Счастье на бис - Юлия Александровна Волкодав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Постельное белье обнаруживается на верхней полке шкафа. Сашка быстро перестилает постель, открывает окно лоджии, чтобы как следует проветрить комнату. Да уж, в центре Москвы – и проветривать. Смешно. По крайней мере его окна выходят на пешеходную зону, а не на магистраль.
Надо еще питье ему приготовить на ночь. Термокружку из больницы никто, конечно, не забрал. Есть в его доме термокружки, интересно? Кстати, надо в госпиталь позвонить, предупредить, что они сегодня не вернутся. Кто там дежурит? Кажется, Валя.
С телефоном в руках Сашка топает на кухню, не забыв пройти мимо ванной комнаты и еще раз уточнить, все ли хорошо у сокровища. В кухонных шкафах находит заварку трех сортов, и даже заменитель сахара имеется. Срок годности у него заканчивается, но это лучше, чем ничего. Сашка колдует над чаем, параллельно объясняясь с Валей.
– Да и правильно сделали, – отзывается подруга в трубке. – Нечего мужика мариновать в нашей богадельне, раз сам на свободу рвется. Завтра хоть приедете на процедуры?
– Я очень надеюсь, что он согласится!
– Слушай, а вы, собственно, где ночевать-то будете?
– У него.
– О-о-о! Ну удачи вам, – многозначительно хмыкает трубка.
– Валя! Я с ним, вообще-то, уже два с лишним года ночую.
– А я что-то сказала? Все, мне некогда, у меня обход.
– Кто звонил?
Сашка оборачивается. В дверях кухни стоит Всеволод Алексеевич, в намотанном на бедра полотенце. Мокрые волосы зачесаны назад, лицо довольное до безобразия. В руках дозатор инсулина.
– Подсоединишь? У тебя ловчее получается.
– Вы бы сначала штаны надели, – усмехается Сашка. – Куда я его цеплять буду? На полотенце?
– Их еще найти надо, штаны. Так кто звонил?
– Я звонила, Валентине. Предупреждала, что мы сегодня не приедем. Как себя чувствуете?
– Замечательно. Еще бы принять горизонтальное положение, и жизнь удалась.
– Идите, принимайте. Я же правильно постелила – в дальней спальне? Это ваша?
Завис. Смотрит сквозь нее куда-то в стенку. Что с ним?
– Всеволод Алексеевич?
– А? Что? Да, моя.
– Пойдемте, я вас провожу. И расскажите, как найти вашу доставку здоровой еды? Вам уже ужинать пора.
Всеволод Алексеевич доходит до спальни и останавливается на пороге. Задумчивое выражение с его лица не сходит.
– Сашенька, боюсь, я не учел одно обстоятельство, – медленно начинает он.
Сашка хмыкает. Она уже догадалась о причине его замешательства. Диван в спальне отсутствует. Раскладушка в доме народного артиста тоже вряд ли завалялась где-нибудь на антресолях.
– Знаете, если я уже оказалась тут, то ночевку на кровати Зарины я тоже как-нибудь переживу. Согласитесь, в абсурдности ситуации есть даже некое очарование.
– Нет, – качает он головой на полном серьезе.
– Почему нет? А по мне, довольно забавно. Еще забавнее будет, конечно, если она завтра утром тут появится внезапно.
– Саша! Хватит ерничать. Я говорю о том, что ты не можешь ночевать в спальне Зарины, потому что если ночью что-то случится… Из ее спальни не слышно ни звука.
И лицо бледное-бледное. А глаза, наоборот, потемнели. До Сашки доходит, что он сейчас нервничает даже больше, чем обычно в последнее время. И понимает почему. Именно здесь у него случались самые жестокие приступы и никто не спешил на помощь. В этой спальне. М-да… Отдохнули с комфортом.
– Всеволод Алексеевич, – Сашка осторожно берет его за локоть и заводит в спальню, не вечно же на пороге стоять. – Вы оставите дверь открытой. Я оставлю дверь открытой. У вас под рукой телефон. Я не ваша Зарина. Дело не в звукоизоляции, вы же понимаете?
Черт, так прозвучало, как будто она хорошая, вся в белом, а Зарина последняя сволочь. Но если объективно разобраться, что Зарина могла сделать? Врач она, что ли? Максимум – упекла бы в больницу. Ну или каждый раз просто вызывала скорую. Вообще-то так и следовало поступать.
Он вроде бы соглашается. По крайней мере не протестует. Но глаза все равно потерянные. Укладывается в кровать, вытягивает больную ногу, прикрывает веки. Сашка уходит в гостиную разбираться с доставкой еды. Еще довольно рано, половина восьмого. Даже если он уснет, то наверняка проснется похомячить. Но когда она, сделав заказ, возвращается в спальню, то обнаруживает, что Всеволод Алексеевич не спит. Наоборот, развил бурную деятельность: включил телевизор и даже отыскал в недрах шкафа какие-то условно домашние штаны. Хлопковые, с красными полосками. Сашка хихикает.
– Очень смешно! Футболки вообще ни одной нет, – ворчит он. – Ума не приложу, куда все подевалось.
– Так ходите, жарко же. Завтра заберем из госпиталя все ваши вещи.
– Я тебя не смущаю?
– Я вас умоляю, Всеволод Алексеевич. Будто я никогда голых торсов не видела!
Сашка тоже не отказалась бы сходить в душ, но ее голый торс точно будет кого-то смущать. И в первую очередь ее саму. А искать чистые шмотки в вещах Зарины – да она скорее яду выпьет. А он словно мысли ее читает. Снова, кряхтя, встает с кровати, топает к шкафу. Пыхтит там, внутри, пару минут и извлекает на свет шелковый халат. Явно мужской, темно-синий, с кисточками.
Оценивающе смотрит на Сашку, на халат, снова на Сашку.
– Ну, если на три раза завернуться. Мне он до колен был, тебе до пола как раз. Устроит?
Сашка нервно смеется. Какой-то сюрреализм, честное слово. Она в доме Туманова, в ванне Туманова, в халате Туманова. Осталось только в постели Туманова оказаться. Кто бы ей сказал десять лет назад, что так будет, в рожу бы плюнула.
Разлеживаться в ванне – не в ее характере. Быстро споласкивается под душем, заворачивается в халат. Ну, он всего в два раза больше, чем надо. Поясом дважды пришлось обмотаться. Плечи у Всеволода Алексеевича широкие, зато бедра узкие. Иногда Сашка с тоской думает, что они даже уже, чем у нее самой. Везет мужикам все-таки – с возрастом только хорошеют.
Она как раз выходит из ванной комнаты, когда в дверь звонит курьер. Мальчик с термосумками странно на нее косится, то ли из-за халата, то ли ситуацией в целом удивлен. Знал в лицо Зарину? Вот и
