КГБ в смокинге. Книга 2 - Валентина Мальцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может быть, рукопись…
— Нет, Уолш! Судя по показаниям Мальцевой и заключению наших экспертов, это обычный диссидентский роман. Ну и что?! Что в нем было такого особенного? Подобных книг полно в любом нью-йоркском магазине. Дальше-то что? Может быть, в переплет рукописи была вклеена шифровка о дислокации пусковых шахт наших стратегических ракет? Или ее страницы были пропитаны контактным ядом, чтобы убить несчастного колумбийца? Что еще страшного могла таить в себе встреча этой журналистки с Телевано? Ерунда, ничего там не было! Рукопись — это трюк, Уолш, классический трюк провинциального фокусника, отвлекающего внимание публики на цилиндр, из которого он извлекает кролика, а между тем… Так для чего была нужна Мальцева на самом деле? И вообще вся эта встреча с Телевано? Цель?
— Я не знаю, сэр, — тихо откликнулся Уолш.
— И я не знал, — признался директор. — До сегодняшнего дня не знал, хотя и ломал голову над этим до мигрени.
— А что произошло сегодня утром?
— Я получил важную информацию. Из Боготы. От своего старого университетского приятеля. И все стало на свои места. Сошлось, Уолш. Как в пасьянсе — до червовой двойки! Представьте себе, Уолш, что к нему пришел с повинной — ни много ни мало — колумбийский левый, член конгресса, и заявил, что в конце ноября его завербовал сам Юрий Андропов. Сам, повторяю, собственной персоной. Вторым человеком, присутствовавшим при этом, был, судя по его описаниям, Тополев…
— Интересно! — пробормотал Уолш.
— Не то слово! Впрочем, Бог с ней, с вербовкой, Уолш, тут важно другое: этот конгрессмен по фамилии Кошта признался, что некий господин позавчера вышел на связь с ним и передал инструкции, характер которых не допускает никаких сомнений: речь идет о государственном перевороте в Колумбии. И знаете, что именно должно было послужить сигналом к началу вооруженного выступления левых экстремистов в Колумбии?
— Скандал в прессе по поводу тайных контактов антикоммуниста Телевано с агентом КГБ Мальцевой! — воскликнул Уолш.
— Вот именно.
— Красиво… — пробормотал Уолш.
— И ваша русская подопечная, Уолш, раскрыв роль Гескина в этой комбинации, сама того не ведая, сорвала крупнейшую игру КГБ. Самую крупную после коммунистического переворота в Чили! — директор стукнул по столу кулаками. — Фантастическое невезение, Уолш, просто невероятно! Как профессионал я могу лишь посочувствовать Андропову.
— Н-да, — пробормотал Уолш. — По срокам все совпадает: вербовка Кошты, прибытие в Буэнос-Айрес Телевано, появление там Мальцевой, Гескина и Мишина…
— То есть разоблачение Гескина еще ничего не меняло, — продолжал директор, — ему ничего не стоило ее перехитрить. Но старик засуетился и сначала чуть не убил Мальцеву, а затем, чувствуя слежку, решил сыграть по-своему. Как именно — мы не знаем, потому что Мишин его убрал. У КГБ наверняка были дублеры на роль барона, но Мальцева своей самостоятельностью снова ломает им сценарий: она пытается выйти на аргентинскую полицию, попадает к Рею Бердсли и выкладывает ему все, что знает. Тогда Мишин со своим подельником убирает и Рея. Но тут КГБ, избавляясь от свидетелей, начинает охоту на него самого…
— В этом случае непонятно, сэр, почему они заодно не избавились от Мальцевой?
— Чем серьезнее я занимаюсь этим делом, тем больше убеждаюсь, что эта дама родилась в батистовой ночной рубашке… — Директор встал, облачился в пиджак и вновь подмигнул Уолшу. — Зачем им было от нее избавляться, если она была не письмом, а конвертом? Ведь они практически ничем не рисковали, Уолш. Она действительно ничего не знала — ничего существенного. Могли ли они предположить, что Кошта явится с повинной, собственными руками перечеркнув свою политическую карьеру? Что Тополев окажется у нас в руках? Что… А вот как только мы его взяли, они спохватились. Слушайте меня внимательно, Уолш! Первое: возьмите под личный контроль операцию по вывозу Мальцевой в Штаты. Она мне нужна!
Надеюсь, она не откажется быть свидетелем в полном объеме?
— Не откажется, сэр, — улыбнулся Уолш. — А если закапризничает, то есть человек, который сумеет уговорить ее.
— Вот и прекрасно! А имея в придачу к этому признания Кошты и Тополева…
— Но Тополев таких признаний не делал, сэр.
