Наследник для миллионера (СИ) - Рина Старкова

Андрей остался в отеле, чтобы следить за безопасностью Вероники. Вечером она выступит, и в ночь вылетит домой.

В моих планах дождаться её и высказать всё, что я о ней думаю. А ещё лучше будет, если перед этим я соберу её вещи, и как только дорогая жёнушка заявится на порог моего дома, я выставлю её за дверь. Пусть катится к чертям! Куда захочет! Хоть в объятия к своему продюсеру Савицкому, хоть в Швейцарию к миллионеру Амьелю.

Я улетаю из Питера с полной опустошённостью и ноющей болью в затылке. Я никак не ожидал такой подставы от Волковой.

Теперь понятно, почему она не могла встретиться со мной неделями… занята была, отрабатывала свою карьеру.

— Я дома! — сообщаю громко, забыв, что встречать меня некому.

Персонал в дом я так и не вернул. Здесь обитают только призраки-охранники, которых я вижу редко.

— Добрый день, Степан Ефимович, — Олеся с мальчишкой на руках выплывает из столовой.

Ставит Максимку на пол, и тот торопливо идёт ко мне.

Сердце сжимается при виде сына.

Хватаю его на руки, прижимаю к себе и улыбаюсь. Вдыхаю запах родного человечка, растворяюсь в моменте. Тревога и боль отступают на какое-то время.

— Вероника звонила вчера, — сообщает няня, переминаясь с ноги на ногу в сторонке. — Она спрашивала, дома ли вы… а я не знала, что сказать, чтобы не испортить сюрприз.

— Никакого сюрприза не получилось, — отрезаю сухо, окинув Олесю недоброжелательным взглядом.

— Почему?

— Потому что эта сука трахается со своим продюсером.

Глаза нянечки расширяются.

— Быть такого не может… — лепечет еле слышно.

— Пока все думают, что Вероника святая, она…

— Не выражайтесь при ребёнке! — перебивает и подходит ближе, протягивает руки, и Максимка с радостным воплем ныряет в её объятия. — Пойдём, Максим Степанович. Папа, наверно, очень устал.

Вскидывает подбородок и поднимается по лестнице на второй этаж, исчезает за поворотом, оставив только шлейф ненавязчивых приятных духов.

Я не знаю, как не сойти с ума и дождаться Веронику. С удовольствием бы сейчас залил своё горе. Напился бы до беспамятства. Лишь бы внутренний голос не твердил мне о том, что я пригрел на груди змею.

История повторяется.

Сначала мне бессовестно изменяла Эвелина. Теперь и Вероника скатилась до её уровня.

Переодеваюсь и направляюсь в бассейн. Лучше так скоротаю время, чем буду выпивать. Если Волкова вернётся домой, а я пьян, то разговора не состоится.

Я хочу смотреть на неё трезвыми глазами и слушать, как она будет оправдываться и выкручиваться. А потом распахну перед ней дверь и выгоню. Навсегда. Из дома. Из сердца. Из мыслей.

…

_Вероника_

Концерт получился такой, что у меня до сих пор мурашки. Прошло уже достаточно времени, а я всё ещё проживаю те эмоции, которые накрывали меня на сцене. И стоит только закрыть глаза, я словно наяву вижу их… своих людей… подпевающих моим песням, слушающих меня внимательно. Чувствую их светлую энергию и поддержку.

Я не думала, что у меня когда-то получится прикасаться к сердцам людей через свои песни.

Это было мечтой. Тем, что спрятано от меня за громадной непробиваемой стеной.

А теперь это часть моей жизни!

Машина ловко заворачивает на огромную территорию нашего дома. Лениво загораются фонари с датчиками движения. Наконец-то увижу родных, поделюсь своими чувствами и эмоциями. Расскажу, как сначала было страшно, а потом я увидела тысячи влюблённых глаз, и тревога испарилась. .К.н.и.г.о.е. д…н.е.т.

Прохожу в просторный коридор, Андрей заносит мой чемоданчик и оставляет у двери.

— Спасибо, — улыбаюсь ему, а он мрачный такой, словно кто-то умер.

Молча уходит, даже не посмотрев на меня.

Конечно, охрана Волкова никогда многословностью не отличалась, но тут мог бы хоть что-то ответить.

Крадусь по лестнице. Знаю, что все спят. Время близится к утру, примерно пол четвертого. На часы принципиально смотреть не хочется, чтобы не расставаться, ведь сна у меня ни в одном глазу. Я заряжена энергией после концерта настолько, что ещё долго не смогу уснуть.

Распахиваю дверь в спальню Стёпы и замираю. Кровать пуста. Мало того, муж даже не расстелил её.

Странно… Стёпа же знает, что я должна прилететь сегодня ночью…

Мысли спутываются в узлы, щекочут нервы.

А что, если он у Эвелины? Вдруг полученные с неизвестного номера сообщения были настоящими? Может Волков на самом деле мне изменяет?

Присаживаюсь на кровать и глаза закрываю, дышу полной грудью в попытке собраться и перевести дух. Внутри всё замирает, и пальцы с силой сжимаются в кулаки. Почти до боли.

— Вернулась? — в слух вонзается низкий мужской голос.

— Привет, — выдыхаю, распахнув глаза.

— Я вещи твои собрал, они в твоей комнате, — говорит спокойно и размеренно.

А у меня душа уходит в пятки.

Выгоняет меня, потому что больше не хочет обманывать. Приведёт Эвелину сюда, будет с ней жить.

Значит, всё это правда!

— Почему ты раньше не сказал? — чувствую нахлынувшие слёзы от обиды и негодования.

Стёпа проходит в центр комнаты. В полутьме теперь отчётливо видно его лицо, освещённое ночником. Смотрит куда-то отстранённо, поджимает губы и хмурится.

— Как ты могла, Вероника? — переводит на меня тяжёлый взгляд, от которого мурашки по коже.

— Я?

— Я тебе верил, а ты… с Савицким…

Смотрю в глаза мужа, сверкающие безумной ревностью, и никак не могу понять, в чём он хочет меня обвинить.

— Стёпа, причём тут мой продюсер? — скрываю своё возмущение, но голос шипит.

— Ты ещё и дурой притворяться будешь? Я всё знаю, Вероника! — говорит на повышенных тонах, заставляя мой пульс ускориться.

— Что же ты знаешь? — встаю с кровати и делаю уверенный шаг к нему, сокращая расстояние до миллиметров.

Стёпа не отрывает от меня разъярённого взгляда, дышит тяжело и вена пульсирует на его виске.

— Не шути со мной, девочка, — обжигает дыханием моё лицо.

— Я тоже кое-что знаю, муженёк! — складываю руки на груди в защитном жесте, губы вздрагивают в улыбке.

— Я просто вот чего понять не могу, — с колкой усмешкой. — Неужели для тебя твоя карьера дороже меня и Максимки?

— Бред какой-то, — закатываю глаза. — Это твоя бывшая тебе так дорога, что ты спишь с ней в тайне от меня! А хотя я понимаю… наши отношения начались с того, что ты хотел Эвелину вернуть, — обжигаюсь собственными словами и прикусываю щёку изнутри до отрезвляющей боли.

— Стрелки переводишь? Изменяешь, но хочешь сделать меня виноватым? — между бровями Волкова образуется глубокая впадина.

Достаю телефон из кармана и открываю ту самую переписку.

— Вот, полюбуйся, — демонстрирую мужу гадкие сообщения и фотографию, на которой он в полусне