СССР: вернуться в детство 3 - Владимир Олегович Войлошников

магазинах — крайняя редкость. Я бы тоже сперва взяла одну — вдруг не понравится?

— Вы всё приготовьте, — дядя Рашид изобразил руками нечто объёмное и круглое, — я завтра где-то в начале первого подъеду, вас заберу.

Я представила, как мы пока загрузимся, пока доберёмся…

— А мы ко скольки приедем? За обед-то успеем расторговаться?

— Ехать-то далеко? — спросил Вова.

— Да вот тут, рядом с Мухиной автобаза, — махнул рукой дядя Рашид.

Вовка посмотрел на меня:

— Знаешь, где это?

Я хотела сказать, что знаю, но Рашидка меня опередил:

— Я знаю! Я как раз после уроков успею!

Ни фига он, конечно, не успеет. То есть — не после уроков. Явно же, или совсем прогуляет, или парочку для вида отсидит и слиняет. Но говорить я об этом не стала — смысл? Рашидке оставалось худо-бедно дотянуть три месяца и как-нибудь на тройки сдать выпускные экзамены. Очень может быть, что работа в нашем хозяйстве ему сейчас полезнее школы, всё равно ведь балду там пинает, олух…

— А давайте мы своим ходом, — сказал Вова. — Вы не дёргайтесь, мы утречком встанем, соберёмся и потихонечку, на лошадке — к обеду подъедем, всё по списку привезём.

ПАРАДНЫЙ ВЫЕЗД

Утром мы ещё раз пересчитали имеющиеся в наличии тушки. Выходило на четыре больше, чем требовалось по списку.

— Грузим все! — решил Вовка. — Останется — маме твоей завезём, пусть активнее едят.

Рашидка, конечно, ни в какую школу не пошёл, а крутился тут же. Подозреваю, он решил, что это его звёздный час. И Дульсинеи! Лошадь была парадно вычищена и вылощена, что ли — такая сделалась блестящая. Грива украсилась косичкой с бантиком — ну, красотка, одним словом.

Телега у нас была хорошая, Вовкин дед её нашёл в каком-то хозяйстве, где планово меняли лошадей на машины. В отличном состоянии, на мягких резиновых колёсах, подрессоренная, с такими скошенными бортами, как расширяющаяся кверху трапеция. У неё даже ручной тормоз имелся. Зато, как списанная, вышла она нам очень даже дёшево, не то что бы сущие копейки, но правда недорого. Сверху на неё надевалась простецкая съёмная лавка для сидения, а на задний борт мы приделали дощечку в выжженным названием нашей юннатской станции: «ДСЮНиОСХ „Шаман-камень“»[53].

Дно выстелили несколькими метрами обычного тепличного полиэтилена, уложили рядками кроличьи тушки, кинули самодельный раскладной столик, весы, рулон пищевой обёрточной бумаги (полиэтиленовые пакеты, я говорила, в природе существовали, но почему-то были жутким дефицитом; да и не влезет в пакет наш кролик) — и поехали.

Боже, какая благодать! Дороги пустые! Это звучит немного по-жлобски: да, у людей почти нет машин, и они, вроде как, страдают. Но нам было хорошо. Никто не проносился мимо со свистом и не пугал лошадку. Нас, правда, уверяли, что Дуся по дорогам общего пользования успешно передвигалась и автомобилей не боится, но тут, наверное, я боялась больше Дульсинеи — а вдруг нас не заметит водила, да и снесёт нафиг? Поэтому по углам заднего борта у нас торчало два не сильно маленьких красных флажка.

В городе машин стало побольше, и пока мы проехали две остановки от сворота на тракт до автобазы, я успела изнервничаться. Двенадцать машин нас обогнало, я считала! Зато Дульсинея демонстрировала завидный пофигизм, и я в конце концов успокоилась.

— Ну чё, пацаны, как думаете — не завернут нас? — высказала я последние опасения перед въездом на автобазу.

— Завернут — поедем до школы, — пожал плечами Вовка, — или вон до садика, тут ближе всего, предложим.

Но от ворот поворот нам никто не устроил, совсем даже наоборот. Мы подъехали к зданию конторы, установили столик, весы и стали считать минуты до двенадцати. В условиях усиленной борьбы за трудовую дисциплину странно было бы ожидать, что около нас немедленно выстроится очередь. Но вот начался законный обеденный перерыв — и пошло дело! Люди набежали по списку и без списка, спрашивали: нет ли запасных? Запасных было всего четыре, но мы обещали заехать ещё, например, в пятницу — и рядом со старой колонкой, из которой я вычёркивала отоварившихся, быстро начала расти новая.

Вова взвешивал, Рашидка из телеги подавал, а я булдахтерией занималась. Знаете, что самое сложное в условиях отсутствия безнала? Каждому дать сдачу, конечно же. Но мы готовились не только морально, но и материально, поэтому кармашки моего фартука были набиты мелочью.

А ещё таким образом продавать мне понравилось. На рынке если — стоишь-стоишь: подойдёт кто или нет? А тут эффект стадности, что ли, срабатывает. «Все побежали — и я побежал!» Нам в данном случае это только на руку.

Никаких лишних кроликов у нас, само собой, не осталось, но Вова всё равно сказал:

— А теперь в школу. Даже в две. Сперва в четвёртую, потом в нашу.

Обе школы — Юбилейновские. В восемнадцатой мы учимся, в другой Наилю свадьбу играли. Директора увидели целую пачку всяких справок и разрешений, и отнеслись к продаже крольчатины работникам образования очень даже положительно. В четвёрке мы забились на пятницу, в восемнадцатой — на следующий понедельник.

— Ну что, Рашид, наша с тобой задача сейчас какая? — спросил Вова, когда мы вырулили в сторону дач.

— Забой?

— Совершенно верно. Пока весенняя линька не началась — чтоб шкурки товарный вид не потеряли. И пока мороз — тушки не попортятся. Следующий выезд в пятницу! — по-моему, Рашида перспектива выезда обрадовала больше всего.

МАЛЕНЬКО ПОДБИТЬ БАБКИ

Две недели стоял форменный дубак, и две недели мужики возились с кролями, а потом мы возили тушки. В четвёртой школе нам даже предложили воспользоваться их весами, и я сперва подумала, что это будет проще, а потом прикинула: это ж нам придётся всё мясо в столовую перетаскивать! Кто таскать будет? Нам куда проще: подъехали на своей тележке во двор школы, со своим столиком встали — и вперёд. Кто сомневается — пожалуйста, со своей покупкой пошли в столовую, на школьных весах взвесили. Ни разу никто с претензией не пришёл.

Кроме двух Юбилейнских школ съездили мы ещё в две — в одной тётя Нина работала, в другой — тётя Клара