Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная - Картер Браун

Я ожидал увидеть молодую хозяйку дома с тугим узлом волос, стянутых на затылке, одетую в платье минимум восемнадцатого века, которая бы тихо плакала в кружевной платочек.

— Мисс Лэндис примет вас через минуту, сэр, — сказал дворецкий и исчез, что и должны делать все приличные дворецкие.

Я подошел к кушетке и сел. Пружины не поддались ни на йоту. Я задумался: была ли расписная вазочка, стоявшая на небольшом столике у кушетки, пепельницей или фамильной реликвией. Эти старинные вещи хороши тем, что их всегда можно с чем-нибудь спутать. Я загасил в этой вазочке свой окурок и закурил новую сигарету. Прежде чем дверь отворилась и вошла хозяйка дома, я успел почти докурить сигарету. Я взглянул на нее только раз и уронил сигарету на ковер.

Она была примерно среднего роста, но это было единственное, что можно было отнести к ней в среднем роде. Густые блестящие черные волосы обрамляли ее лицо — лицо эльфа с яркими полными губами. Причем нижняя была чуть выпячена, что придавало ей дополнительный шарм.

Темно-серый шелк ее платья сверкал и переливался. Оно обтягивало ее плотнее, чем перчатка руку, а сбоку был сделан разрез, чтобы она вообще могла ходить. И когда она шла, можно было видеть ее прекрасные загорелые ноги. Ее синие глаза выглядели огромными за стеклами очков в тонкой оправе.

— Меня зовут Рена Лэндис, — сказала она высоким голосом.

Подняв с бесценного ковра свою сигарету, я поднялся на ноги:

— Я лейтенант Уилер из…

— Знаю, Тальбот мне сказал.

— Дворецкий?

— Это то, чем он должен быть, — сказала она. — Он изумительный объект для изучения насилия. Если бы у него была жена, он бы ее каждый день бил, я уверена в этом!

— Мне почему-то кажется, что все было бы наоборот, — возразил я. — Есть предел выносливости для каждой женщины.

— Как ваше имя?

Я моргнул.

— Эл, — ответил я несколько хриплым голосом.

— Зовите меня Рена, — сказала она. — Я думаю, что невозможно хорошо узнать друг друга, если все время придерживаться формальностей. Вы согласны, Эл?

Она уселась рядом со мной на кушетку. Разрез на ее платье разошелся, и меня не охватило бы такое волнение, если бы она носила под ним хотя бы шорты.

— Вы хотели поговорить о Джоне? — спросила она. — Отец рассказал мне обо всем сегодня утром. Вы знаете, что брат курил марихуану?

— У него в кармане была найдена пачка с такими сигаретами, — тихо сказал я.

— Я пробовала их, — серьезно заявила она, — но мне не понравилось.

— Рад это слышать.

— Ребячество. Но Джонни и был большим ребенком. Кроме того, марихуана — это только начало. Через некоторое время тебе уже нужен героин, и, прежде чем ты успеешь опомниться, уже становишься рабом наркотиков. А что вы думаете по этому поводу, Эл? Мне приятно чувствовать себя свободной от каких-либо привычек, я люблю делать то, что мне нравится. А вы любите делать то, что вам нравится, Эл? Вы выглядите очень молодо для полицейского офицера. Я думала, все они — высушенные воблы, бездушные и безразличные. Но вас я нахожу достаточно темпераментным. А что вы думаете обо мне?

— Я…

— Можете не отвечать. — Она ослепительно улыбнулась. — Вижу, что вы не ошибаетесь, так как чувствуете себя не в своей тарелке. Вы уже в четвертый раз взглянули на мои ноги, с тех пор как я села рядом с вами на кушетку. Хочешь поцеловать меня, Эл?

Я поперхнулся дымом и затушил сигарету в вазочке.

— Отец пришел бы в полный восторг, если бы увидел это, — сказала она. — Вазочка — творение восемнадцатого века. Вы первый человек, который хоть для чего-нибудь ее приспособил.

— О вашем брате, — попытался я вновь, — вы не можете мне сказать, почему он…

— Можешь не думать о Тальботе, — без всякой связи сказала она. — В его обязанности не входит беспокоить своих хозяев, сюда он не войдет. Другие слуги на кухне, в другом конце дома. Ты можешь меня взять, Эл, если хочешь. У меня еще никогда не было любовника-полицейского. Это возбуждает! Конечно, ты должен быть осторожен. Можешь поцеловать меня, потискать немножко — и больше ничего. Только после этого я смогу твердо сказать, хочу я тебя или нет.

Возбуждение начало овладевать мной. Я быстро встал с кушетки и уселся в кресло, которое стояло напротив. Здесь я чувствовал себя в большей безопасности.

— Пожалуйста, — взмолился я. — Все, что я хочу, — это задать несколько вопросов.

