Дар выживания - Серебренников Алексей

Что ж, значит нужно идти дальше. Кто-то из бойцов приволок из полуразрушенного павильона на остановке две упаковки минералки. На ходу пили, умывали лица и руки, провонявшие порохом, потом и кровью. Курили на скорую руку, кто-то перебинтовывался, другие бинтовали кого-то ещё. Я заметил, как на разношерстных тачках подвалило подкрепление из «пятаков» и Привокзалья. Юрий Саныч реагирует как всегда вовремя. В наши ряды влились новые бойцы. Они лупают глазами, страшно. Но под шутки и маты соседей потихоньку успокаиваются. На этих же машинах увозят убитых и раненых. Мы печально смотрим им вслед. Курим снова и курим ещё раз, про запас, не зная, получится ли выкурить заветную сигарету ещё через полчаса.

Итак, вроде все готовы. Ещё сигарета и пару глотков энергетика. Боезапас пополнен, как и отряды. Нужно идти дальше...

Не знаю, сойду ли я с ума на этой войне. Мне порой казалось, что всё это не по-настоящему, что это сон. Но потом кто-нибудь из моих бойцов падал наземь, держась за грудь, за живот или конечность. И я сразу понимал, что вижу боль. Боль настоящую, как и кровь. А потом мы шли вперёд и брали очередное укрепление. Туннель, универсальная продовольственная база – позади. Слева трёхэтажка стрелковой команды ВОХР станции Тайшет. Оказалось, дежурная смена караула смогла забаррикадироваться и обеспечить оборону имеющимся оружием и другими средствами, стянув стрелков с ближайших постов. Не ожидал я от них, если честно. Думал, чурки взяли ВОХР с ходу. Всего девять мужиков, в основном в приличном возрасте, голодные, но живые, хотя стены здания, укрытые сайдингом, не имели живого места. Кто-то из моих делится с ними пайком, оставшимся ещё с утра, другие помогают перевязать раненых. Пятеро из девяти просят оружие и патроны, глаза горят, кулаки сжаты... Я не могу им препятствовать. Каждый русский человек вправе защищать свою землю. Но надсмотрщиков за ними всё же назначил, чтобы не давали лезть в пекло, осаживали. И мы шли вдоль Пушкина дальше, везде встречая сопротивление. Слева, за ВОХРом – СТО, пустырь,сожжённый дотла храм, стадион. Справа за «универсалкой», оптовая база «Соболь» и «Кристалл», напротив стадиона – бывший Парк Культуры и Отдыха, на территории которого местный умелец создал пейнтбольную базу. Кстати, здесь, судя по хоть какой-то принадлежности к стрельбе и боевой тактике, я ожидал увидеть что-то вроде сопротивления, но ошибся. Всё выжжено, везде тела убитых. Среди них дети… Нет, я в очередной раз убедился, что жалеть мразей нельзя. Ужасная картина, увиденная нами в парке, озлобила нас ещё больше, хотя, казалось, куда уж больше… Мы стали мечом возмездия, прорезали Райисполком насквозь, а потом вдоль и поперёк. Убили каждого боевика, не пощадили ни тех, кто был ранен, ни сдавшихся, ни упавших в раскаянии на колени. Мы убили всех – так нам велела душа, таков был наш страшный выбор. В этот момент мы не были покорными христианами, в нас вселился дух далёких предков, исповедовавших язычество, уважавших богов Войны. И противник сдался. Саня загодя отрезал боевикам путь отступления из города по улице Пушкина, но перекрыть окольными путями дорогу на восток, на Новый Акульшет и Байроновку мы не успели. Часть бородачей ушла туда, а мы всё же стали полноправными хозяевами большей части города.

Радиостанции жили активной жизнью. «Хромовцы», Ванькин отряд, Антон с бригадой стрелков, Кучеров и защитники больницы, ополченцы, пришедшие из микрорайона Пахотищева – все вместе они взяли террористов в кольцо, атаковали со всех сторон. Железнодорожную поликлинику просто сложили, как карточный домик. Все боевики полегли в ней, никто не выжил. А кто попытался, того добили автоматным выстрелом в голову. Через меня весть быстро разлетелась по городу. Больница наша! А там и все специалисты! Немедленно была налажена доставка раненых в хирургическое отделение из «пятаков» и из мест боестолкновений. Всё, основные точки под нашим контролем. Можно приступать к эвакуации, о чём я немедленно сообщил Юрию Александровичу. Тот лишь бодро согласился, добавив в конце, что в больницу, на помощь врачам поехали многие некомбатанты, включая Надю и Катерину. Что ж, их выбор. Главное, не забыть сбагрить их из города во время эвакуации. Как и родителей, и Лизу. На придорожном бетонном блоке, которые почему-то нередки в Тайшете, я присел и закурил, глядя, как суетятся бойцы, возводя укрепления, стаскивая в ангар супермаркета, который сделали своим полевым штабом, оружие и трофейное снаряжение. Сейчас, братья, передохну полминуты и помогу вам. А потом покурим ещё раз, и ринемся в бой. Осталось немного...

Глава 11. Всё нужно доводить до конца.

Кровь кипела от боя. После продолжительных разборок с боевиками в районе бывшего Райисполкома мы закрепились сразу в нескольких местах, дающих нам возможность контролировать важные объекты и направления города. Но останавливаться на этом я не собирался. Если сейчас ослабить напор и перейти к позиционному бою, сколько бы их ни осталось, воспрянут духом и закрепятся на позициях. И сам факт ослабления напора даст им возможность и время связаться с бандгруппами в других городах, где дела у них шли лучше. Взять, к примеру, тот же Красноярский край. Брусникина не стала бы врать, говоря, что по всей соседней области боевики в силе, а это значит, что нам с такими соседями всегда есть, чего опасаться. Поэтому нужно сделать как можно больше к прибытию вероятных гостей. А уж кем эти гости окажутся - дружественными федералами или беспощадным врагом - неважно. В общем, говоря по-простому, разметали в клочья мы боевиков по Райисполкому, уничтожив многих из них и заставив остатки отступить на юго-восток, в сторону выезда из города в деревню Байроновка. Да, мы тоже несли потери, и они, хоть и были в разы меньше, чем у противника, не ожидавшего от простого русского Вани такой дерзости и умения, всё равно откладывались в моём сердце невосполнимой потерей. Я совсем не знал этих людей, но жалел о гибели каждого, потому что он был наш, русский. В конце концов, я был и остаюсь командиром всего ополчения Тайшета, и люди погибают, выполняя именно мои приказы. Понимаю, что потерь не избежать, да и подготовка хромает, ведь мы простые работяги, а не