Антонио Сальери. Интриган? Завистник? Убийца? - Сергей Юрьевич Нечаев

что это именно его возраст и опасности, которым подвергаешься во время путешествия, вдохновили Моцарта на подобные страхи.

Не будучи близкими друзьями, Моцарт и Сальери испытывали друг к другу все, что должны взаимно испытывать люди, обладающие высшими заслугами. Никто никогда не подозревал Сальери в чувстве ревности к Моцарту, и все, кто знал Сальери, скажут вместе со мной (а я его знал), что этот человек, который 58 лет на глазах у всех вел самую безупречную жизнь, не занимаясь ничем, кроме своего искусства, и используя любую возможность, чтобы сделать добро себе подобным, не может быть убийцей и сохранять в течение 33 лет, прошедших после смерти Моцарта, ту веселость духа, которая всегда была так свойственна ему и сделала его общество до такой степени привлекательным.

Даже если будет доказано, что Сальери, умирая, обвинял себя в этом ужасном преступлении, не следует так легко верить в это и распространять слова, сказанные в безумии несчастным 74-летним стариком, обремененным недугами, которые доставляли ему такую мучительную боль, что его умственные способности значительно пострадали за несколько месяцев до его смерти.

Примите, месье, и т. д.

Сигизмунд Нойкомм».

Итак, Сигизмунд фон Нойкомм говорит о борьбе с клеветой, которой хотят обесчестить память знаменитого человека. Он утверждает, что никто никогда не подозревал Сальери в чувстве ревности к Моцарту.

При этом Сигизмунд фон Нойкомм сам пишет, что несколько газет заявило, что Сальери на смертном одре якобы обвинил себя в чудовищном преступлении. Ни одна из этих газет не указала на источник этого ужасного обвинения, но, тем не менее, нелепость о Сальери расползлась по всей Европе.

Что же это были за газеты?

Что они писали?

19 ноября 1823 года немецкая «Всеобщая музыкальная газета» (Allgemeine musikalische Zeitung) сообщила, что у Сальери отнялись ноги и развился сильнейший психоз, его поместили в больницу, откуда он уже никогда не выйдет. Поводом к заметке предположительно стала новость, что старый композитор в припадке безумия поранил себя столовым ножом.

Эта новость незамедлительно стала обсуждаться в музыкальных кругах Европы. И получилось так, что слухи начали обрастать красочными деталями. Например, в дневнике польского музыканта Кароля Курпиньского сошедший с ума старик уже перерезал себе бритвой горло, а газеты «The Times» и «L’Etoile» сообщили о его смерти.

В январе 1824 года заговорили об «отравителе» Сальери, но никто не приводил никаких доказательств. Судя по всему, происхождение этих слухов — вымысел венских газетчиков.

Считается, что А. С. Пушкин прочитал об этом во французской «Газете политических и литературных дебатов» (Journal des débats politiques et littéraires), которая доставлялась в Одессу, где находился в это время поэт. Там писалось, что якобы Луиджи Керубини получил из Германии письма, в которых утверждалось, что Сальери обвинил себя в том, что он отравил Моцарта. Эта «новость» быстро облетела все самые влиятельные французские газеты. И тогда 15 апреля 1824 года возмущенный шумихой и знавший Сальери лично Сигизмунд фон Нойкомм опубликовал свое длинное письмо с опровержением анонимов. Его вывод: «Даже если будет доказано, что Сальери, умирая, обвинял себя в этом ужасном преступлении, не следует так легко верить в это и распространять слова, сказанные в безумии несчастным 74-летним стариком, обремененным недугами, которые доставляли ему такую мучительную боль, что его умственные способности значительно пострадали за несколько месяцев до его смерти».

Даже если будет доказано… Не следует так легко верить в это… Не следует распространять слова, сказанные в безумии несчастным стариком…

Нельзя не согласиться с Сигизмундом фон Нойкоммом, что если бы даже больной в бреду сам возвел на себя клевету, то такому признанию нельзя было бы придавать никакого значения.

И что характерно — «письменное признание» Сальери на смертном одре в присутствии свидетелей упоминает в своей биографии Моцарта англичанин Эдвард Холмс, но и он считает этот документ плодом больной фантазии оклеветанного музыканта. А так называемые «свидетели», конечно же, не названы.

Даже если А. С. Пушкин и видел в Одессе письмо Сигизмунда фон Нойкомма, оно осталось незамеченным. А несчастный, измученный болезнью Сальери умер 7 мая 1825 года.

Свидетельство Игнаца Мошелеса

В октябре 1823 года пианист, дирижер и композитор Иг-нац Мошелес (1794–1870), уже в четырнадцать лет игравший концерты собственного сочинения, навестил старого и больного Сальери в загородной клинике.

Мошелес родился в Праге в богатой еврейской семье. Отец хотел, чтобы его дети связали жизнь с музыкой, поэтому с ранних лет Игнац занимался в Пражской консерватории. После ранней смерти отца юноша переехал в Вену, где стал брать уроки у Сальери. Именно в это время он поменял свое настоящее имя Исаак на Игнац.

Доступ к Сальери тогда можно было получить только по специальному разрешению больничных и городских властей. В результате добрался до него лишь Игнац Мошелес. И тогда Сальери, видимо, знавший о поднявшейся шумихе, по свидетельству Мошелеса, короткими отрывочными фразами отверг какую-либо свою причастность к смерти коллеги:

— Я могу заверить вас своим честным словом, что нет ни доли правды в абсурдных слухах… Ведь вы знаете… Моцарт… Говорят, что я его отравил. Неправда это… Это злоба, чистой воды злоба… Расскажите всему миру, мой дорогой Мошелес, что это сказал вам старый Сальери, который скоро умрет.