Еще один день на войне. Свидетельства ефрейтора вермахта о боях на Восточном фронте. 1941–1942 - Хайнц Килер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Англия падет. Давно уже фюрер сделал это пророческое заявление. Разве эти дни не лучше, чем другие, подтверждают эти два слова? Филиппины, Гонконг, Сингапур, Бирма, Борнео [Калимантан], Ява, Целес [Сулавеси], Суматра! Империя трещит по швам, разваливается на части. Падет все королевство. А национал-социализм – нет. Так легли карты. Что здесь может значить то, сменят нас или не сменят и мы примем участие в дальнейшем наступлении? Победа должна быть за нами. Все мы должны послужить этой цели – все до последнего человека!
У нас здесь есть собственная прирученная партизанка – девочка-горничная, которая приходит каждый день в 8.00 и работает до 17.00. У нее никогда прежде не было столько продуктов, которые она получает на нашей кухне.
14 февраля 1942 г.
Сегодня пришел приказ об эвакуации гражданского населения – на неопределенное время. Наверное, кому-то наверху пришла в голову светлая мысль, что если гражданское население останется здесь, то мы сожрем все продовольствие в округе.
Ну, такой приказ действует уже давно, но местные жители всегда возвращаются, и мы спокойно позволяем им это. Ведь они топят для нас дома, приносят воду, стирают для нас, даже приносят молоко от двух коров. Ну и, в конце концов, среди двухсот тридцати мужчин всегда есть несколько таких, кто не может жить без женского тела, даже если речь идет о русской женской плоти. Поэтому через некоторое время мы снова сажаем всех их себе на шею.
Теперь приказ отдал герр генерал лично. Но мы не так уж много можем сделать, чтобы избавиться от них. Но на этот раз приказ был сформулирован так: командир батальона позволил при каждой роте иметь по три семьи, которые будут использоваться на работах, и каждому из членов таких семей будет выдано соответствующее разрешение за подписью командира роты. Три семьи? Это не так много, если иметь в виду потребности роты. Однако мы сами составим эти семьи! В одну такую семью входят девять членов, мужчин и женщин. На каждого из членов этой семьи есть разрешающий документ, и все они носят фамилию Иванов. Следующие девять проходят под фамилией Барановы, третьи стали Васильевыми.
23 февраля 1942 г.
Уже давно в роту пришло письмо от неизвестной девушки, которая просит предоставить информацию о ее погибшем женихе. Никто не хочет отвечать на это письмо, потому что сейчас здесь уже не осталось ни одного солдата, который был в роте в момент, когда погиб этот человек. Так это письмо и переходит от одного к другому, пока однажды не попадает ко мне. И я написал этой девушке следующие слова:
«Дорогая Митци Трунка!
После того как это письмо некоторое время искало адресата, данное письмо к неизвестному солдату полевой почты № 13694 попало в руки ко мне. Никто из нас не осмелился ответить на него. И я не могу никого в этом винить, так как никого из боевых товарищей, которые были рядом с Вашим женихом, когда он встретил свою геройскую смерть, уже нет рядом с нами. Ваш жених погиб 4 августа в великом сражении за Умань, когда рота атаковала населенный пункт Терновка. Он лежит, похороненный вместе со своими товарищами, погибшими там же, в бою в Тишковке, в 50 км к северо-востоку от Умани. Выстрелом в грудь его вырвали из наших рядов в самом расцвете сил. Смерть была мгновенной, и он не почувствовал боли.
Поверьте мне, фрейлейн Трунка, я очень хорошо понимаю, как Вам не хватает Вашего возлюбленного, павшего мужчины. Но Вы – немецкая девушка, а потому Вас, как и каждого из нас, находящихся на фронте, не может не волновать исход борьбы, которую ведет не на жизнь, а на смерть наш народ. Позже, когда наступит мир и у Вас будет своя семья, Вы будете с безмерной благодарностью вспоминать о тех жертвах, которых потребовала эта грандиозная битва и потребует еще. Это они, и только они помогают спасти нас и наших детей от жизни в деградации и стыде, страданиях и отчаянии.
Я знаю, что проще говорить о жертвах, которые понесли родственники павших, чем самому нести на себе это бремя. Но я думаю, что любой из нас поступил бы на месте павших так же. И каждый из нас уверен, что посеянное зерно должно однажды принести свои всходы.
Точно так же, как мы здесь гордимся своим участием в великой борьбе, так и Вы, фрейлейн Трунка, должны быть горды тем, что понесли в этой борьбе такую тяжелую жертву. Это не было и не будет напрасным! И за Вашего Мартина тоже обязательно отомстят! Выживание нашего великого Отечества, нашего стойкого и непобедимого народа, победа над нашими заклятыми врагами отчасти послужит платой за его смерть.
Вспоминая о наших павших товарищах, оставшихся позади, я буду вспоминать и о Вас, фрейлейн Трунка. Шлю Вам свой привет и выражаю искреннюю симпатию.
Хайль Гитлер!
Прюллер».
26 февраля 1942 г.
После морозного дня снова пошел снег и поднялся ветер. Все дороги сразу же замело, улицы стали непроходимы. Хочется надеяться на то, что это последняя агония зимы. Наконец-то мы получили из штаба батальона подтверждение, что нас перебросят отсюда в апреле. Предполагается, что мы вернемся в Германию или Румынию на отдых, а оттуда отправимся в Турцию[57]. Однако не важно куда, лишь бы это было подальше от России. А может быть, мы снова окажемся дома? Это было бы лучше всего.
Вчера к нам пришли трое дезертиров, скрывавшихся в здании фермы неподалеку. Моральный дух у противника очень низок. Большинство из солдат хотели бы дезертировать, но за ними стоит комиссар[58].
Их кормят плохо и с большими перебоями, зато хорошо снабжают боеприпасами. Большинство из них прибыло из колоний для нарушителей закона и имеют сроки от десяти и более лет, которые им предстоит отбыть[59]. Они плохо обучены и вооружены. Забавный расклад. Но все это не имеет значения, лишь бы они вели себя тихо.
Что бы им ни говорили комиссары, они почти полностью верят в это – в то, что мы находимся на пороге катастрофы, что мы голодаем, что, если они пойдут в атаку,
