Я - Шарлотта Симмонс - Том Вулф

— Счастливо, желаю хорошо повеселиться, — сказала Шарлотта. «Счастли-и-иво». Она произнесла это без тени улыбки и без всякого выражения. Однако совсем нейтральным ее лицо не осталось. Наверняка даже зацикленные только на себе девчонки почувствовали некоторую недоброжелательность, скрытую за внешней корректностью фразы. Шарлотта вполне отдавала себе отчет, что небольшое усилие воли помогло бы ей сыграть роль глупенькой пай-девочки более убедительно — чтобы у подружек и мысли не появилось, будто она может быть чем-то недовольна. Но сегодня ей почему-то не хотелось напрягаться ради того, чтобы в очередной раз поупражняться в двуличии.

Когда парочка направилась к дверям, Шарлотта успела заметить, как Эрика наклонилась к уху Беверли, и ее квадратная челюсть беззвучно зашевелилась. Наверняка прошептала: «Что это на нее нашло? Или она у тебя всегда такая?»

Как только они ушли, Шарлотта встала из-за стола и направилась было к окну, чтобы послушать, как подружки будут смеяться над ней уже там, во дворе. Но на полпути остановилась. Зачем причинять себе лишнюю боль? Это попросту унизительно. Развернувшись, она подошла к зеркалу Беверли, вокруг которого все еще горели лампы. Интересно, куда они направились в такое время? И с кем собираются встречаться? Наверняка с ребятами… И о чем же собирается говорить Беверли с парнями? Неужели она будет обсуждать с ними свою задницу? А что, с нее станется. Этой, пожалуй, все едино, о чем говорить — что с подругами, что с ухажерами. Шарлотту аж передернуло. Вот уж действительно ирония судьбы: надо же было ей родиться такой умной, блестяще окончить школу в затерянном в горах глухом городишке, поступить без экзаменов в Дьюпонтский университет и в итоге оказаться затерянной в толпе абсолютно безмозглых, дешевых копий Реджины Кокс и Чаннинга Ривза. Вот спрашивается, чего собирается добиться Беверли, напяливая ярко-вишневую шелковую блузку, расстегнутую до самого некуда?

Наклонившись к зеркалу поближе, Шарлотта стала внимательно разглядывать свое лицо в свете маленьких ярких лампочек. Затем она задумчиво перешла к платяному шкафу Беверли и, открыв дверцу, посмотрелась в высокое, в полный рост зеркало. В том, что она умнее Беверли, у Шарлотты сомнений не было. А сейчас, присмотревшись к себе повнимательнее, она пришла к выводу, что, пожалуй, и внешне симпатичнее. От Беверли словно исходило какое-то излучение… Было в ней что-то порочное… нездоровое… что-то грязное.

Шарлотта вернулась к письменному столу и снова засела за историю средних веков. Выбор перед ней стоял такой: либо заняться учебой, либо попытаться слиться с толпой инфантильной американской золотой молодежи, стремящейся подтвердить свою взрослость, главным образом, благодаря количеству сексуальных приключений и нецензурных выражений. Что ж, это никуда не убежит. Матерящиеся сальные псевдо-мачо поджидают ее повсюду — в холле общежития, на каждом углу по всему кампусу и… к сожалению, в туалетной комнате в конце коридора тоже.

Шарлотта никак не могла понять, что происходит. Она только что уснула, и вдруг ее сон вспорол луч света, проникший в комнату из-за приоткрытой двери. Кто-то упорно тряс ее за плечо, тряс и тряс…

— Шарлотта! Шарлотта! Шарлотта! — настойчивый и требовательный шепот.

Шарлотта повернула голову и приподнялась на локте. В прорвавшемся из коридора луче света она увидела знакомый тощий и костлявый силуэт, склонившийся над ней.

— Шарлотта! Просыпайся! Да проснись же! Слушай, выручи меня, пожалуйста! — Приглушенный голос звучал почему-то с непривычными до сих пор доверительными и даже просительными интонациями. Беверли.

Теперь Шарлотта уже сидела на постели. Она промычала что-то нечленораздельное, выжидая, пока глаза привыкнут к свету.

— А сколько времени?

В ответ — все тот же низкий вкрадчивый голос, а тон такой, будто они с Беверли лучшие подруги.

— Два или полтретьего, я точно не знаю. В общем, еще не поздно. Слушай, выручи меня, мне правда очень, очень нужно. — Алкогольный «выхлоп».

— Я спать хочу, — сказала Шарлотта. — Я уже сплю. — Она произнесла это недовольным тоном, но поняла, что фраза прозвучала как туманное объяснение очевидного факта.

