Адамово Яблоко - Ольга Погодина-Кузмина

Сразу вспомнив сестру, Марьяна покачала головой.

– Не знаю, мне трудно в это поверить.

– Почему же нет, если человек твердо решил изменить свою жизнь? Такое случается. Многие устают вести двойную игру, вечно лгать или скрывать свою ориентацию. Гомосексуалам редко удается построить прочные отношения друг с другом, а вечная смена партнеров приводит к разочарованиям и стрессам. В конце концов изначальная тайна бытия – в союзе мужчины и женщины, от которого рождается новая жизнь, и от этого факта никуда не деться. Умная и любящая женщина может дать мужчине опору, доверие, понимание, а это намного больше, чем дает ему гомосексуальный опыт. Ради этого многие жертвуют мимолетным наслаждением, которое оставляет после себя только чувство вины и стыда.

Марьяна понимала, что Света говорит ей именно то, что она хочет услышать. Но эти рассуждения так совпадали с ее собственными мыслями, что не было сил сопротивляться соблазну поверить подруге. Ей не понравились только последние слова о жертве и наслаждении.

– Все-таки для мужчины очень важен секс, – заметила она. – Да и для женщины тоже. Нельзя сходиться только из-за дружеских чувств, если люди не монахи.

Света взглянула на нее чуть внимательней, чем обычно.

– Из этого я заключаю, что у вас с Измайловым пока еще ничего не было.

Марьяна почувствовала, что краснеет.

– При чем здесь Измайлов?

– А разве ни при чем? – Светлана разломила ложечкой бисквит. – Кстати, в отношении него я не стала бы применять все эти теории. Он избалован женским вниманием, был неудачно женат, часто имел дело с надоедливыми влюбленными женщинами. Так что для него опыт с юношами – скорее просто эксперимент, в который он немного заигрался. Думаю, он сам начал это чувствовать. Ты, конечно, могла бы использовать этот шанс. Хотя, на мой взгляд, Антон Сирож…

– Я не хочу больше слышать про Сирожей! – неожиданно для себя вспылила Марьяна. – И про Измайлова тоже. Ты говоришь так, будто я гоняюсь за женихами… А я не желаю быть посмешищем. У меня есть достоинство и принципы. Я привыкла жить одна. Я много работаю, у меня есть обязательства перед людьми. И раз уж так сложилось, поздно что-то менять…

– Кто говорит, что ты гоняешься за женихами? – чуть преувеличенно удивилась Света. – Напротив, на твою руку и сердце претендуют два интересных, состоявшихся мужчины, здесь нет ничего смешного или унизительного для твоего достоинства. И что значит – «так сложилось»? Что за фатализм? Человек должен бороться за свое счастье, это его право, даже долг.

«Тебе легко говорить», – подумала Марьяна, с неприязнью разглядывая миловидное лицо под меховой шапочкой, вдруг вспомнив, что Светлана когда-то отбила своего мужа у другой женщины. Вслух же произнесла:

– Мне кажется, наш разговор зашел в тупик. Я поняла, что не готова пока обсуждать эти вещи. Я должна сначала разобраться в себе.

Словно кошечка, почуявшая вкусный запах, Света чуть раздула ноздри и сощурила глаза, подведенные тонкими стрелками в уголках.

– Ты чего-то не договариваешь? Случилось что-то важное? Марьяна, ты должна держать меня в курсе, иначе я не смогу тебе помогать!

Марьяна взяла свою сумку с соседнего стула и достала кошелек, чтобы расплатиться за кофе.

– Прости, поговорим в другой раз. Давай я возьму тесты – может, отвечу, когда будет свободная минута. Я тебе позвоню.

Света сделала движение, словно собиралась схватить ее за руку, но в последний момент удержалась, потянулась с поцелуем.

– Конечно, дорогая, звони в любое время. Была рада увидеться. Хотя должна сказать, что очень волнуюсь за тебя…

«Волнуйся за себя», – мысленно ответила Марьяна и направилась к выходу.

Было уже около шести, когда она поднялась в свой кабинет и вызвала секретаршу с бумагами на подпись. Вместе с заявками и письмами та принесла пухлый конверт с логотипом «Фэшн-Хауса».

С удивлением обнаружив в конверте рекламу какого-то венгерского университета, Марьяна ощутила досаду и хотела выбросить буклеты в мусорную корзину, но все же догадалась прочесть сопроводительное письмо. Венгерская сторона подтверждала намерение направить своих студентов на практику в Петербург. Взамен университет в Будапеште готов был принять троих выпускников школы моделей Дорошевского для обучения по программе «Менеджмент и управление в сфере моды и дизайна».

