Людмила Зыкина. Издалека долго… - Юрий Беспалов

Народный артист России Виктор Иванович Темнов, написавший музыку к нескольким программам Государственного академического ансамбля «Березка», в котором проработал двадцать лет, создавший музыкальные программы и танцевальные миниатюры для Театра танца «Гжель», музыку для Ленинградского и Московского мюзик-холлов, народных хоров и ансамблей, написал для Зыкиной более двадцати песен (больше, чем кто-либо другой из композиторов). «Друг от Бога», — говорила о нем Зыкина.

Зыкина рыдала, когда узнала о кончине А. Аверкина. Тогда, в 1995 году, заслуженный деятель искусств России только что отметил 60-летие своим творческим вечером в Колонном зале Дома союзов в Москве.

Во всех фестивалях, посвященных памяти и творчеству Аверкина, певица принимала живое участие. С ее подачи и с ее участием открылся на его родине, в деревне Шафторке, Музей русской песни, которому присвоено имя А. Аверкина, построен и открыт памятник композитору в г. Сасове, что на Рязанщине.

В январе 1996 года погиб в автокатастрофе еще один друг Зыкиной — народный артист СССР Григорий Пономаренко. «Он пришел ко мне, — вспоминала певица, — точнее ворвался, как свежий ветер врывается в открытое окно. То улыбчивый, то шутливый, то робеющий, он снял с плеча баян и заиграл.

И в моей московской квартире заплескалась, сверкая, сама Волга, столько певучести, народности, удали и озорства было в этих бесхитростных мелодиях. Для меня Григорий Федорович самый близкий человек, брат, которому я могу позвонить ночью и сказать: „Гриша, у меня радость“. Или, наоборот, — беда. Этот человек всегда мог и подсказать, и пожалеть, и понять, и поругать. Ему я доверяла на все сто процентов и даже больше, чем сто». На похоронах она пела плач, ему посвященный:

Ох, да расступись ты, мать сыраземля!Да отдай ты нам Гришу нашего!Нашего Гришеньку!Да не укрывай ты его!Дай наглядеться нам,Попеть песни его!О-о-о-о-ох!..

Да раскройся, мать сыраземля!Да дай ты нам наглядеться на него!Ох, пташенька-канареечка,Да соловушка, — ты попой над ним!..Да утешь ты его душу мягкую,Душу добрую,А мы с тобой посидим рядкомДа вспомянем всех-всех в родном краю.Вы скажите мне, люди добрые,Вы ведь знаете да Григория,Что пел вам песенкуО том счастии.О-о-о-о-ох!..

Где же взять мне, люди добрые,Да такую песню!..Рассказать бы вам о немДа сложить бы такую песню,Чтоб весь мир о нем узнал!О-о-о-о-ох!..

Приди к нам, Гриша,Гришенька! —Ой. Да спой своей белозубой улыбкойВсем — всем спой на селе,Чтоб душе было легче.Чтобы слез не было у матерей,Чтобы люди любили друг друга…

Замечательный композитор-песенник, народный артист СССР Григорий Пономаренко.

Последний юбилей Зыкиной и ее похороны были самыми «урожайными» по части лжи в средствах массовой информации. Правда, и 70-летие певицы не проходило без сенсационного вранья. Одни заголовки чего стоили: «Юбилейный экстаз Людмилы Зыкиной», «Свой юбилей певица приравнивает к государственному празднику», «Зыкина решила потрясти Россию на предмет денег». Но это лишь семечки по сравнению с 80-летним юбилеем и событиями после него.

«Людмила Георгиевна знала наизусть несколько тысяч песен…» — вещает читателям сборник «Имена» за август 2009 года. Интересно, сколько же — пять, десять? В зыкинской антологии их значится не более трехсот. «Она объехала с концертами более 90 стран мира»… — читаем там же. На самом деле, почти в три раза меньше. Мужем ее был не Е. Свалов, а Е. Савалов. И зачем здесь приплетать, что пятым мужем был Александр Аверкин? Откуда это взято? Кто об этом сказал? Может, есть шестой, десятый?.. После смерти певицы можно что угодно писать и говорить, язык-то без костей. «Язык без костей до ума не доведет», — говаривала Зыкина. Но где истина? При жизни Зыкиной много было с ней интервью и встреч, и всегда она говорила, что ложь — самое отвратительное, что есть в человеке. Если бы она знала, там, в гробу, на Новодевичьем кладбище, какая вакханалия лжи развернулась в прессе после ее смерти.

Вранье это оскорбительно для памяти о человеке, снискавшем признание миллионов людей в разных точках планеты, единственной в нашей стране артистке, имеющей больше высоких наград и почетных званий, чем кто-либо другой из деятелей культуры, искусства настоящего и прошлого.

Передо мной «Комсомольская правда» от 9–16 июля 2009 г. Статья в ней называется «Тайны Людмилы Зыкиной». Подзаголовок «Тайна ее голоса». Читаю: «…Школьницей с подружкой шла, гуляя мимо Дома культуры, где проводился конкурс в Хор Пятницкого… Когда Люся запела, художественный руководитель чуть не подпрыгнул от восторга. Из четырех тысяч желающих попасть в хор взяли десятерых…». На самом деле никуда она с подружкой не шла и не гуляла мимо какого-то Дома культуры, в котором никакого конкурса не существовало, и руководитель не «подпрыгнул от восторга», и не было никаких 4 тысяч, а было 1,5, и из них взяли вовсе не десятерых. Вот что пишет Зыкина в книге «Течет моя Волга» (стр. 23–24): «Как-то поехали мы с подругой в центр, в кино. На площади Маяковского висели объявления: „Конкурс в хор русской народной песни имени Пятницкого“.

Девчонки подзадоривали:

— Попробуй! Слабо, небось?

Я с ними даже на мороженое поспорила. Ведь песен-то я знала много.

Постучалась, вошла в зал для прослушивания, рассказала о себе.

— Какие же ты песни знаешь, девочка? — спросили у меня.

— Да все, — не задумываясь, ответила я.

Подошел Захаров — тот самый, чьи песни пела вся страна, а за ним Петр Михайлович Казьмин — один из тогдашних руководителей хора, племянник самого Пятницкого.

— В какой тональности петь будешь?

Что такое тональность, я толком не знала и страшно смутилась. Но тут черемушкинский чертенок словно подтолкнул меня, и я запела:

Уж ты сад, ты мой садСад зелененький.

— А повыше спеть можешь? — поинтересовался Захаров.

— Могу.

— А пониже? Тоже сможешь?

Я спела.

— А где ты работаешь?

— В швейной мастерской.

— Переходи к нам.

— А у вас разве есть пошивочная?

— Да я не об этом. Петь в хоре будешь.

— А разве за это деньги платят?

Захаров улыбнулся, а члены комиссии рассмеялись. Через два часа посмотрела — не поверила: в списке моя фамилия первая! Подошла к секретарю, чтобы проверить — вдруг ошибка, а та говорит: „Поздравляю. Из полутора тысяч тебя приняли да еще трех парней“.»