Задача - выстоять - Лев Котляров

class="p1">Тот продолжал полыхать силой, но нападать не спешил. Он словно присматривался ко мне, водя головой из стороны в сторону.

“Надо подождать” — услышал или подумал я.

И я ждал.

Мои глаза следили за всеми потоками, Дмитрий и что-то искали. Чутье подсказывало мне, что где-то есть та самая точка, с которой все началось.

Стертый знак! Неужели все дело в нем? Впившись взглядом в центр груди Кунцева, я вдруг заметил, как пульсируют остатки рисунка.

— Нужно уничтожить его, — одними губами прошептал я.

И Дмитрий кивнул мне! Выпустив мою руку, он требовательно протянул ко мне ладонь.

Не знаю почему, но я подхватил несколько змеек и передал их ему. Они быстро переползли на его запястье.

Дмитрий поднес их к лицу, и на его губах вспыхнула довольная улыбка. А затем он собрал их в кулак и стукнул им по своей груди.

Я ожидал, что снова полыхнет магией, но случилось ровно противоположное.

Чернота вокруг меня ушла, мы снова оказались в комнате. И Дмитрий смотрел на меня уже привычными мне глазами.

— И что это было? — хрипло спросил он.

У меня не было сил ответить. Эмоции били через край. Водоворот событий выжал из меня все соки. Я осел на пол и начал глупо хихикать. Дмитрий сел рядом и озадаченно на меня посмотрел.

— С тебя банка варенья. Трехлитровая! — сквозь смех стонал я. — За моральные страдания.

— Почему?

От его угрюмой физиономии стало еще смешнее, и я уже начал хохотать в голос со слезами на глазах.

— Да что с тобой такое?! — рассердился он.

— В зеркало. Посмотри. Знак, — выдохнул я.

Кунцев вскочил, начал расстегивать рубаху, но не рассчитал силы, и пуговицы брызнули во все стороны. Но это его не волновало. В отражении он увидел чистую кожу.

— Ты смог! Смог!

Пока он любовался на себя, я смог взять себя в руки и даже смог встать на ноги.

— Будет тебе банка. Хоть десяток! Что-нибудь еще?

Я замотал головой, продолжая глупо улыбаться.

— Я пойду, да?

Он не дождался моего кивка и задумчиво вышел из комнаты.

***

Следующие два дня Дмитрий ходил, как пришибленный, все время потирая грудь и улыбаясь.

Я помнил, что нужно переговорить с ним по поводу воздействия силой на окружающих, но он отмахнулся от меня, сказал, что это в прошлом. Большего я от него добиться не смог. Мне вдруг показалось, что он похож на монаха, который достиг просветления. Никакой суеты, лишь отрешенное лицо и ровные эмоции.

Даже когда меня вызвал к себе директор, Кунцев вяло отреагировал и, вместо того, чтобы пойти со мной, ушел в комнату для медитаций. Она стала теперь его любимым местом.

Я не мог не него обижаться. Ведь перед ним раскрылся мир великой силы, и его организм и сознание пытались с ними справиться.

Эдуард Львович встретил меня в приемной и сразу же пригласил в кабинет. Там меня уже ждал Риман, который изо всех сил делал вид, что ему интересен сборник поэзии прошлого века в одном из шкафов.

Не успел я присесть в кресло, директор заговорил:

— Алексей Николаевич, вас вызывают на допрос, — в его голосе сквозила усталость. — Помните, по вопросу нападения на Дмитрия Владимировича?

— Да-да, конечно, — он говорил, что меня обязательно пригласят. — Когда?

— Да вот прямо сейчас можете ехать. Вас будет сопровождать Христофор Эммануилович. Ему как раз нужно отвезти в отделение охранки документы.

Я недоверчиво оглядел директора, но тот был спокоен и собран. Риман же, как обычно, был от меня закрыт. Пришлось пожать плечами и, черканув записку Кунцеву, отправиться в путь.

За главными воротами нас уже ожидал закрытый экипаж. Другого в это время года я и не ожидал. Снег валил второй день, и по краям дороги выросли здоровенные сугробы.

— Ехать нам всего два часа, надеюсь, вы взяли в дорогу какую-нибудь книгу, — обронил Риман, устраиваясь поудобнее.

Его тощая фигура была укутана в плед, а под рукой он держал пузатый термос, видимо, с его лечебным чаем.

— Нет, я не ожидал, что сразу поеду. Наверное, нужно держать под рукой какое-нибудь дорожное издание. Исторические заметки мага прошлого или что-то похожее.

Риман снисходительно улыбнулся. Выглядел он в пример лучше обычного — кожа уже не казалась мертвенно-бледное, скорее это уже было просто лицо очень уставшего человека.

— Христофор Эммануилович, а можно вам задать вопрос? — осторожно начал я, когда экипаж отдалился от стен академии.

— Конечно, буду рад ответить.

— Как вы думаете, а были ли когда-нибудь универсальные маги?

— Может быть, очень давно, — ответил он, глядя в окно.

— Но хоть какое-то упоминание о них есть?

— С какой целью интересуетесь, молодой человек? — его темные глаза прошили меня насквозь.

— У меня была нянечка в годах, она много рассказывала старых легенд про особых людей, чьи силы намного превосходили магов нынешних. И я подумал: если есть такие сказки, то они должны иметь под собой хоть какое-то обоснование.

— Хм, — потянул он, — не думал, что еще кто-то рассказывает эти старые байки.

— Это все неправда?

— Людям свойственно пытаться объяснить непонятное, добавляя к привычным образам магические причины.

— Но она так подробно описывала! — я на миг сделал вид, что вспоминаю. — Мол, жили особенные люди, могли они и огонь сотворить, и ветер. Силу они брали из самих себя. И чем могущественнее маг, тем старше он выглядел. Что пришли они из другого мира с добрыми помыслами, но здешний воздух и сам дух магии отравлял их, из-за чего они сходили с ума.

Я никогда так вдохновенно не врал, при этой наглухо закрывая свои эмоции. Старался даже не смотреть на учителя, лишь прислушиваться к его чувствам. Но так ничего и не ощутил.

Раздался сухой смешок. Я поднял глаза и по глазам понял, что Риман мне не верит.

— Изящно, изящно, молодой человек. Я же вам буквально на днях сказал, что хранить и читать запрещенную литературу нельзя. Неокрепший ум может сделать неправильные выводы.