Маг-искуситель (CИ) - Кристина Денисенко

— Госпожа Силимэри, — говорил он, — весьма наслышан историями о ваших подвигах. Слава о вашей доблести, смелости и твердости духа облетела весь мир. Я рад, что именно мне выпала честь выполнить вашу волю, хотя, признаюсь честно, я был слегка удивлен вашими желаниями. Вы ведь могли попросить у короля участок земли под застройку в самом престижном районе полуострова, дворец с хрустальными сводами и корабль с алыми парусами, а вы, по сути, так для себя ничего и не попросили, и это вызывает у меня еще большее уважение к вашей персоне. Примите сундучок с плащом для вашей кухарки, лекарством для ее племянницы и кремом от ожогов для вашего друга! Надеюсь, что кухарка обрадуется, а в том, что ее племянница и ваш друг останутся довольными, я даже не сомневаюсь.

Силимэри с благодарностью приняла подарки, и празднование дня победы продолжилось выступлениями голбиновских музыкальных групп.

Вскоре посыльный сообщил Екайлиброчу, что к дворцу приближается Мелдон  Кудрявый в сопровождении десятка воинов, и король вместе с Тирно Тамалиочи и Мапаром лично пошли встречать гостей, которым ничего не оставалась делать, как принять условия победителя. После длительной беседы был подписан договор о ненападении между королевствами гоблинов и степных варваров, и появился еще один повод для празднования.

— Дођи, моја елфика, желим да ти покажем колико те волим (Идем, моя эльфийка, я покажу тебе, как сильно я тебя люблю)! — прошептал Иглесиас и повел Силимэри из дворцовых стен в глубь тихого города.

Они брели по узким улочкам, держась за руки. Иглесиас нес ее сундучок под мышкой, и не было ничего важнее их двоих в чужом опустевшем городе. С губ срывались признания в любви и нежные поцелуи, сердца в унисон барабанили симфонию любви и страсти, они оба были на седьмом небе от счастья, а в гостиничном номере класса люкс им открылось восьмое небо и его пленительное блаженство, доступное только тем, чья любовь никогда не угаснет.

Едва за ними захлопнулась дверь, как Иглесиас положил сундучок на тумбочку и шепотом попросил Силимэри закрыть глаза. Она поняла его и послушалась. В ту же секунду она почувствовала присутствие магии. Неосязаемые волны всколыхнули душный воздух, и повеяло свежестью эльфийских лугов, пахучими цветами, и, казалось, что где-то рядом бежит звонкий раздольный ручеек и вот-вот запоют весенние соловьи свои ночные трели.

Потоки светлой магии клубились вокруг двуспальной кровати. На покрывало с потолка посыпались лепестки роз цвета сочной земляники. На стенах зажглись голубые неоновые линии. Они стекались в буквы, буквы в слова, и вдоль карниза образовалась святящаяся надпись:  «Ја те волим, моја драга, до најудаљеније звезде и назад!» (Я люблю тебя, моя милая, до самых дальних звезд и обратно!)

На ладонях Иглесиас формировался эклектический шар, словно с его пальцев сочилась любовь в виде огненных искр. Спиной Силимэри ощутила пылкое пламя и, открыв глаза, увидела, как преобразилась комната. По полу были расставлены бледно-голубые свечи в перламутровых подсвечниках. Волшебный огонь танцевал на черных фитильках, но мерцающий воск не таял. Свечами были выстроены влюбленные сердца, пылающие синим пламенем вечности.

— О, святые эльфы, какая прелесть, — восхитилась она, — и лепестки, и свечи, и умопомрачительная надпись! Ты мой волшебник!

Иглесиас взял ее за руку. Их пальцы переплелись, и две энергии страсти слились в один бушующий поток.  Все внутри сжалось, и будто весь мир перевернулся верх дном. Его неровное прерывистое дыхание сводило с ума. Шепот незнакомых нежных фраз вызывал неуправляемую бурю. От блаженства Силимэри издала тонкий сдавленный стон и припала губами к его губам. Поцелуй горячил ее еще сильнее. Она поглаживала Иглесиаса по груди, пока его соски не стали твердыми, а затем каждый сосок поочередно взяла в рот, как вкусную ягодку, и, облизав, осторожно прикусила передними зубами. Иглесиас замер, прикрыв глаза. С его губ слетали безумные слова. От прикосновений Силимэри он терял над собой контроль. Одно легкое прикосновение губ, и он уже в космосе.

— Желим те, краљице мога срца (Я хочу тебя, королева моего сердца).

Он сорвал с нее плащ и бросил к ногам, смотря в ее затуманенные глаза. Потом подхватил ее на руки и нежно уложил на лепестки роз, жадно впиваясь в манящие губы. Ее поцелуи были мягкими, словно шелк, и доводили пенис Иглесиаса до каменного состояния. Его руки чуть дрожали, словно все происходящее было для него впервой. Силимэри наслаждалась каждым мгновением, дразня своей неистовой страстью и разжигая в теле Иглесиаса настоящий пожар. Его ласки становились все настойчивее: руки поглаживали округлые бедра, а затем проскользнули под короткую юбку, коснувшись нижнего белья.

Силимэри расплела его волосы, и они черным водопадом упали рядом с ее головой. Она массировала его затылок, пропуская тяжелые пряди сквозь пальцы, и судорожно дышала в промежутках между поцелуями.

Иглесиас провел рукой по изгибу талии и без особого труда расстегнул все крючочки на ее бронированном корсете. Его ладонь легла  на упругую грудь под тонким кружевным лифом. Пальцы воздушно касались вздымающихся полушарий. Сладострастные стоны нарушали романтичную тишину.

Безумные желание побуждали Иглесиаса как можно скорее раздеть Силимэри, чтобы ласкать ее обнаженную грудь, видеть все ее тело и покрывать его поцелуями сантиметр за сантиметром, с головы до ног. Он представлял, как она будет шептать его имя в пик наслаждения, она представляла, как он будет шептать ее. Они начали раздевать друг друга. Одежда летела на пол, где они еще недавно стояли и целовались, не решаясь сразу перейти на кровать.

— Я хочу тебя, Иглесиас, прямо сейчас, — умоляла она, заметив, что он медлит.

— Силимери, моја слатка девојка, ја желим да буде задовољан као никада раније (Силимэри, моя милая девочка, я хочу, чтобы тебе было приятно, как никогда раньше).

Он целовал ее до потери рассудка. От ненасытных поцелуев их тела содрогались мелкой любовной дрожью.  Иглесиас, не в силах больше томиться ожиданием, начал плавно опускаться по трепещущему телу, оставляя на нежной коже влажные слегка порозовевшие отметины своих губ. Он целовал ее грудь, шумно дыша и шепча: «Волим те шећеру» (Люблю тебя, конфетка), лизал соски, и наслаждался ее стонами. Силимэри шептала его имя и сжимала в кулак волосы на его голове. Вторая рука вписалась в потную скользкую спину и не позволяла  Иглесиасу приподниматься. Он играл с ее грудью, дразня кончиком языка, потом целовал живот и щекотал дыханием пупок.