— Естественно! Нам и в голову не приходило раскручивать его в этом направлении. Но теперь, я надеюсь…
— Понял, — кивнул Уолш.
— Так вот, имея на руках все козыри против Андропова, включая вашу русскую подопечную, мы получим такую мину замедленного действия, что, право же, вся эта затея с высылкой советских дипломатов из Латинской Америки будет выглядеть как невинный шлепок по заднице. Андропов станет генсеком, это очевидно. Вопрос лишь в том, когда кончится завод у этой механической куклы — Брежнева. И нам не повредит, совсем не повредит такой мощный рычаг сдерживания этого белого азиата…
— Я все понял, сэр.
— До встречи, Уолш, — директор крепко пожал руку заместителя. — И помните — вы отвечаете за Мальцеву. Что бы ни случилось, как бы скверно ни обернулись события там, за занавесом, она должна быть здесь. В Штатах. Под нашим крылом. Это — стратегический резерв.
— Не очень-то веселое определение для красивой женщины, — хмыкнул Уолш.
— Ее никто не просил влезать в эти игры, — отрезал директор ЦРУ и чуть сдвинул брови.
— Означают ли ваши слова, сэр, что отныне эта игра перемещается на нашу половину?
— Только в том случае, если наши носатые друзья исчерпают свои неисчерпаемые возможности, — лицо директора ЦРУ вновь обрело привычное, несколько надменное выражение. — Не раньше, Уолш. Но и не позже.
6
Небеса. Вертолет
Ночь с 8 на 9 января 1978 года
Вертолет словно завалило на бок и понесло в каком-то бурном воздушном потоке. К страшному реву добавился пронзительный свист.
— Он что, на таран пошел? — пытаясь перекричать адский шум, заорала я в ухо Витяне.
Витяня выразительно повел плечом и закурил очередную сигарету.
— Перестань дымить! — крикнула я, чувствуя, как резонирует у меня в ушах собственный голос. — И так тошнит!
— Перебьешься! — гаркнул Мишин и выпустил густую струю дыма. — Ты лучше сними этот долбаный парик и хомут. А то у тебя такой вид, словно ты уже того…
Не знаю, был ли этот совет психологическим маневром с целью отвлечь меня от происходящего, или дурацкий облик стареющей и вдобавок затылочно травмированной дамы на самом деле действовал Витяне на нервы, но предпринятые мной усилия по демаскировке в какой-то степени стерли остроту тех страшных минут, когда вертолет то падал отвесно, как тяжелый, гудящий камень, то резко взмывал вверх, отчего все мои внутренности в едином порыве стремились провалиться в тартарары…
Шея под корсетом, как я успела выяснить на ощупь, покрылась мелкими противными пупырышками, а волосы под париком были спрессованными и сухими, как невостребованный стог прошлогоднего сена. Попытавшись расчесать их, я не сразу поняла бесперспективность этой затеи: проще было соскрести с себя скальп.
В этот момент где-то сбоку один за другим раздались три хлопка. С таким звуком обычно лопаются из-за перепадов напряжения стосвечовые лампочки.
— Что это, Витяня? — заорала я, чувствуя, как моментально ослабли и мелко задрожали ноги. Хлопоты, связанные с внешним видом, почему-то показались мне совершенно излишними.
— Салют в нашу честь, подруга, — ответил Витяня, присев на корточки и вглядываясь в иллюминатор. — Только почему-то не из бутылок с шампанским…
— Они что, СТРЕЛЯЮТ в нас?!
— А что они, по-твоему, должны делать? Чепчики подбрасывать?
— Попали?
— Ты почувствуешь, когда попадут, — отмахнулся он, продолжая изучать что-то в иллюминаторе. — Или не почувствуешь. Что, кстати, даже лучше…
— На что ты намекаешь?
— А ты, Мальцева, деградировала, пока мы были в разлуке…
Я даже не огрызнулась, бдительно прислушиваясь к реву винтокрылой машины. Лишенная зрительной информации (смотреть в иллюминатор мне было страшно), я пыталась определить на слух. Как мне показалось, хлопков больше не было. Или был еще один, но на значительном удалении от нас. Первым Добрым знаком стало исчезновение пронзительного свиста. Постепенно винт стал вращаться в прежнем режиме, да и вертолет как-то выровнялся и перестал проваливаться в бездну.
Пилот снова обернулся к нам. Его длинные светлые волосы слиплись на лбу каким-то причудливым узором, словно искусный мастер только что сделал ему укладку.
— Садимся! — крикнул он по-английски. — Приготовьтесь!
— Какие-то проблемы? — улыбаясь, поинтересовался Мишин, и я чисто автоматически обратила внимание на потрясающее хладнокровие моего одноклассника.
