Короли Вероны - Дэвид Бликст

Пьетро тайком поднес находку к свету. На одной стороне диска имелся выгравированный лавровый венок и слово PAX, на другой — крылатый шлем и какая-то надпись. Пьетро пришлось поработать ногтями, чтобы прочесть ее.

MERCURIO.

Примерно в миле от часовни вспыхнула молния, и в ее свете по стенам заплясали причудливые тени. Прогремел гром — казалось, над самым куполом, прямо у них над головами. Ребенок заплакал. Пьетро машинально спрятал монету в кошель. Женщина принялась шепотом успокаивать младенца, одновременно снимая с шеи сумку, в которой принесла его. Казалось, она снимает перевязь, поддерживающую раненую руку. Прижав ребенка к груди, она заворковала, запела, как заплакала. Затем поцеловала крохотное личико и передала сверток Кангранде, который, похоже, дождаться не мог, когда его получит.

Скалигеру пришлось возвысить голос, чтобы перекричать гром.

— Его уже окрестили?

— Да.

— И дали имя?

— Да. Его нарекли…

— Я знаю, как его нарекли. Мы дадим ему новое.

— Хорошо.

Женщина встала и подала Кангранде запечатанное письмо.

— Здесь все, что нужно.

Капитан спрятал письмо под дублет. Женщина резко повернулась и проследовала к выходу, не взглянув на Пьетро. Она сбросила плащ Кангранде и надела свой, еще мокрый.

Все так же стоя у алтаря, Кангранде спросил:

— Что ты станешь делать?

Женщина остановилась в дверном проеме. Она обернулась, и Пьетро решил, что теперь-то увидит, какого цвета у нее глаза. В глазах донны Марии отразилось пламя свечи, и они показались юноше неправдоподобно темными, почти черными.

— Что я стану делать? Я исчезну. Но я буду следить за ним.

— Если тебе когда-нибудь понадобится…

Она горько рассмеялась.

— К тебе я не обращусь.

— Я хорошо его воспитаю. Он ни в чем не узнает отказа. Даю тебе слово, Мария.

Резким движением синьора смахнула слезинку. Зашуршали юбки, и через секунду она исчезла.

Пьетро не мог оторвать глаз от темного проема.

«Не может быть, — думал он. — За ним мы и приехали? Это и следовало держать в тайне?»

Только теперь юноша вспомнил обрывок разговора между Кангранде и Катериной и сообразил, в чем дело.

«Побочный сын! Бастард!»

Значит, сражение, его раны, бесстрашие Мари и Антонио, ампутированная рука Ногаролы, гибель множества людей — все было предпринято ради того, чтобы Скалигер сам воспитывал своего сына? И сегодняшняя их вылазка, опасная уже из-за одной только бури, не говоря о последствиях вторжения на территорию падуанцев, вылазка, которая все еще может стоить им жизни, имела целью не захватить Падую, а отнять у матери внебрачного ребенка Кангранде!

Значит, все разговоры о справедливости, судьбе, невезении, звездах, грандиозных планах принесены в жертву гордости — или крови? Значит, Скалигеру так необходим сын, пусть и побочный? У Пьетро это в голове не укладывалось.

«Да как он мог?»

Кангранде готовился в обратный путь. Пьетро, не в силах скрывать свое недоверие, спросил:

— Так вот почему вы не пошли войной на Падую?

Скалигер стоял под огромным каменным крестом, на руках у него заходился криком ребенок. Он склонился над кружевным свертком, вглядываясь в крохотное личико, и потому его собственное лицо оказалось в густой тени.

— Тише, Пьетро. Разумеется, поэтому.

Пьетро тяжело дышал.

— Почему? — не прошептал, а, скорее, выдохнул юноша.

— Потому что это важнее. Подойди ближе. Смотри!

Пьетро прохромал к алтарю. Кангранде поднял покрывало, и юноша увидел породистые скулы, светлый пушок на темени, четко очерченный подбородок. Сомнений быть не могло. В жилах младенца текла кровь Скалигеров.

Кангранде повернул сына к свету, чтобы рассмотреть его широко раскрытые глаза. Ребенок часто-часто открывал и закрывал ротик, словно птенец, однако смотрел не мигая, без страха. Глаза у него были прозрачные и совершенно, невероятно зеленые.

— Я ничего не принес в жертву, Пьетро. Я делаю только то, что необходимо. Можешь не сомневаться.

Подавив недоверие и негодование, Пьетро кивнул.

— Я не сомневаюсь, мой господин.

— Спасибо тебе. — Кангранде неотрывно смотрел в ясные глаза сына. — О sanguis meus,[39] — выдохнул он.

В жизни каждого есть минуты, впечатление от коих таково, что они не отпускают человека до самой смерти, являясь во сне, затуманивая взор наяву. Пройдут годы, и битва за Виченцу померкнет в памяти Пьетро, детали канут во тьму или будут заменены и приукрашены. Однако минута, проведенная в тени Кангранде, у подножия старинного каменного креста, в бедной сырой и холодной часовне, минута, когда он заглянул в глаза маленького Скалигера, будет преследовать Пьетро в снах до конца его дней.

— Как зовут вашего сына?

В первый раз с того момента, как увидел ребенка, Скалигер растянул губы в улыбке.

— Его нарекут Франческо.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Флоренция, 25 декабря 1314 года

Целых три месяца по всей Италии разносились отголоски битвы под Виченцей. Посол Дандоло возвратился в Венецию и представил Совету Десятерых отчет, касающийся многочисленных секретов торговли, купленных им в Виченце. Дандоло выразил мнение, что, буде Верона вновь проявит враждебность и выйдет победительницей, Serenissima также подвергнется опасности. Посла выслушали со вниманием, и тотчас были предприняты меры, долженствовавшие ограничить власть Кангранде, когда его могущество достигнет полной силы.

В Падуе Гранде да Каррара устроил в свою честь парад. Все признали, что лишь его тонкая политика спасла город. Племянника Гранде, Марцилио, называли гордостью Падуи, байки же его о бастарде Скалигера молодежь не уставала слушать.

Да, говорили не о конце войны, а о новом бастарде. Официальная версия была такова: сестра Скалигера, прекрасная и энергичная Катерина да Ногарола, усыновила ребенка. Статус ее изменился — донна да Ногарола из бесплодной жены превратилась в приемную мать мальчика шести месяцев от роду.

Муж Катерины, вернувшись, обнаружил в доме чужого ребенка. Он принял новость спокойно и вскоре привязался к мальчику, как к родному племяннику, — многие даже усматривали в этой привязанности родство более близкое. Впрочем, разговоры о том, что донна Катерина усыновила побочного ребенка самого Ногаролы, оказались несостоятельными. Почему? Потому что в ночь накануне появления мальчика в доме Ногаролы Большой Пес исчез. На следующее утро слуги нашли его одежду, грязную и насквозь промокшую.