Такое решение проблемы сперва показалось Марьяне слишком уж ловким. Георгий словно снимал с себя ответственность и перекладывал ее на руководство «Фэшн-Хауса». Но, поразмыслив, она пришла к выводу, что этот вариант хорош тем, что позволит избежать лишних пересудов и вполне удовлетворит каждую из заинтересованных сторон.

Джазовую вечеринку, что-то вроде «квартирника», устраивал ностальгирующий по прошлому их общий знакомый и арендатор площадей. В трехсотметровом двухэтажном лофте, удачно разделенном на жилые, гостевые и рекреационные зоны, собралась разномастная публика. Люди их с Георгием круга составляли меньшинство, в основном приглашены были музыканты и художники со своими богемного вида спутницами, по большей части некрасивыми и немолодыми.

Марьяна не слишком любила джаз, в особенности экспериментальный – то есть громкий, немелодичный, дискомфортный. Именно такую музыку исполнял здесь (проездом из Лондона в Москву) культовый саксофонист, когда-то ленинградец, а теперь гражданин мира. Завесив лицо седыми волосами, он исторгал из своего сверкающего инструмента то кошачье мяуканье, то скрежет, и Марьяна едва могла переносить агрессивный натиск звуков, но все же не решалась предложить Георгию уйти. Тот явно получал удовольствие от происходящего и вспомнил о галантности, только когда она, не выдержав пытки саксофоном, выбралась по лесенке на открытую площадку крыши.

На каменных плитах лежал снег, было зябко. Георгий снял пиджак, накинул ей на плечи.

– Тебе не нравится? – спросил он, глядя ей в лицо с каким-то веселым и хищным выражением. – Музыка толстых?

– Нет, нравится, но слишком громко и накурено, – соврала она, обходя инсталляцию, сваренную из стальных листов и напоминающую гигантский кактус. – Но ты, если хочешь…

Они как раз зашли за выступ конструкции, скрывшись от посторонних глаз.

– Чего я хочу, так это тебя, – заявил он, резким движением привлекая ее к себе.

Марьяна давно ожидала этой минуты, но все равно задохнулась от удивления, когда его пахнущие алкоголем губы влажно прижались к ее рту. Его поцелуй – нагловатый, властный, хозяйский – был словно глоток кипятка. Если бы он не держал ее, крепко обхватив руками, она бы пошатнулась – так сильно у нее закружилась голова.

– Ух, – сказал он, отрываясь от ее губ, но не разжимая объятий, – все, поедем ко мне.

– Нет, я не могу, – как-то глупо возразила она, высвобождаясь, поправляя блузку, делая множество лишних суетливых движений.

Он снова взял ее за плечи, заглянул в лицо.

– Возражения не принимаются.

– Это слишком серьезно для меня, Георгий, – проговорила она, стараясь овладеть собой. – Если я поеду, это будет значить, что должно быть продолжение… Я не хочу потом жалеть о минутной слабости. И давать тебе лишний повод для тщеславия…

– А ты, оказывается, трусиха, – усмехнулся он. – Пойдем, я замерз. Никто не будет ни о чем жалеть. Сейчас позвоню водителю. У меня есть бутылка шабли хорошего года. Есть неплохой коньяк.

– На меня ты тоже поспорил на коньяк? – пробормотала Марьяна, чувствуя, что не может больше сопротивляться.

– Вижу, тебе нравится выставлять меня этаким Печориным. Это чрезвычайно лестно, но не отражает сути вещей.

Они уже вернулись в комнату, где как раз объявили перерыв, после которого саксофонист должен был выступать дуэтом с другим музыкантом. Марьяна так и не узнала, на каком инструменте играл второй, держащий в руках странной формы коробку. Попрощавшись только с хозяином, они вышли на лестницу, и Георгий снова хотел поцеловать ее, но Марьяна с усилием отстранилась. Она чувствовала, что вся дрожит.

– Домой, домой, по набережной и быстро, – велел Георгий водителю, сжимая ее руку в темноте салона.

Они действительно доехали очень быстро, в полном молчании. Георгий помог ей выйти, что-то сказал шоферу. Как под гипнозом, она вошла за ним в лифт, затем в квартиру и только в прихожей остановилась, прижавшись к двери спиной. Сердце ее билось где-то в горле, готовое выскочить из груди, но голова оставалась ясной.

– Прости, Георгий, наверное, ты прав, я трусиха. Лучше я вызову такси. Не хочу разочарований. Пусть все остается как есть.

– Такси? – переспросил он, исчезая за дверью кабинета и через мгновение возвращаясь, как фокусник, с двумя бокалами коньяка в руках. – Хорошо, только давай сначала выпьем.

Она поставила сумку на пол и взяла бокал.

– Тост? – спросил он и сам ответил: – За нас с тобой.