— Да я все понимаю, ты уж извини, но выручи меня, это только сегодня, ну пожалуйста, Шарлотта. — Беверли принялась зачем-то массировать ее плечо, которое только что трясла. — Честно, только один раз, — сказала она. — Обещаю, что больше не буду тебя просить, честно, обещаю. — Судя по голосу, ей действительно что-то было нужно позарез, причем срочно.

Шарлотта никак не могла взять в толк, чего от нее хотят; все так же опираясь на локоть, она мутным голосом спросила:

— Только один раз… ты о чем?

В ответ все тот же приглушенный, но требовательный голос:

— Понимаешь, тут этот парень… ну, Харрисон… Ну пожалуйста, если ты меня подставишь, мне конец. Знаешь, как он мне нравится. Я хочу его с того самого дня, как мы сюда приехали… Шарлотта, ты хоть понимаешь, о чем я говорю?

Беверли опустилась на колени возле кровати, так что теперь ее голова была почти вровень с головой Шарлотты. Алкогольные пары окутали обеих плотным облаком. Глаза у Беверли были огромные… и прямо-таки горели в темноте, словно внутрь черепа были насыпаны уголья. Шарлотта даже отвернулась.

— Ну Шарлотта!

Та снова посмотрела на свою соседку. От света, который бил из коридора ей прямо в глаза, у нее кружилась голова. Он струился прямо из-за спины Беверли и играл сверкающими искрами на плечах ее шелковой блузки. Блузка была застегнута всего на одну или две нижние пуговицы.

— Я хочу привести его сюда. Мне очень нужно. Пожалуйста, пожалуйста, ты должна мне помочь! Переночуй где-нибудь в другом месте. Только один раз, честное слово! Я тебе обещаю, больше никогда просить не буду. Шарлотта! — Беверли закрыла глаза, запрокинула голову, изогнув шею, и прижала мелко дрожащие кулаки к щекам. Судя по всему, она считала, что так ее просьба будет звучать наиболее убедительно, и даже такое жестокое существо, как Шарлотта, не сможет ей отказать.

Сбитая с толку Шарлотта воскликнула:

— Да ты что, у меня же завтра зачет!

— Слушай, ты можешь переночевать в соседней комнате, у Джоанны и Хиллари! У них и запасной матрас есть.

— Как это? Я их почти не знаю!

— Зато я их знаю. Они всё поймут. Так все делают.

— У меня завтра зачет! Мне выспаться надо!

Беверли склонила голову набок и шумно выдохнула. Судя по выражению ее лица, у нее просто в голове не укладывалось, что на свете бывают такие бесчувственные, жестокие люди, не умеющие сосуществовать с другими и игнорирующие их потребности. Подумаешь, попросили тебя переночевать в другой комнате — дело-то житейское. Беверли явно приходилось сдерживаться, чтобы не высказать все, что она думает по этому поводу. Старательно сохраняя просительные интонации в голосе, она заглянула в глаза Шарлотте и сказала:

— Шарлотта, ну послушай меня. Ты прекрасно выспишься. Тебе нужно только перейти в соседнюю комнату и лечь на запасной матрас. Это займет три секунды. Ты и проснуться-то не успеешь. Пожалуйста. Ну как мне тебя еще упрашивать? В конце концов, дело-то ерундовое. Ты просто назло мне упрямишься. А мне комната сегодня ну позарез нужна. Ну же, Шарлотта! Сделай для меня такую малость. Вот если бы ты меня попросила, я бы для тебя сделала.

Шарлотта чувствовала, что силы оставляют ее, а решимость куда-то уходит, уступая место чувству неловкости. Беверли, конечно, была пьяна, но ей каким-то образом удалось так представить ситуацию и так сформулировать свой вопрос, что отказ выставил бы Шарлотту законченной эгоисткой, не желающей соблюдать элементарные нормы этикета, принятые в студенческом общежитии. Впрочем, при желании можно было бы представить дело и так, что Шарлотта оказалась бы не просто серостью и невежей, но упрямой и зловредной нарушительницей всех неписаных правил для девушек-студенток, вынужденных делить помещение с кем-либо еще и не имеющих возможности вести личную жизнь тогда и так, как им того хочется.

Шарлотта заставила себя сесть. Она прекрасно понимала, что должна отказать соседке, что нет никаких причин уступать и лишать себя нормального ночного сна накануне зачета по очень трудному курсу. Да и вообще — уступать кому-то фактически свою постель?.. И все-таки она словно со стороны услышала свой голос:

— Чей там матрас? У кого спрашивать? Я же их совсем не знаю. — Как только прозвучали эти слова, капитуляцию можно было считать подписанной.

— Я думаю, что вообще-то он принадлежит Хиллари, — затараторила Беверли, стремясь закрепить достигнутый успех. — Спроси у Хиллари, но вообще это неважно. Хиллари… или Джоанна… но лучше спроси у Хиллари. Но в любом случае они обе все поймут. Они свои — что одна, что другая.