вернуться и вновь бросить вызов Генофаю, своему сопернику. Провернуть это непросто. Конечно, большинство воинов будет стоять в стороне и смотреть, чем все кончится. В драку полезут только самые приближенные сторонники, те, кому есть что терять и кого победители точно не пощадят. Проблема в том, что, выиграв предыдущий бой, Генофай перебил большинство сторонников Мустариба. Если изначально силы противников были примерно равны, то сейчас Мустариб проигрывал практически вдвое. Помочь бойцами Бахрам ему не мог. Это вызвало бы возмущение остального племени Генофая — оно просто не приняло бы вожака, пришедшего с чужими луками за спиной. Ситуация была не самой лучшей, но я уже видел, как обратить ее в свою пользу. Потому я и не возражал против присутствия Мустариба.