Тайна острова Химер - Николь Жамэ

— Еще час тому назад она была в моих объятиях, — твердо заявил он. — Обнаженная и изнемогающая от желания.

Боль пронзила тело Лукаса, заставив его зажмуриться от точно нанесенного удара.

Недоумевая, куда могли подеваться обе женщины, ПМ принялся обшаривать лучом фонаря внутренность крипта, однако ему открывались лишь неподвижные останки в гробницах. Он задрожал при мысли, что какой-нибудь труп вдруг встанет, явив ему окровавленные клыки.

Уже собравшись уходить, он в последний раз прошелся лучом по стенам и в дальней неожиданно увидел два одинаковых открытых прохода, которые разделяли всего несколько метров.

Правый вел на новую лестницу, крутые каменные ступени которой уходили далеко вниз.

Левый же выходил в небольшое помещение — несколько квадратных метров, — ниши которого засверкали от света фонаря.

Блеск золота возбудил ПМ. Алчность заставила позабыть все — и страх, и осторожность.

Приблизившись, он с возрастающим возбуждением взирал на десятки дароносиц. Некоторые из них, инкрустированные драгоценными камнями, были верхом совершенства.

Не устояв перед зовом драгоценностей, он протянул руку к одной из заполненных чаш и схватил ее.

Вибрация. Глухой скрежет.

За его спиной из торца стены медленно выползала каменная перегородка, неумолимо закрывая выход из комнаты с реликвиями.

Завороженный дароносицей, ПМ не среагировал сразу, и промедление это оказалось для него роковым. Когда он резко повернулся, узкий проход был уже на три четверти закрыт, и все попытки притормозить движение стенки не принесли результата.

В безумной надежде, что всему причиной явилась чаша и достаточно поставить ее на место, чтобы дверь вновь открылась, ПМ быстро сунул ее в нишу.

Содрогание прекратилось. Глухой скрежет тоже.

«Это уже слишком!» — подумал он, оборачиваясь. Но проход оставался плотно закрытым. Значит, причина была не в этом.

Он достал свой мобильник, однако связь с внешним миром отсутствовала.

Он попал в западню!

ПМ почувствовал, как у него подгибаются ноги. Истеричный смех вырвался у него, сотрясая все тело, даже его успокоительные таблетки не подействовали.

Крыса! Он попался, как крыса в крысоловку!

Он орал, молотил кулаком по стенке, в кровь обдирая костяшки пальцев, потом в панике, раскинув руки, принялся тыкаться во все стены, надеясь найти другой выход, пока не наткнулся на выложенные вдоль одной из стен черепа, зловеще сверлившие его пустыми глазницами.

Уронив фонарь, он упал, теряя сознание. Луч покатившегося по полу фонаря осветил каменную стенку, преградившую проход. Она была не чем иным, как надгробной плитой с выбитым огамом «О».

В могильной тишине крипта стена обрела свой первоначальный вид.

Холодная ярость, разгоревшаяся в Лукасе, была настолько нестерпимой, что ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы не вцепиться в горло Акселя, не доставить тому такого удовольствия.

— Мари не обманется заурядной копией. При малейшем воспоминании о чем-то личном она тебя разоблачит.

Губы Акселя скривились в злой улыбке.

— «Почему все кажется возможным, когда все становится невозможным?»

Лукас выдержал удар. А его двойник расхохотался, он был в восторге от этой игры, до крайности возбудившей его.

— Ты, я полагаю, спрашиваешь себя: откуда мне известна эта фраза? Это проще простого. Ты сам любезно произнес ее, когда мне это было нужно. Чего только не узнаешь в наши дни с помощью наркотиков!

Лукас невольно вздрогнул, ему показалось, что перед ним два Акселя, но взор его туманился, и он подумал, что видит кошмар.

Аксель засмеялся:

— Это и есть кошмар, разве что теперь он твой.

— Если ты причинишь ей хоть малейшее зло, — сквозь зубы процедил Лукас, — я…

— Что ты? Что он сделает, этот суперполицейский? Полетит на помощь к своей красотке? Тсс… Тсс… Не беспокойся, теперь там я! Обещаю не убивать ее. Не сразу… Хочу попользоваться ее пышной попочкой как можно дольше… И насладиться теми штучками, которые она выделывает своим ротиком…

Лукас сдержался отчаянным усилием.

— Ты когда-нибудь выдашь себя. Забывчивость, ошибка…

— Она без ума от меня, а все провалы в памяти и перемены настроения относит на счет стресса, который я переживаю после открытия темного прошлого нашей дорогой мамочки.

