Солдат трех армий - Бруно Винцер

В сентябре глава румынского государства оформил присоединение Румынии к «оси» Рим — Берлин. В Румынию вступили учебно-тренировочные части германской армии и военно-воздушных сил. Таким образом, вермахт наложил свою руку и на Румынию.

Итальянцы напали на Британское Сомали и перешли через ливийско-египетскую границу в направлении Суэцкого канала.

В. конце октября Муссолини, совершив прыжок через Албанию, ввел свои войска в Грецию, дабы Средиземное море вновь превратить в mare romanum[36]. После этого англичане перебросили большую часть своей авиации на юг Греции и превратили Крит в свою военно-воздушную и военно-морскую базу.

Затем последовали некоторые неудачи — не у нас, а у итальянцев. Они потерпели в Африке крупные поражения, причем им пришлось отдать англичанам Киренаику; они были также вновь изгнаны из Греции. Мы отчасти были раздосадованы этими событиями, но одновременно воспринимали их со злорадством, так как итальянские неудачи укрепляли в нас гордость по поводу «наших побед».

В конце ноября наш энтузиазм еще более усилился, когда Румыния, Венгрия, Словакия одна за другой объявили, о своем присоединении к тройственному пакту Германия — Италия — Япония. Так что мы полагали, что у нас есть достаточно оснований для того, чтобы безмятежно праздновать Новый год, и достаточно поводов для того, чтобы, наполняя бокалы самым дорогим трофейным шампанским из почти неисчерпаемых французских погребов, подымать тосты за благополучие отечества, за товарищей, за «новый порядок в Европе» и за здоровье фюрера. У нас было достаточно поводов и шампанского для того, чтобы в своей заносчивости потерять голову и забыть, что мы надеялись в 1941 году возвратиться домой. Нас не обременяло сознание вины и ответственности; у нас тогда его не было. Тогда еще — нет.

В той комнате, где мы пировали, висела на стене карта Европы. На этой карте командир 3-й роты заштриховал угольным карандашом все те страны, в которых были размещены части вермахта. Когда веселье достигло высшей точки, кому-то пришла в голову дикая идея: каждый из нас должен был, закрыв глаза, сделать из пистолета один выстрел в географическую карту; попадания указывали, бы на те цели, в направлении которых мы совершим поход в 1941 году.

Мы встречали шумным ликованием попадания в те участки карты, на которых были обозначены Англия, Испания и Африка. Наше одобрение вызывали те, кто поражал цель где-либо на Балканах. Мы высмеивали того, кто брал слишком влево и попадал в необъятный океан или брал вправо и попадал на территорию Советского Союза.

Дикие крики сменились томительной тишиной, когда внезапно наш хозяин в ужасе воскликнул:

— Перестаньте! Перестаньте! Там за стеной лежит на кровати мой денщик! – С этими словами он выскочил из комнаты. Мы протиснулись вслед за ним и застали денщика невредимым; он улегся плашмя на пол. Наша стрельба «по всей Европе» чуть не стоила жизни одному солдату в ту новогоднюю ночь.

Начало нового года не ознаменовалось победным барабанным боем. На другой стороне, в Англии, с грохотом разрывались бомбы. Но англичане не оставались в долгу и в ответ бомбили Рурскую область. Иногда кое-кто из солдат роты отправлялся домой, чтобы присутствовать на похоронах своих родных.

Мы оставались в Голландии; учения продолжались в обычном порядке. Исчезла заносчивость, охватившая пас в новогоднюю ночь. Теперь мы снова вернулись к нашим предположениям, что крупных событий уже ждать не приходится.

Тем временем Болгария и Югославия также объявили о своем присоединении к пакту трех держав[37]. Это укрепило наше убеждение, что Германия фактически определяет ход истории в Европе.

Я как раз был занят вместе с командирами взводов составлением недельного плана занятий, когда ротный фельдфебель вошел в комнату.

— Господин обер-лейтенант, только что получено новое сообщение. Разрешите прочесть?

— Конечно, пожалуйста!

— В Белграде произошел военный путч. Правительство смещено, а присоединение к антикоминтерновскому пакту аннулировано. В течение многих дней в Югославии происходили антигерманские демонстрации.

Озадаченные, мы глядели друг на друга и думали примерно одно и то же: "Как могла осмелиться эта страна разорвать договор с Германией, только что ею заключенный!"

Германского ответа не пришлось долго ждать. Немецкие эскадрильи бомбардировщиков обрушились на Белград, германские дивизии вступили в Югославию, танки прогрохотали через всю страну и продвинулись дальше в Грецию. Теперь и на Балканах производилась «чистка». Прошло всего три недели, и Югославия капитулировала — 17 апреля 1941 года. Спустя пять дней сдалась Греция — после того, как британские войска были морем эвакуированы и тем самым выведены из игры. К 1 июня «чистка» была закончена. На Балканах не осталось ни одного британского солдата, а последние части югославской и греческой армий сложили оружие. Югославское государство исчезло с географической карты. По воле Гитлера оно больше не должно было существовать.

Это утверждало радио, это же вслед за ним говорили мы, повторяя без запинки всю циничную терминологию. Многолетняя муштровка, геббельсовская пропаганда, всегда имевшая наготове надлежащие аргументы для обоснования любого акта агрессии, и не в последнюю очередь угар молниеносных побед — все это привело к тому, что нас вовсе не смущала мысль, что право на стороне народов, подвергшихся нападению.

Какого мнения держатся сами югославы, не задумывался никто — ни в высшем руководстве, ни в нашей среде. То, что народные массы ушли в горы и леса, мы не знали. Об Иосипе Броз Тито мы не слыхали.

К тому же в эти дни пас интересовали другие вопросы.

В конце апреля был получен приказ подготовить нашу часть для перебазирования. Мы гадали, куда же теперь нас направят. О Балканах не могло быть и речи. Там все происходило «по графику». Вряд ли нас собирались переправлять в Африку, мы не располагали для этого необходимым снаряжением. Кроме того, это было излишним: генерал Роммель там уже разбил англичан и в течение трех недель Отвоевал всю Киренаику. Если дела будут развиваться в таком же темпе, то его танки скоро окажутся у Суэцкого канала, а англичан он оттуда прогонит.

В сущности, можно было рассчитывать только на то, что нас перебазируют на родину. Мы не могли себе представить возникновение где-либо нового театра военных действий. Мы считали, что Европа «умиротворена».

Начало конца

Еще до того, как мы покинули Голландию, из уст в уста передавались слухи о том, что предстоит отправка на родину. Мы охотно верили этим слухам. Они совпадали с нашим желанием и соответствовали нашему представлению о том, что никакого нового театра военных действий быть не может. Никто из нас не подозревал, как были встревожены иностранные службы информации сведениями о переброске войск! Когда наконец пришел приказ погружаться в железнодорожный эшелон, мы все были единого мнения, что через два дня выгрузимся в Шверине.