Лицеист - Валерий Пылаев

Но чай закончился – как и отпущенные дедом полчаса – и я не стал дожидаться, пока кто-нибудь потащит меня за шиворот. Оделся, кое-как расчесал пятерней мокрые после душа волосы и спустился на первый этаж.

И тут же будто бы попал в другой дом… или вообще не в другой мир – совсем не похожий на привычные родные стены. Декорации остались прежними: книжные шкафы, стол, диван и два кресла стояли на своих местах, но теперь их заполнили люди.

Которые словно готовились к войне. Я насчитал примерно полтора десятка мужчин. По большей части молодых, но попадались и ровесники Андрея Георгиевича. Кого-то я знал неплохо, в вот остальных разве что видел в Елизаветино на праздниках раз или два.

Успела приехать даже родня по материнской линии: дядя и двоюродные братья.

И не только Одаренные: у дверей стояли несколько мужиков лет по тридцать пять-сорок с ружьями и винтовками. Сосредоточенные, суровые, совершенно непохожие друг на друга, но одновременно и чуть ли не одинаковые. Всех их объединяла выправка: я без труда узнал то ли отставных городовых то ли военных – хоть и одетых в гражданское. Им уже явно приходилось держать оружие в руках раньше… а может, и стрелять в людей.

Даже воздух в гостиной стал другим: тяжелым, тревожным, наполненным табачным дымом, запахом вспотевших от жары тел и оружейной смазки. Дом, в котором я провел примерно половину сознательной жизни, стремительно превращался в казарму…

Нет, скорее – в наскоро развернутый штаб. Здесь разместилось только командование и старшие «офицеры». А сама армия наверняка в несколько раз больше…

Дед нацелился играть по-крупному.

– Да. Ждем… Будешь подъезжать – посигналь: три длинных – один короткий, – выдохнул в телефонную трубку мрачно-сосредоточенный Андрей Георгиевич. – А то у меня ребята нервные… мало ли.

Воинство понемногу собиралось, а главнокомандующий расположился в самом центре гостиной, усевшись в кресло с трубкой в зубах. На моей памяти дед никогда не позволял себе курить вне собственного кабинета, но сегодня, похоже, решил нарушить чуть ли не все свои правила скопом. Никогда мне еще не приходилось видеть его таким деятельным. Он одновременно раздавал указания, ругался на кого-то, что-то подписывал одной рукой, а другой дирижировал своей свитой тяжеленной тростью.

И выглядел… нет, не довольным, но все же настолько вдохновенно-цельным, что я начал в чем-то понимать Багратиона. Дед – столетний аристократ из тех времен, когда в мире еще звучали отголоски ушедших в небытие войн – вновь почувствовал себя молодым… И вновь занимающим место, для которого был рожден. Как отставной капитан, которому выпал шанс спустя много лет еще раз встать на мостик и повести линкор в бой. Который вполне мог стать для них обоих последним: Горчаковым не просто нанесли оскорбление, а сделали такое, за что следовало отплатить немедленно. И отплатить кровью.

Костя… как же так?

Тоска вновь колыхнулась внутри, сменилась гневом – и тут же схлынула. Я стиснул зубы и тряхнул головой, отгоняя лишние эмоции.

Сейчас не время накручивать себя и срывать злобу. Багратион не зря показал заговоренную пулю – и не зря спрашивал про Воронцова. Если позволить всему этому затянуть меня, оно уже не остановится – и тогда… тогда я потеряю не только старшего брата, но и всю семью. Может, я самый младший и пока еще самый бесполезный из Горчаковых, может, меня вообще не станут слушать, но я хотя бы знаю, что…

– Вот еще, Александр Константиныч… Тут внебиржевая сделка… человек проверенный, и контора хорошие деньги дает… Подписать бы…

Сергей Иванович Колычев склонился над дедовским плечом, негромко объясняя что-то и потрясая над столом кипой бумаг… До которых деду, похоже, не было вообще никакого дела.

– Чего ты там бормочешь, Сережа? – проворчал он.

– Средства организую – как велели… – Колычев тут же плюхнул документы на стол и пристроил сверху ручку. – Продаем кое-что, цена хорошая, и до торгов успеем, чтобы сразу… Ознакомьтесь, так сказать – и резолюцию поставьте… если угодно, ваше сиятельство.

– Надо – значит, поставлю, – буркнул дед, выводя на бумаге размашистую подпись. – А ознакомиться – это уж сам будь любезен. Не до того мне сейчас.

Ну да. Как говорится, кесарю – кесарево, а для всего остального есть поверенный.

Когда мы с Колычевым встретились глазами, он отпрянул, дернулся… и тут же засеменил ко мне привычной неуклюжей походкой, на ходу протягивая ладонь для рукопожатия. Но, не дойдя пару шагов, передумал – и вдруг бросился обниматься.

– Александр… Александр Петрович! – Колычев шмыгнул носом и ткнулся очками куда-то мне то ли в плечо, то ли подмышку. – Господи… такая утрата! Мои соболезнования, мои соболезнования!

– Благодарю… Сергей Иванович. – Я кое-как отлепил поверенного от себя и на всякий случай отступил на шаг. – Могу я полюбопытствовать – что вы передали деду? Сейчас не самый подходящий…

– Все исключительно по распоряжению его сиятельства! – Колычев мелко затряс головой. – Он приказал мне… изыскать средства. А это непросто сделать. Особенно когда сроки…

– Средства?

– Ну вы же понимаете, Александр, – тоскливо протянул Колычев. – Вы же видите… То, что сейчас происходит – это же, фактически, война! А война всегда требует наличных денег. И немалых – даже для вашей семьи. И мне приходится…

– Не похоже, что вам все это по душе.

Я огляделся по сторонам – и снова посмотрел на Колычева. Поверенный явно был смертельно перепуган и растерян – и уж точно не тянул на самого здравомыслящего в гостиной… но хотя бы не выглядел похожим на матерого солдафона, готового сорваться по приказу.

– Нет… нет, что вы, Александр… Саша, – вздохнул он. – Как такое может быть по душе?.. Я помню Константина еще совсем мальчишкой… И сегодня… Ужасный день! Ужасный!

– И станет еще ужаснее, если не сделать хоть что-нибудь, – проговорил я. – Неужели мы никак не можем…

Деда мне не переубедить. Андрей Георгиевич куда-то запропастился – похоже, вышел на улицу. Но если хотя бы поверенный решит выслушать…

– Увы, друг мой. – Колычев развел руками. – Здесь мы бессильны. И иного выхода нет!

Кроме как позволить всей этой армии добраться до людей Воронцовых, чтобы перестрелять друг друга?

– Поймите, ваше сиятельство… Иногда обстоятельства сильнее нас! И порой приходится принимать непростые решения. – Колычев снял очки и промокнул влажные