Не имей сто рублей... - Елена Горбачевская

Ни себе чего, приснится же такое!

Морду лица покрывала какая-то несусветная мерзкая изморось, так что я даже сначала никак не могла сообразить, что к чему. И только окончательно проснувшись, вспомнила вчерашнюю сумасшедшую гонку, бедных гаишников, которые, скорее всего, надолго зареклись выпивать в жару. И, конечно же, результат, которого нам удалось добиться.

Мы выиграли! Нам удалось проскочить эту «дырку» и вернуться назад, в свое родное время!!!

Я была так счастлива, что больше спать не могла, несмотря на раннее время. Поднявшись, я быстренько приготовила завтрак под названием «походный стандарт» — макароны с тушенкой. Итак, когда консервы уже были разогреты и аппетитно попахивали на всю округу, а на костре начинал деловито посвистывать чайник, начали просыпаться мои мужчины. Поначалу они, как и я, с трудом ориентировались в окружающей обстановке, зато потом фонтану положительных эмоций не было конца.

Только все время что-то ухало где-то недалеко. Иногда грохотало. Сначала мы не особенно обращали внимание на эти звуки, но когда эмоциональный поток стал иссякать, и за чаем установилась сытая спокойная тишина, они стали все настойчивее вторгаться в наше блаженно расслабленное сознание. Что-то в этом было не то.

Но настроение этим хмурым утром было настолько солнечным и радужным, что думать о каких-то новых каверзах судьбы казалось просто дурным тоном. В общем, мы просто старались не обращать внимания на эти странные звуки, мало ли, завалы после памятного урагана расчищают. Или, на худой конец, гроза где-то идет. Все это мелочи жизни по сравнению с тем, чего нам удалось благополучно избежать.

Итак, плотненько покушав, мы собрались и бросили последний взгляд в сторону Черного озера. Вода была, словно застывшая смола, покрытая язвами и болячками ряски. Такая темная, что окружавшие озеро деревья почти не отражались в ее неподвижной поверхности. И только с краю, возле самого берега, плотными клочьями лежал необычный голубоватый туман. Век бы его не видеть, подумала я, и тут же налетевший ветерок слегка взрябил черную поверхность озера, по которой пробежали волнышки. Словно морщинки на лице старика, улыбающегося зловещей, недоброй ухмылкой! Мгновение, и все пропало, я даже была не уверена в том, что действительно видела эту рябь.

Тем не менее в прекрасном настроении мы двинулись дальше. То есть домой.

Какая-то кривая тропочка суетливо петляла между колдобинами и вывороченными деревьями, но разве такие мелочи могли испортить нам настроение? Подумаешь, пару вывороченных сосенок! Объедем, и дело с концом. Правда, где-то на самом краю сознания мелькала мысль, что когда мы ехали сюда, таких завалов не было. Как не было и конических ям, курившихся дымком. Но я, как, впрочем, и оба мужчины, была настолько счастлива обрести вновь настоящее, а не призрачное тело и перспективу нормального биологического функционирования организма на обозримый период, что подобные мысли, постучавшись робкими гостьями, были вынуждены убираться восвояси. Тем более, что с легкостью находилось простое объяснение всем непоняткам. Ямы? А ведь могла и не заметить. Когда сюда ехали, то состояние и настроение было такое гадское, что и стоящего посреди дороги голубого слона в розовые цветочки не увидела бы. Что уж говорить о каких-то бревнышках, валяющихся рядом с дорогой. К тому же тропинку, по которой мы пробираемся сейчас, окружают совсем другие кустики и прочие деревца. Очень может быть, что мы просто-напросто попали на другую дорожку.

Самое смешное, что улетучились все те тревожные мысли, которые грызли мне душу накануне и не давали заснуть. Уйдет Сережа или останется? Конечно же, больше всего на свете хотелось бы, чтобы он остался. Но по сравнению с тем, что мы все трое выжили, что нам удалось вернуться в свое время, что в безопасности наш ребенок, этот факт уже не имеет такого большого значения. Сережа жив, и я люблю его. Что бы ни случилось и как бы не обернулось. А на все остальное, как говорится, воля Божья.

Я толком не успела додумать эту мысль, как дорогу, то бишь тропинку, перегородили странные фигуры. Я так обалдела, что сразу же затормозила, немилосердно подрезая своих мужчин.

Дело даже не в том, что нас остановили военные довольно решительного вида. Дело в другом. А именно в том, что на них было вылинявшее хлопчато-бумажное обмундирование образца Великой Отечественной войны, а на груди висели автоматы с дисковыми магазинами. Кажется, такой называется ППШ.

Мы что, на съемках фильма очутились?

Суровый лейтенант лет двадцати, не более, приказал нам остановиться и предъявить документы. Чего только под дулом автомата не сделаешь?! Мы покорно полезли за паспортами и вручили их строгому вояке. Пока он их разглядывал, пробуя не только на вид, но также на вкус и запах, остальные не сводили удивленных глаз с нашей экипировки. Я даже почувствовала себя в роли миссионера на островах Мумба-Юмба. Того и гляди всю одежку на сувениры порвут!

Что за дела такие?

А у лейтенанта, изучившего наши паспорта, физиономия приобрела выражение максимальной растерянности. Но он быстро справился с собой и уже через минуту возвестил:

— Согласно законам военного времени вы все арестованы!

— За что? — возмутился Сережа, — И какое еще военное время?

Лейтенантик, похоже, был сильно напуган, а потому заорал не своим голосом:

— Молчать! Это вы командиру моему будете рассказывать! Петренко! Головой за них отвечаешь. Ишь, шпионы фашистские! Ничего, наш СМЕРШ с вами быстро разберется! Шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству, открывать огонь без предупреждения!

Бедненький, как разоряется! Аж губешки побелели!

Только, холера ясная, куда же это мы попали? Точнее, в когда?

38. Ни в борщ, ни в красную армию!

Суровый усатый Петренко в чине старшины не сводил с нас не только взгляда, но и ствола своего ППШ. А мы даже не могли обменяться мнениями. Поскольку нас окружили плотным кольцом и на малейшую попытку разговоров следовал тычок автоматом.

Вот так влипли! Из огня, да в полымя!

Что же теперь будет?

СМЕРШ! От одного только этого звука по коже мороз продирает!

«Кляк-кляк-кляк!» — стучали шестеренки велосипеда на холостом ходу.

«Кляк-кляк-кляк!» — вторили им аналогичные устройства в черепной коробке. Между прочим, тоже на холостом ходу. Как бы сами по себе. Потому что в голове было совершенно пусто. Не знаю, что там себе чувствовали мои мужчины, но я не ощущала практически ничего. Полнейшее отупение и апатия. Только послушно и уныло переставляла ноги под наставленным стволом «ППШ», да волокла за руль непослушный велосипед.