У Лукаса мелькнула мысль об Элен, чья глубоко запрятанная память ничем не сможет ему помочь. Вот только удивительный материнский инстинкт…

Словно читая его мысли, Аксель кивнул. Вопреки своей болезни мамуля — Аксель с садистским удовольствием произнес это слово — по какой-то мельчайшей детали на его ладони догадалась, что он не ее любимый сын.

Лукас сразу понял, что сейчас за этим последует, и ему страстно захотелось заткнуть уши, чтобы ничего больше не слышать.

— В этот момент чокнутая старуха подписала свой смертный приговор, — подтвердил Аксель и с яркими подробностями описал, как он организовал самоубийство Элен.

Убитый горем Лукас обозвал его чудовищем. Тот вскочил, с ненавистью глядя на него.

— Это она сделала из меня чудовище, она должна была заплатить за это! Впрочем, она даже не сопротивлялась!

Черты Лукаса исказились ужасом, а его близнец уже спокойно объяснял, как поднял Элен и некоторое время держал ее над водой, прежде чем разжать руки.

— Мне даже не нужно было держать ее голову под водой, она без единого жеста пошла ко дну.

Он умолчал о взгляде, которым все время смотрела на него Элен. Взгляд этот напомнил ему одну из любимых в детстве книжек. В ней были слова о глазах, взирающих из могилы на Каина.

Кровь бросилась к голове Лукаса, и, не обращая внимания на оружие, направленное на него, он рванулся к Акселю. Но его встретил хороший апперкот, отбросивший его на толстое стекло шлюзовой камеры.

Аксель быстро вынул из кармана маленький духовой пистолет и, подойдя к стонавшему на полу Лукасу, выпустил ему в плечо маленькую стрелку. В последнем порыве Лукас попытался вытащить ее, но силы уже его покидали.

Аксель присел на корточки возле него и пошлепал его по плечу.

— Я пока что рассчитался с той, которая почти сорок лет назад приговорила меня к затворничеству. Теперь же пришла твоя очередь провести здесь остаток своих дней.

Стены подземной галереи, вырубленной в скале, влажно отсвечивали при свете фонаря. Обе женщины дошли до развилки, откуда ответвлялась другая галерея, в конце которой мягко светилась шлюзовая камера.

Клеманс поддержала Луизу, споткнувшуюся о камень, и подбодрила:

— Мы почти пришли…

Поддерживая под локоть слепую, она повернула на север, оставив камеру далеко позади.

Луиза уже начала подавать признаки усталости, когда настоятельница наконец остановилась перед тяжелой дверью, врезанной в скальную стену, и открыла ее.

Помещение походило на келью, слабо освещенную тощим пламенем свечи.

В дальнем углу притаился внушительный силуэт какого-то существа, поза его выражала готовность к прыжку. Оно слегка подвинулось к женщинам, стоящим на пороге.

В полумраке блеснули два зрачка, и замогильный голос протянул:

— Луиза…

Глаза старой женщины расширились от ужаса, черты лица исказились. Если бы Клеманс не поддерживала ее, она бы рухнула на пол.

Мари смотрела на чемодан на колесиках, который один из людей Ангуса только что поставил на стол перед ней. Но ей противно было его открывать. Казалось, что она вторгнется в интимную жизнь, если будет рыться в вещах Элен в отсутствие Лукаса.

Она в который раз попыталась дозвониться ему, оставила сообщение и, озабоченная, отключилась. Прошло уже около двух часов после обнаружения безжизненного тела его матери и после того, как он ушел бог знает куда. Стоило ли удерживать его, не оставлять одного?

Будто прочитав эти мысли, Ангус ободрил ее:

— Сейчас никто ничего не может для него сделать. Кроме него самого. Хотите, я открою этот чемодан?

Не ответив, она открыла замочки и подняла крышку.

Глаза ее округлились от удивления, как и глаза жандарма.

В чемодане лежал только рулончик грязноватых, когда-то белых тряпок, с торчащей из них пластмассовой головкой.

Кукла Пьеррика.

Мари взяла ее в руки и пристально смотрела на нее, словно этот неодушевленный предмет мог подсказать ей причину, которая побудила Элен бежать, взяв с собой эту куклу.

Для Ангуса это было проявлением обычного умопомешательства, но Мари не разделяла его мнение.

— Болезнь Альцгеймера не сводит с ума, она разрушает память. И в какой-то извилине мозга Элен эта кукла сохранила свой смысл. Я в этом уверена.

Ангус скептически поморщился и тяжело опустился на стул.

— Идентифицировали скелет из колодца. Он принадлежит Франсуа Марешалю. По словам экспертов, в колодце он пробыл не больше месяца.