— И ты не хочешь меня? — Ее синие глаза стали еще больше. — Разве ты не считаешь меня привлекательной?

Может, ты предпочитаешь, чтобы я обняла и поцеловала тебя первой?

— Я предпочитаю, чтобы ты оставалась там, где сидишь, и заткнулась, — рявкнул я.

Ее губы искривились.

— Сейчас ты грубишь и кричишь на меня, Эл. Тебе что, не нравятся брюнетки?

— Ты очень красива, — сказал я, — Я люблю таких красивых брюнеток, как ты. Мне бы очень хотелось обнять и поцеловать тебя, но я здесь присутствую официально, по делу. Я полицейский и сейчас нахожусь при исполнении своих служебных обязанностей. Мне платят за это жалованье. Вопросы есть?

— Я вижу, что у тебя есть чувство долга, Эл, — сказала она. — Я не хочу приводить тебя в замешательство, чтобы не вызвать у тебя комплекс неполноценности. Задавай сперва свои вопросы, а когда ты закончишь, мы можем заняться любовью. — Она откинулась на подушки кушетки и скрестила ноги. — Давай начинай! — сказала она.

— Можете ли вы назвать хотя бы одну причину, по которой ваш брат мог быть убит? — спросил я, медленно переводя дыхание. — Понимаю, что вам больно слушать эти вопросы, но я надеюсь, что вы понимаете…

— Больно? — Она вежливо рассмеялась. — Ты ведь ничего не знаешь, Эл. Я ненавидела своего брата с тех пор, как начала ходить, и задолго до того, как начала говорить. Он был жестоким и отвратительным. Знаешь, как некоторые мальчишки отрывают крылья мухам?

— Да, — заметил я, — но…

— Джон принадлежал к категории людей, которые предпочитали выдергивать руки тем мальчишкам, которые выдергивали лишь крылья мухам, — сказала она. — И наслаждаться этим.

— Что ж, в таком случае мне легче будет задавать свои вопросы.

— Я не переживаю, я радуюсь, — сказала она. — Я бы сейчас с удовольствием напилась, если бы не бросила употреблять все алкогольные напитки, Эл. Алкоголь — это слабая форма наркотика. Формируется привычка, а я хочу быть абсолютно свободной от любых привычек.

— Это хорошо, — промямлил я.

— Я не курю по той же самой причине, — сказал она.

— Но от осторожных любовных утех вы не отказываетесь?

— Это не имеет ничего общего с привычками, — медленно улыбнулась она. — Это биология. Опасно подавлять в себе биологические реакции, Эл. Это…

Я заскрипел зубами.

— Я понимаю, — сказал я. — Это вызывает депрессию и невроз.

— Точно.

Я заговорил яростным шепотом:

— Не знаете ли вы, кто мог убить вашего брата и по какой причине?

— Ну конечно знаю, — твердо сказала она. — Любой, кто знал его, мог бы иметь мотив для убийства.

— А в частности?

— Ну, — сказала она нерешительно, — например, я, или отец, или Тальбот. Затем повар и Элси, наша служанка, и Дженнинг, садовник. Затем молочник и…

— Это очень смешно, — холодно остановил я ее. — Да?

Я мог бы поклясться, что в ее глазах сквозило истинное изумление, когда она взглянула на меня.

— Я не хотела шутить.

— Кроме вашей семьи и слуг, — сказал я, — можете ли вы припомнить кого-нибудь еще?

— Нет, — сказал она. — Джонни не жил с нами последние три месяца. До этого я старалась видеться с ним как можно реже. Так было безопаснее.

— Безопаснее?

— Он пытался доставлять себе небольшие удовольствия, когда мы встречались. — В ее голосе проскользнули металлические нотки. — Он мог выкручивать мне руку, ущипнуть… и все в таком духе.

— Очаровательно, — сказал я.

— Он был абсолютно инфантилен, развратен, — сказала она скучающим голосом. — Как одевался, как вел беседу — какая-то ахинея, которую я никак не могла понять.

Я поморщился.

— Так что убийцей мог быть любой из его знакомых, Эл, — сказала она весело. — И я бы не отказалась убить его. Это было бы новое для меня ощущение.

Она закинула ноги на кушетку, согнула их, затем закинула руки за голову. Разрез на ее платье полностью распахнулся, обнажая округлое бедро как раз в том месте, где кончался загар.

— У тебя есть еще вопросы, Эл? — спросила она. — Или ты наконец обнимешь меня?

Многие могут не поверить в это, но я все-таки человек. Я знал, что если откажусь, то потом не буду спать ночами, переживая это. Я медленно поднялся и сел на кушетку рядом с Ней.

— Нам никто не помешает, — мягко сказала она, — так что не нервничай, Эл.

— Я впервые слышу такое от женщины со времен моего отрочества, — сказал я. — Я придвинулся ближе. — Может быть, моя техника не устраивает?